Немало «потрудились» и специальные комиссии по «плановому пересмотру» состава кооперативных кадров. Одна из таких комиссий в 1925 г. в «один прием» пересмотрела руководящий состав 8 кооперативных центров с общим числом ответственных работников 500 человек! «Комиссией вынесено постановление, – сообщается в отчете о ее работе, – о перемещении и снятии с работы 80 ответ работников». «Значение» деятельности комиссии, как акцентируется в том же документе, не ограничилось названными санкциями, «сами кооперативные центры, в связи с предстоящим пересмотром, как правило, тщательно пересматривали свой аппарат».
Одной из форм «внедрения» нужных кадров были периодически проводившиеся партийные мобилизации. Так, по решению оргбюро ЦК в конце 1924 г. была объявлена мобилизация «3000» для направления на работу в кооперативные тортовые и финансовые органы, а также утвержден персональный список «120» для «переброски» в центральные органы таких учреждений. К апрелю 1925 г. эта мобилизация была выполнена на 90%. Основная масса-1533 человека, или 57% всех мобилизованных, – была направлена на работу в кооперацию. Из этого числа 47% составили рабочие и 18% – крестьяне. При всем уважении к рядовым труженикам все же возникает вопрос, в состоянии ли они были компетентно руководить кооперацией?
Результаты такого массированного «внедрения» партийных сил очень скоро сказались на составе руководящих органов всех звеньев кооперации вплоть до первичных объединений и особенно, па составе кооперативного аппарата.
Сосредоточение в руках ВКП(б) ключевых позиций в органах управления кооперацией в условиях низкого интеллектуального уровня большинства руководящих кадров этой партии, весьма смутного представления у них об экономике и экономических закономерностях и вдобавок ко всему «генетической» неприязненности к кооперации создавало для последней угрозу новой серьезной деформации. Пока же, до середины 20-х гг., необратимые нарушения в развитии и деятельности кооперации еще не произошли. Такая угроза оставалась еще в потенции.
3. Усиление партийно-государственного диктата и свертывание кооперативного движения
Середина 20-х годов ознаменовалась дальнейшим разрастанием и укреплением партийно-государственной тоталитарной системы, сопровождавшимся новым всплеском «революционного нетерпения», теперь направленного уже не на победу мировой революции, а на реализацию в качестве непосредственной задачи дня «построения социализма в одной отдельно взятой стране». Это предрешило и судьбу кооперации, массовое свободное развитие которой не совмещалось ни с командной системой, ни с официальной моделью светлого будущего. Кроме того, в ходе внутрипартийных баталий 1924–1926 гг. были отстранены от участия в партийном руководстве группы, выдвигавшие в своих платформах в качестве одного из требований радикализацию наступления на кооперацию, в связи с этим отпала необходимость защищать ее как «важный козырь» в борьбе с этими группами, а на очередь дня стало отторжение сил, выставлявших в числе своих требований либерализацию политики по отношению к кооперации.
Если до середины 20-х гг. восстановление кооперации проходило в основном и главном на присущих этой общественно-экономической организации населения внутренних принципах функционирования, то после – потенциальная угроза деформирования кооперативного движения стала перерастать в реальную. Компартия через насажденные в кооперации кадры непосредственно и через «завоеванные» таким же путем государственные структуры стала оказывать на нее воздействие с целью заставить реализовывать утопические и авантюристические прожекты построения общества, не совместимые с самой природой кооперации.
