Александр I торжественно провозгласил, что в основе его политики будет не личная воля или каприз монарха, а строгое соблюдение законов. Так, в манифесте 2 апреля 1801года об упразднении Тайной экспедиции говорилось, что отныне положен» надежный оплот злоупотреблению» и что «в благоустроенном государстве все поступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы общею силою закона». При каждом удобно случае Александр любил говорить о приоритете законности. Населению были обещаны правовые гарантии от произвола. Все эти заявления Александра I имели большой общественный резонанс. Вообще идея законности тогда была главнейшей во взглядах представителей различных направлений общественной мысли – от Карамзина до декабристов.
В первые годы царствования Александра I стояли не только устранения последствий тирании Павла I, и усовершенствование государственного строя в новой исторической обстановке, когда вообще всем европейским монархиям приходилось считаться с новым « духом времени» - с влиянием идей века Просвещения и французской революции на умы, проводить гибкую политику уступок и даже преобразований. Любопытно заявление Александра I: «Самое могучее оружие, коим пользовались французы и которым они еще грозят всем странам. Это общее убеждение, которые они сумели распространить. Что их дело есть дело свободы и счастья народов», поэтому «истинный интерес свободных властей требует, чтобы они вырвали из рук французов это оружие и, завладевши им, воспользовались им против их самих»[8] .
В русле этих намерений и проводилась политика Александра I в первое десятилетие его царствования. Вряд ли ее следует рассматривать всего лишь как «заигрывание с либерализмом». Это была политика преобразований – в первую очередь в центральном управлении (его реорганизация), в сфере просвещения и печати, в меньшей степени в социальной области .
1.2 Начало карьеры М.М. Сперанского
Михаил Михайлович Сперанский родился 1 января 1772 г. в семье бедного сельского священника в селе Черкутине Владимирской губ. Отец его родовой фамилии не имел. И только когда мальчика определили для учебы, он был записан под фамилией Сперанского (от латинского слова "speranta" - надежда).
Отец мальчика сначала служил дьяконом и только за год до рождения сына получил сан священника. Плата за богослужение была такая ничтожная, что приходилось вести обычное крестьянское хозяйство. Таких священнослужителей называли "священниками-земледельцами". Мать же Михаила - Прасковья Федоровна, отличалась энергией и живостью ума, была почитаема в деревне за свою благочестивую жизнь.
К чести Сперанского следует сказать, что впоследствии, достигнув вершин власти и получив все возможные чины и отличия, он не отвернулся от своих скромных родственников. Он заботился о матери, пока она была жива, посылал ей подарки, поддерживал постоянную переписку. Был у сановника Сперанского и такой обычай: каждый новый год, 1 января, в день своего рождения, он отправлялся в самую дальнюю коморку своего обширного дома в Петербурге и стелили себе на простую лавку овчинный тулуп "чтобы напоминать себе и свое происхождение, и все старое время с его нуждою"[9].
А нужда была отчаянной. Родителям, постоянно занятым думой о хлебе насущном, было не до воспитания сына. Его научил читать слепой дед Василий. Шестилетний ребенок водил деда ежедневно в церковь и там за обедней читал часослов и апостол. С тем чтобы он мог видеть текст, под ноги ему ставили скамейку. От природы Михаил был щуплым, и сверстники порой по-детски жестоко насмехались над ним. Вероятно, это и способствовало тому, что с детских лет он предпочитал чтение мальчишеским забавам. Все свободное время мальчик проводил за книгами на чердаке или где-нибудь в укромном уголке. Читал все, что попадалось под руку.[10]
По сложившейся традиции сыновьям священника предстояло продолжить дело отца. Сельский священник обратился за помощью к своему зятю протодиакону Матвею Богословскому. Кстати, это он придумал племяннику фамилию Сперанский и способствовал нравственному и умственному развитию мальчика, часто помогал ему в занятиях. Еще большее влияние на формирование мальчика как личности оказала дочь Матвея Богословского - Татьяна Матвеевна Смирнова, у которой в дальнейшем он и жил. Это была умная, владевшая замечательным даром слова женщина. Признательность свою к этой воспитательнице он сохранил до конца дней своих.
