В обмен на свободу рук, которую Франция давала ей в Египте, Англия предоставляла Франции возможность захватить большую часть Марокко. Ст. 2 публичной декларации гласила: «Правительство Французской республики объявляет, что оно не имеет намерения изменять политический статус Марокко. Со своей стороны, правительство его британского величества признает, что Франции надлежит следить... за спокойствием в этой стране и оказывать ей помощь во всех потребных ей административных, экономических, финансовых и военных реформах... Оно объявляет, что не будет препятствовать действиям Франции в этом смысле». Англия и Франция обязывались (ст. 9) оказывать друг другу дипломатическую поддержку в осуществлении постановлений декларации.
В статьях секретного соглашения, в полную противоположность статьям 1 и 2 публичной декларации, предусматривалась возможность изменения «политического статуса» как Марокко, так и Египта. Здесь речь шла уже о таком случае, когда «одно из обоих правительств увидело бы себя вынужденным в силу обстоятельств изменить свою политику в отношении Египта или Марокко». На этот случай, согласно секретному соглашению, другой договаривающейся стороне обеспечивались ее коммерческие интересы в отношении пошлин, железнодорожных тарифов и т. д., а также свобода судоходства по Суэцкому каналу. Обе стороны обязывались также «не дозволять» возведения укреплений на Марокканском побережье вблизи Гибралтарского пролива.
Ст. 3 секретного соглашения еще яснее вскрывала истинный его смысл. Она гласила, что область, «прилегающая к Мелилье, Сеуте ... в тот день, когда султан (Марокко) перестанет осуществлять над нею свою власть[100] и должна войти в сферу влияния Испании». Таким образом, тайное соглашение прямо предусматривало возможность ликвидации власти султана, что, очевидно, по условиям того временя означало ликвидацию марокканского государства.
Соглашаясь на переход Марокко под власть Франции, Англия оговоркой, содержавшейся в ст. 3 относительно «прав» Испании, ограждала свои интересы: она страховала себя от захвата французами южного побережья Гибралтарского пролива.
Отдельная декларация устанавливала раздел Сиама между Англией и Францией на сферы влияния по реке Менам. Западная часть страны, граничащая с Бирмой, составила сферу Англии, восточная, смежная с Индокитаем — Франции. Наконец, было улажено еще несколько спорных колониальных вопросов относительно меньшего значения. Таким образом, по соглашению 8 апреля 1904 г. Англия и Франция делили едва ли не последние «свободные» колониальные территории[101]. Колониальная система империализма приближалась к высшей точке своего развития.
Антанта была призвана устранить давнее англо-французское соперничество в Египте, а также в Марокко и других районах. Устраняя взаимные распри, английские и французские империалисты создавали для себя возможность совместно действовать против Германии. В самом тексте договора ни единым словом не упоминалось о сотрудничестве против немцев. Между тем именно оно и сообщало договору 8 апреля значение исторического документа первостепенной важности.
Не удивительно, что германское правительство было уязвлено англо-французским соглашением и глубоко им встревожено. Германский империализм не мог примириться с тем, что уплывает такой соблазнительный, еще не поделенный кусок, как Марокко. Еще больше беспокоил германское правительство сам факт англо-французского сотрудничества. В нем оно усматривало препятствие для собственных захватнических планов. Хуже того, Антанта означала общий сдвиг в расстановке сил на международной арене, для Германии весьма опасный.
После соглашения с Францией английское адмиралтейство стянуло в отечественные воды около 160 военных кораблей, ранее разбросанных по многочисленным владениям Англии, но главным образом из Средиземного моря. Там после создания Антанты английские коммуникации оказывались в относительной безопасности: их теперь обеспечивал французский флот, оказавшийся не врагом, а другом Англии. Отныне основные силы британского военного флота были сосредоточены против Германии. Раньше главные базы английского флота находились на побережье Ла-Манша, против французских берегов. В 1903 г. Англия начала постройку крупных военно-морских баз на своем восточном побережье, обращенном в сторону Германии.
Создание Антанты горячо приветствовали как французская пресса, так и французская дипломатия. Она была одобрена парламентами обеих стран. Жорес произнес тогда в палате свою знаменитую речь об Антанте.
Русское правительство одобрило Антанту, хотя общественное мнение в России было недовольно тем, что Франция не оказывает ей должной помощи и заключает соглашение с союзницей Японии. Германия же сначала довольно спокойно реагировала на возникновение Антанты, тем более что ей не были известны секретные статьи соглашения. Однако по мере все больших поражений России германская дипломатия поставила своей целью заключить союз с Россией и оторвать ее от Франции.