С новой силой развертывается не прекращавшаяся ни на день кампания перетряхивания кооперативных кадров, достигшая к концу 20-х гг. апогея. 12 ноября 1928 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «Об итогах проверки состава работников потребительской и сельскохозяйственной кооперации в сырьевых и хлебозаготовительных районах». Одновременно была обнародована директива «Смотр групп бедноты» за подписью В. Молотова и К. Баумана и директива Союза союзов, подписанная его председателем М. Владимирским и членом правления А. Штейгартом. Что же не устраивало ЦК и его «назначенцев» в с.-х. кооперации? Оказывается, что по состоянию на 1 июля 1928 г. по 202 местным (!) союзам с.-х. кооперации в их правлениях коммунисты составляли всего… 72,4%, а в аппарате и того меньше: среди инструкторов всего 38,4%, зав. отделами – даже 25,9%. ЦК определил также «наличие значительной засоренности низового сельского кооперативного аппарата и его среднего звена классово чуждыми и разложившимися элементами (14% общего числа проверенных), а также низкую квалификацию и явную непригодность к выполняемой работе (16%)». Удивление, если не оказать больше, вызывает определение с точностью до одного процента (хорошо, что обошлось хотя бы без дробных чисел) количества «чуждых» и непригодных. Проверке со стороны ЦК подверглось 5435 работников (в 1925 г. одновременная проверка 500 работников казалась кощунством) в основном низового звена – из 793 первичных кооперативов и местных союзов; «чуждыми» было признано 760 и неспособными к работе-870. В отдельных кооперативах «классово чуждыми» было признано до 50% работников. Попытки найти в постановлении ЦК, в подготовительных к нему или комментирующих его материалах критерии для вынесения столь жестких оценок оказались тщетными. Выработкой таких критериев тогда никто себя не утруждал. Тем более категорично звучала директива ЦК: «Провести предстоящие перевыборы кооперативных органов под лозунгом массовой проверки кадров и очищения выборных органов от классово чуждых, неработоспособных и бюрократических элементов… принять срочные меры к замене подлежащих снятию работников с предоставлением к 1 апреля 1929 г. доклада в ПК о проделанной работе». Хотелось бы видеть рациональное зерно в той части постановления, где речь идет о мерах по подготовке кадров через краткосрочные курсы, однако постановка вопроса об укомплектовании их не менее чем на 70% рабочими вызывает законное сомнение, смогли ли бы такие кадры, при полном признании роли рабочего класса, там, где она действительно проявляется, обеспечить руководство кооперативными союзами.
В отличие от «внедренческих» кампаний первых лет нэпа, когда большинство опытных кооперативных работников оставались в органах управления, во многих случаях и на ключевых постах, стабилизируя в какой-то мере их функционирование на кооперативных началах, в 1926 – 1927 гг., и особенно в 1928 – 1929 гг., осуществляется массовое их смещение, сначала на более низкие посты: из председателей в заместители, из членов в кандидаты в члены выборных органов, а затем на рядовую работу или полностью из кооперации. Такая судьба постигла и некоторых партийцев, в свое время направленных туда на работу и накопивших там определенный опыт. Изгонялись из органов управления кооперацией всех уровней «зажиточные», «ставленники кулаков», а затем и обвинявшиеся в «правом уклоне». Взамен их выдвигались представители бедноты, женщины, рабочие «от станка» и т.п. Кооперация по существу лишилась работоспособных органов управления. Вакансии в них оказались замещенными людьми, готовыми исполнять любые директивы и команды, что позволило ускоренными темпами разрешать стратегическую задачу вКП(б) в кооперации – прекращение ее функционирования в таком виде, в каком она рождена в процессе социально-экономической эволюции человеческого общества, с имманентно присущими ей закономерностями и принципами развития, при сохранении лишь отдельных ее частей, которые по разумению радетелей этой стратегии могли пригодиться как «строительный материал», как «кирпичики», как исходные или переходные формы для создания желаемых конструкций.
Одним из кардинальных направлений разрушения кооперации стало побуждение ее к обслуживанию не тех слоев и групп населения, которым необходима была кооперативная деятельность и которые способны были ее осуществлять, а тех, которые менее всего были к этому приспособлены, но которым отводилось ведущее место в осуществлении социальных прожектов. Реализовывалось это направление путем навязывания кооперации так называемого классового подходе, сопровождаемого все более жесткими гонениями, включая и прямые репрессии, за несоблюдение его. Вот, например, типичная выдержка из одной из директивных статей: «Постановления XV съезда, апрельского, июньского и особенно ноябрьского (1928 г.-Л.Ф.) пленумов ЦК… обязывают партийных работников к четкому классовому анализу своей работы». Недооценка и затушевывание классовой борьбы, и в частности борьбы с кулачеством, далее оцениваются как «прямой оппортунизм», как проявление «классовой слепоты», которые могут «привести к грубейшим политическим ошибкам», «к прямому срыву… работы в деревне».