Во Владимирской епархиальной семинарии Михаил попал в новый для себя мир. В середине 70-х годов XVIII в. в семинарии существовали порядки, которые во многом отражали общественные нравы конца правления Екатерины II. В частности, там, как и в других учебных заведениях, широко применялись телесные наказания, в том числе порка розгами. Правда, Михаила, который вел себя примерно, никогда не подвергался наказанию.
В 1788 г. Владимирская семинария была объединена в одно учебное заведение с Суздальской и Переяславской. Местом нахождения новой семинарии стал Суздаль. Однако в Суздальской семинарии Сперанскому долго учиться не пришлось. Причиной тому были изменения, начавшиеся в системе церковного образования. Синод русской православной церкви в конце XVIII в. был озабочен низким уровнем подготовки священнослужителей. Во многих семинариях, по мнению Синода, слушателям не давали достаточных знаний. Поэтому было принято решение о создании на базе Славяно-греко-латинской семинарии, располагавшейся в Александро-Невском монастыре Петербурга, "главной семинарии", которая в 1797 г. была преобразована в Духовную академию. Синод распорядился направить в Александро-Невскую семинарию учеников, "надежнейших в благонравии, поведении и учении, и лучшего перед другими понятия, для образования их к учительской в высших классах должности" со всей России. В Суздальской семинарии выбор пал на Сперанского и двух его товарищей.
Так, Сперанский стал воспитанником главной семинарии в Петербурге[11]. Он и в столичной семинарии продолжал быть первым учеником. Он занимался философией, читал Декарта, Руссо, Локка, Лейбница. С книгами Канта он познакомился позже, так как не знал немецкого языка. В своих первых философских сочинениях: "О силе, основе и естестве" (напечатано в первом номере "Москвитянина" за 1842 г.), "Досуги за сентябрь 1795 года" (опубликовано в "Сыне Отечества" 1844 г.) Сперанский обличал деспотизм и произвол, высмеивал утверждение, будто только дворянин в своих поступках руководствуется честью и долгом, призывал уважать гражданские права и достоинство русского человека.
После окончания обучения Сперанский должен был вернуться в Суздальскую семинарию в качестве преподавателя. Однако благодаря успехам в науках он был оставлен в Петербурге преподавать физику и красноречие, а затем и философию в этой же семинарии. В лекциях молодого преподавателя обнаруживались обширная начитанность, хорошее знание творчества классических писателей. К этому периоду относится подготовленный им труд "Правила высшего красноречия", занявший видное место в литературе того времени[12].
В 23 года судьба М. М. Сперанского круто изменилась. Богатому вельможе князю А. Б. Куракину понадобился домашний секретарь. Митрополит Гавриил рекомендовал на эту должность Сперанского при условии, что он будет исправно вести курс лекций в семинарии. Поступить на частную службу Михаила Михайловича заставила нужда. В семинарии он получал всего 200 рублей в год жалования, между тем на иждивении Сперанского находился его друг студент Дилекторский, вместе с которым он был направлен из Суздаля в Петербург на учебу и учившийся после окончания Александро-Невской семинарии в Московском университете. Сперанский вынужден был помогать и своим родителям.
Принимая предложение Куракина, недавний семинарист становился вхож в высшие сферы общества. На первых порах это было для него странным и непривычным. Впоследствии про Сперанского рассказывали анекдот, будто он, когда за ним прислали четырехместную карету с гербами, запряженную цугом, совсем растерялся, и лакеям будто бы с трудом усадили его в карету, так как он, не решаясь в нее сесть, пытался стать на запятки. Прежде чем допустить Сперанского к работе Куракин устроил ему своеобразный экзамен. Князь призвал его вечером и поручил написать одиннадцать писем к разным лицам, лишь вкратце объяснив, что должно составлять содержание писем. В шесть часов утра все письма лежали на столе Куракина. Сначала тот не хотел верить, что работа уже выполнена, а когда ознакомился с содержанием писем, то пришел в совершеннейший восторг от мастерского изложения. Следует отметить, что в сравнении с тяжеловесным языком официальной переписки конца XVIII в. , например со стилем стиль молодого секретаря казался верхом изящества.
Сближение с князем Куракиным вывело Сперанского на широкую дорогу государственной службы, тем более что положение князя изменилось после смерти Екатерины II. Новый император Павел I пожаловал Куракина в сенаторы, а через несколько месяцев - в генерал-прокуроры, в руках которого в то время находились все важнейшие государственные дела[13].