В годы войны, хотя и было очень тяжело, плодотворно трудились создатели оружия и военной техники. Особое внимание уделялось совершенствованию качества артиллерийских систем и минометов. В этой области большая заслуга принадлежит ученым и конструкторам В. Г. Грабину, И. И. Иванову, М. Я. Крупчатникову, и другим. Успехи же в производстве стрелкового вооружения были достигнуты при ведущей роли конструкторов Н. Е. Березина, В. А. Дегтярева, С. Г. Симонова, Ф. В. Токарева, Г. С. Шпагина. Так же cоветским ученым удалось во много раз сократить сроки разработки и внедрения новых образцов вооружения. Так, хорошо зарекомендовавшая себя как 152-я гаубица была сконструирована и изготовлена в 1943 году за 18 дней, а массовый выпуск ее освоен за 1,5 месяца. Где такое было видано ! Около половины всех типов стрелкового оружия и подавляющее количество новых образцов артиллерийских систем, состоящих на вооружении в действующей армии в 1945 году, были созданы и пущены в серии за время войны. Калибры танковой и противотанковой артиллерии увеличились почти вдвое, а бронепробиваемость снарядов примерно в 5 раз. СССР превосходил Германию по объему среднегодового выпуска полевой артиллерии более чем в 2 раза, минометов — в 5 раз, противотанковых орудий — в 2,6 раза. Усилиями советских танкостроителей, особенно рабочих и инженеров уральского “Танкограда”, сравнительно быстро было преодолено преимущество противника в бронетанковой технике. К 1943 году стал нарастать перевес советских Вооруженных Сил в танках и самоходно-артиллерийских установках. Отечественные танки и САУ по своим боевым характеристикам значительно превосходили зарубежные аналоги. Огромная заслуга в их создании принадлежала Н.А. Астрову, Н.Л. Духову, Ж. Я. Котину, М. И. Кошкину, В.В. Крылову, Н.А. Кучеренко, А.А.Морозову, Л.С.Троянову и другим. Со второй половины 1942 года неуклонно наращивался выпуск самолетов и авиадвигателей. Самым массовым самолетом советских ВВС стал штурмовик Ил-2. Большинство советских боевых самолетов превосходили по своим характеристикам самолеты германских ВВС. Во время войны в серийное производство поступили 25 моделей самолетов (включая модификации), а также 23 типа авиадвигателей. В создание и усовершенствование новых боевых машин внесли вклад авиаконструкторы, М.И. Гуревич, С.В. Ильюшин, С.А. Лавочкин, А.И. Микоян, В.М. Мясищев, В.М. Петляков, Н.Н. Поликарпов, П.О. Сухой, А.Н. Туполев, А.С. Яковлев, создатели авиамоторов, В. Я. Климов, А. А. Микулин, С. К. Туманский.
2.2 Наука после Сталина: реформа Академии 1954-1961 гг.
В 1945 году Капица был привлечен к созданию ядерного оружия. Однако из-за конфликта с Л.П. Берией, курировавшим атомный проект, он был отстранен от осуществления ядерных исследований, лишен должности директора Института физических проблем. После ареста Берии Капица, пытаясь выйти из опалы, написал несколько писем Хрущеву и Маленкову с рядом предложений по улучшению научной работы в СССР. Одно из писем было посвящено вопросу о «связи науки и практики».
В письме Хрущеву от 12 апреля 1954 году, Капица попытался обосновать тезис, который противоречил принятым в то время нормам понимания этого вопроса и предыдущим публичным выступлениям самого Капицы. Ссылаясь на утверждение, что наука должна «разрешать насущные трудности, стоящие перед нашим хозяйством», как на общепринятую марксистскую интерпретацию социальной функции науки, Капица писал, что, «конечно, наука должна это делать, но это не главное... Передовая наука не идет на поводу у практики, а сама создает новые направления в развитии культуры и этим меняет уклад нашей жизни». Для подтверждения этой мысли Капица использовал пример достижений в области ядерной физики, «вспомним, как многие годы пренебрежительно относились у нас практики к научным работам по атомному ядру, так как не видели в них реального и быстрого выхода в жизнь. Если науку развивать по рецепту узкого практицизма.., то никогда бы человечество не могло найти путей к использованию атомной энергии». Поэтому, утверждал Капица, необходимо в первую очередь "поднять на щит фундаментальные теоретические научные проблемы".
