Аналогичный антикооперативный характер носила и постепенно расширявшаяся практика продажи «недостаточных товаров» (того же «дефицита») только членам потребительских обществ. (Впоследствии это стало и средством взыскания у них паевых взносов.) Досаднее всего, что такую практику поддержал руководящий орган потребкооперации – Центросоюз. Последний также воспретил кооперативам продажу товаров частным лицам, даже таких, которых было в избытке. Заметим, что в то время предприятия госторговли такую продажу еще вели.
Восстановительный процесс в потребительской кооперации серьезно тормозился из-за того, что фактически так и не заработал определяющий для данного вида кооперации весьма гибкий паевой механизм, подобный действовавшему в дореволюционное время. Сломлен он был в 1919 – 1920 гг., когда паевые взносы декретом СНК от 20 марта 1919 г. были аннулированы, а возврат внесенных миллионами членов обществ денег, вопреки предписанию того же декрета, так и не состоялся, что не могло стимулировать стремление населения вновь отдавать той же кооперации при той же власти новые деньги. К тому же до конца 1923 г. сохранялось обязательное членство, а взносы вносили лишь желавшие создавать добровольные объединения в рамках единых потребительских обществ. Да и после 1923 года не было ни в какой форме заявлено о принципиальном пересмотре взглядов правящей коммунистической партии на паевые взносы как на нечто «капиталистическое», несущее закабаление малоимущих членов кооперации состоятельными.
Только в 1924–1925 гг., когда стало резко ухудшаться финансовое положение кооперации, во весь рост встал вопрос о паевых поступлениях и начали предприниматься отчаянные и малоуспешные попытки поправить дело. При этом прирост этот произошел, главным образом, за счет отчислений от прибыли обществ.
Кампании по привлечению паевых взносов велись пропагандистскими и административными мерами, но не сопровождались главным – свойственными кооперативной форме деятельности экономическими стимулами и прежде всего выплатой пайщикам дивиденда. Не предусматривалось и внесение членами обществ свыше одного пая. Более того, в середине 20-х гг. усилилась практически не прекращавшаяся пропагандистская кампания против кулаков и зажиточных, в условиях которой получение «дохода» или внесение дополнительного пая грозили пока что дополнительным налоговым обложением, а в перспективе и трагическими последствиями.
Одним из проявлений нараставшего, но остававшегося пока скрытым кризиса системы потребительской кооперации было выявившееся в 1924/25 г. падение ее удельного веса в общем товарообороте промышленных товаров потребительского назначения. Государственные тресты и синдикаты, обрастая собственной сетью оптовых и розничных торговых заведений, стали реализовывать через них все большую часть продукции государственной промышленности, уменьшая соответственно ту часть, которая шла па рынок через кооперацию. Если в первом квартале названного года через нее было реализовано 40,2% таких товаров, то во втором – уже 36,1%, в третьем – 34,3%, в четвертом – 34,7%.
В связи с создавшимся положением руководство Центросоюза предприняло ряд демаршей перед правительством, итогом чего явилось соглашение между председателем ВСНХ Ф.Э. Дзержинским и Л.М. Хинчуком о порядке товарного обеспечения кооперации промышленными товарами, подтвержденное затем постановлениями Совета Труда и Обороны от 20 июля и 8 октября 1925 г. На этой основе между Центросоюзом и отдельными госорганами были заключены генеральные договоры о количестве и условиях поставки промтоваров в кооперативную сеть. Постановлением СТО от 18 августа 1926 г. практика работы на основе гендоговоров была одобрена, рекомендовалось также расширить ее.
Реальные же сдвиги в результате работы по этим договорам были несущественными. В какой-то мере упорядочилось снабжение кооперации промтоварами, приостановилось падение и несколько возрос её удельный вес в торговле ими. При этом промышленные тресты уменьшили отпуск товаров непосредственно кооперации, увеличив квоты для своих синдикатов, и лишь последние несколько увеличили снабжение кооперации. Это увеличение, едва покрывшее уменьшение непосредственного поступления от промышленных трестов, носило в себе и много отрицательного, так как получение товаров через дополнительную передаточную инстанцию замедляло товарооборот, увеличивало расходы на доставку, что ухудшало и без того тяжелое финансовое положение кооперации. Однако в то время кооперативы воспринимали эти меры как выражение поддержки со стороны правительства и ратовали за расширение практики генеральных договоров. Вот некоторые из высказываний в кооперативной печати на этот счет: «1925/26 хозяйственный год был годом установления органических связей госпромышленности и кооперации». «Генеральные договоры упорядочили товарную работу в стране, уточнили взаимоотношения с кооперацией и укрепили кооперативное хозяйство как единую систему».