Неожиданное нападение Японии на Порт-Артур произвело во Франции ошеломляющее впечатление. 9 февраля 1904 г. совет министров решил, что Франция не сможет оказать России никакой материальной помощи без согласия парламента. Делькассе выступил в палате с речью о сочувствии и симпатии к России, но заявил, что франко-русский союз не распространяется на дальневосточные районы, за исключением чрезвычайных обстоятельств, каковыми могут являться посягательство на независимость Китая и угроза интересам Франции. Правда, дружеский характер франко-русских отношений не нарушился даже и во время русско-японской войны. Но именно тогда наметился известный рубеж в русско-французских отношениях. Начиная с этой войны и связанным с ней ослаблением России влияние Франции в союзе заметно усиливается. Она становится как бы главным партнером. Необходимо, впрочем, отметить, что Россия, несмотря на войну, перебросила на Дальний Восток из состава своей европейской армии, насчитывавшей 984 тыс. солдат, всего лишь 60 тыс. человек. Но даже это вызвало ряд дипломатических демаршей со стороны выражавшей недовольство Франции[102].
Французская дипломатия была заинтересована в скорейшем прекращении русско-японской войны, и поэтому Делькассе, не выходя из рамок нейтралитета, все же старался оказывать России некоторую помощь. Это было отмечено и в ежегодном отчете МИД России за 1904 г.: «Правительство Франции делало и продолжает делать все совместимое с соблюдением нейтралитета для облегчения нашего положения как воюющей стороны»[103]. Кроме того, французы понимали, что Россия еще очень сильна, а высокие боевые качества русского солдата отчетливо проявились даже и в этой обреченной на поражение войне. Вскоре после начала войны русское правительство обратилось к французским банкирам с просьбой о займе на 1 млрд. руб. 29 апреля после долгих переговоров французы в конце концов согласились дать заем в 400 млн. руб. на очень тяжелых условиях, но это помогло России продолжать войну.
Германия продолжала вынашивать планы отрыва России от Франции и в июле 1905 г., после тяжких поражений русской армии и гибели российского флота при Цусиме, предприняла еще одну попытку в этом направлении. Во время встречи русского и германского императоров в финляндских шхерах около острова Бьёркё 11 (24) июля Вильгельм обманным путем уговорил Николая подписать заранее подготовленный им договор, предусматривавший взаимную помощь во время войны (исключая русско-японскую войну), обязательство не заключать сепаратного мира и сообщение о его содержании Франции, но лишь после вступления договора в силу. Ламздорф и Витте с большим трудом убедили царя, что договор не может войти в силу без предварительного согласия Франции, о чем он и сообщил Вильгельму. Это было равносильно отказу от уже подписанного документа. Договор в Бьёркё, несмотря на настояния Вильгельма, так и не вошел в силу, и русское министерство иностранных дел избавилось от этой, как писал Ламздорф, «новой передряги, в которую мы ни за что ни про что ввязались»[104].
5 сентября 1905 г. подписанием Портсмутского мира была закончена русско-японская война. Но царское правительство оказалось теперь перед лицом первой русской революции, на подавление которой ему потребовались новые займы. А между тем новый русский посол во Франции Нелидов сообщал, что «неуспехи наши снова сильно поколебали наше военное обаяние и, понизив цену для Франции нашего союза, ослабили и самое значение России на международном рынке вообще». Развитие революционного движения в России крайне обеспокоило французскую буржуазию. Посол Франции в Петербурге с тревогой писал еще в конце 1904 г.: «Пролетариат, возникновение которого относится к совсем недавнему времени, с самого начала оказался чрезвычайно революционным и выдвигает свои требования в крайне резкой форме». А после январских событий 1905 г. Нелидов сообщал в Петербург: «В последнее время получавшиеся из России сведения о внутреннем положении вещей производили на финансовые круги гораздо большее впечатление, чем известия с театра войны». Переговоры о новом крупном займе во Франции были начаты после того, как по дипломатическим каналам стало известно, что Россия предприняла шаги к заключению мира с Японией. В июне 1905 г. Нелидов писал: «Теперь деньги здесь найдутся»[105].
В июле 1905 г., когда Витте, выехавший в Америку для заключения мира с Японией, по дороге остановился в Париже, он вел переговоры о займе с Лубе и премьер-министром Рувье. Последний сказал, что если России придется платить контрибуцию, то Франция окажет ей содействие, поскольку она заинтересована в том, чтобы ее союзница держала свои военные силы в Европе. На это Витте ответил, что Россия — великая страна и контрибуции платить никогда не будет. На обратном пути на родину Витте снова остановился в Париже и возобновил переговоры о займе. Но Рувье поставил предоставление займа в зависимость от отношения России к марокканскому вопросу, что вынуждало последнюю занять позицию безоговорочной поддержки Франции. В результате Франция предоставила в 1906 г. России огромные средства — 2,25 млн. фр., которые царское правительство бросило на подавление русской революции.