Помимо этого утверждения, нарушавшего тогда принятые в сталинские годы правила оценки эффективности научной работы, письмо Капицы содержало еще одно «неортодоксальное» предположение. По его мнению, развивать «фундаментальные теоретические» направления науки особенно важно потому, что советские ученые значительно отстают в этих областях от западных исследователей. В качестве средства, которое могло бы помочь разрешить эту трудность, Капица предлагал провести некоторые мероприятия по реорганизации советской науки. Одновременно он пропагандировал свои достаточно хорошо известные идеи о лидерстве в науке, роли научного сообщества и организации исследований в «передовых» научных областях. В конце письма Капица недвусмысленно заявлял о том, что советская наука нуждается в более продуманных условиях научной работы, чем те, которые существуют у нас сейчас.
Письма в ЦК или непосредственно генеральному секретарю были одним из наиболее распространенных способов привлечь внимание политического руководства к той или иной организационной проблеме. Конечно же, такой способ воздействия на практику принятия решений, касающихся развития науки, приобрел в конце 1940-х в начале 1950-х годов массовый характер. Отдел науки ЦК был завален такими письмами, но только некоторые из них находили отклик в партийных кругах.
В это время партийное руководство страны готовило ряд широких кампаний по реформированию системы государственного управления. Помимо личного авторитета П.Л. Капицы, у членов ЦК был дополнительный мотив обратить особое внимание на его письмо. Это было обусловлено соперничеством в борьбе за власть, что выразилось в конъюнктурной борьбе партийного аппарата, во главе которого стоял Хрущев, против государственной администрации, возглавляемой Маленковым. Подтверждением тому, что ЦК действительно придавал серьезное значение этому письму, а не просто «отписался от «назойливого академика» да, такое случалось, можно считать то, что на заседание Президиума Академии специально был послан представитель отдела науки ЦК А. Черкашин, который даже составил краткую стенограмму обсуждения. Обсуждение состоялось 4 июня 1954 году, Предложение Капицы получило спорную оценку со стороны членов Президиума. С одной стороны, они были согласны с тем, что фундаментальным вопросам науки уделяется недостаточно внимания, с другой, предложение «поднять на щит фундаментальные теоретические проблемы» все посчитали недостаточно обоснованным. Однако второй тезис Капицы о том, что необходимы «более продуманные условия научной работы, чем те, которые существуют у нас сейчас», получил полное одобрение. Большинство членов Президиума так или иначе высказались по этому поводу. В итоге было принято решение подготовить документ, обосновывающий необходимость организационных преобразований в Академии наук. Такое решение Президиума, принятое при посредничестве ЦК, могло означать, что в середине 1954 году партийные руководители не проявляли серьезного интереса к содержательной стороне реформы Академии. Реорганизация привлекала их лишь постольку, поскольку она позволяла путем "перетряхивания" штата управленческого аппарата добиться нужного в отношениях с властью перевеса сил. Для них было важнее начать какую бы то ни было реорганизацию, по возможности оставаясь на прежних идеологических позициях. Конкретные вопросы реформы были оставлены на доработку самим ученым.
В середине 1954 года создается несколько комиссий по проверке подразделений академии с общей направленностью на пересмотр штатного расписания и децентрализацию управления Академией. Среди множества комиссий, работавших примерно в одном стиле поменять систему управления, но не касаться идеологических вопросов, отчетливо выделяется одна комиссия по вопросам ядерной физики. Ей предписывалось дать оценку плана научно-исследовательских работ, выполняемых под контролем Ученого совета при президенте Академии наук СССР. Комиссия была составлена главным образом из физиков, участвовавших в атомном проекте.