Реальной же платой за некоторое увеличение поступления товаров в кооперативную сеть явилось усиление зависимости кооперации от государства, подчинение государственной регламентации. Вместе с генеральными договорами приходили «твердые» и «жесткие» цены, выгодный для промышленности ассортимент, работа по установленным сверху планам и т.п. Так над кооперативами постепенно «затягивалась петля» зависимости от государства. До поры до времени кооперация еще оставалась договаривающейся «стороной», даже инициатором заключения таких договоров и сторонником расширения практики работы по ним. Вскоре, однако, и с формальным равноправием сторон было покончено, что предопределило и облегчило полное ее подчинение государственному диктату. Обобщая все вышесказанное, можно сделать вывод, что потребительской кооперации к середине 20-х годов удалось в какой-то мере возродить принципы и механизм функционирования, присущие этому типу общественно-экономической организации, частично вернуться к обычной кооперативной деятельности, что и обеспечивало ей существенный хозяйственный успех. Вместе с тем описанные выше негативные процессы, обусловленные несовместимостью кооперативных принципов хозяйствования с принципиальным подходом большевистской партии и советского государства к экономике, стремлением последних насильственными приемами навязать кооперации свои подходы, не только снижали значимость достигнутых результатов, но и подтачивали основы кооперации, подготовляя ее разрушение.
2. Восстановление сельскохозяйственной кооперации
Нарастание противоречий в кооперативном движении. С переходом к нэпу в нарастающем темпе происходил процесс оживления товарно-денежных отношений, на волне которого началось восстановление сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации, получившее в декретах лета 1921 г. правовое обеспечение.
Симптоматично, что 17 мая 1921 г., в тот же день, когда Совнарком утверждал генеральный договор с Центросоюзом о натуральном обмене, было принято постановление другого социально-экономического направления (текст его, несмотря на большой объем, было решено передать на места по телеграфу) – «О руководящих указаниях органам власти в отношении мелкой и кустарной промышленности и кустарной, сельскохозяйственной кооперации». Местным органам власти предписывалось принять все необходимые меры к развитию кустарной и мелкой промышленности, как в форме частных предприятий, так и в кооперативной форме, а также к всемерному развитию сельскохозяйственной кооперации; избегать излишней регламентации, стесняющей почин отдельных лиц и групп населения; не стеснять крестьян и кустарей в свободном распоряжении производимым ими товаром, за исключением произведенного из госсырья и на особых договорных условиях; поощрять мелких производителей к кооперированию путем предоставления их объединениям ряда преимуществ. В отношении союзов не выше губернского уровня предусматривалось явочное образование кооперативов, добровольное вступление в них членов и свободное избрание правлений. Так как директивы политбюро не публиковались, то только из текста «указаний» стало известно, что допускается самостоятельное функционирование кустарно-промысловой и сельскохозяйственной кооперации, и кооператоры начали восстанавливать ранее действовавшие и создавать новые товарищества и союзы.
Линия «Руководящих указаний» была развернута в декретах, которые могут уже быть названы, выражаясь современным языком, рыночными: от 7 июля «О промысловой кооперации» и от 16 августа – «О сельскохозяйственной кооперации». Этими узаконениями провозглашались отделение сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации от потребительской, их полная независимость и, следовательно, право на создание самостоятельных кооперативных систем. Признавалось право крестьян и кустарей вести любые хозяйственные, в том числе и торговые, снабженческо-сбытовые операции, создавать для этого любые формы кооперативных объединений (на кредитные «табу» еще сохранялось до января 1922 г.). Всем видам кооперативных объединений предоставлялась полная свобода финансовой деятельности и накопления средств, ведения операций на собственные средства, за свой счет, на свой страх и риск.
В период разработки этих декретов, а затем и после их принятия против развертывания этой линии велась ожесточенная кампания со стороны противников допущения кустарно-промысловой и особенно сельскохозяйственной кооперации в сферу обращения, высвобождения их из-под эгиды уже полностью «завоеванной» коммунистами и перестроенной в духе коммунистического идеала потребкооперации. Таких противников в партийных кругах было значительно больше, чем понимающих необходимость свободного развития всех форм и функций кооперации.
Уже после принятия декрета от 16 августа многие партийные работники, прямо или косвенно связанные с сельским хозяйством, считали недопустимым восстановление деятельности сельхозкооперации в сфере обмена. Так, член коллегии НКЗ А. X. Митрофанов полагал, что главный путь подъема сельского хозяйства должен проходить через учрежденные решением VIII Всероссийского съезда советов (декабрь 1920 г.) сельские посевные комитеты. Это решение не было отменено, и такие комитеты продолжали существовать до 1922 г. «Севкомы, – писал он, – должны жить и развиваться в сельскохозяйственную производственную кооперацию». Даже в декабре 1921 г. содокладчик по вопросу о сельхозкооперации на XI конференции РКП(б) Д. Мануильский заявил: «Если советской власти грозит чрезвычайная опасность, то она не столько со стороны крупных арендаторов, сколько со стороны этой всероссийской Сухаревки, которую представляет сейчас сельскохозяйственная кооперация, Эта организующаяся мелкая буржуазия, неуловимая, представляет собой большую опасность».