Одинаково сочувственно отнеся союз к решению, Самоанского вопроса и продолжает ныне следить с напряженным вниманием за развитием немецких интересов в Турции. Последней вопрос составляет вообще излюбленную тему вдохновляемой пангерманским союзом литературы (6; с. 219-220).
Начиная с новейших описаний немецких путешественников по Малой Азии и научных исследований области Евфрата и Тигра, до вышедшей недавно в свет брошюры, содержащий проект перекинутого через Босфор, вооруженного вращающимися батареями Круппа моста, - все эти издания служат одной идее. Ими обращается внимание германского общества на Турецкий Восток и развиваемые в них планы достойны внимания именно тем, что народное сознание постепенно пропитывается подобными мечтами и все более подготовляется почва, на которой созревающие политические задачи могут найти, со временем, сильную поддержку (6; с. 220).
Разумеется, это было лишь подготовка к территориальной аннексии одних из этих стран и политической гегемонии над другими. Таким образом, германский империализм, не имевший, подобно английскому или французскому, богатой колониальной империи, стремился пробиться через Триест непосредственно к богатствам Средиземноморского бассейна, а через Румынию к Черному морю. Через балканские страны путь шел в Турцию, где, особенно в связи с концессией на Багдадскую железную дорогу, открывались широкие перспективы для экспансии германского империализма. Пробиваясь через юго-восток Европы и Переднюю Азию, германский империализм вклинивался, с одной стороны, в сферу домогательств царской России, - с другой, английского империализма; в этой связи, упоминающейся в публикуемой записке проект (он был изложен в брошюре Зигмунда Шнейдера) постройки моста, перекинутого через Босфор и вооруженного вращающимся планов создания «Срединной Европы» (6; с. 216).
Мечтами, однако, о будущем мировом могуществе Германии не отуманивается трезвый взгляд на вещи, требующий предварительно упрочения политического влияния в намеченных краях экономического их завоевания. С этой точки зрения, германские националисты являются ревностными сторонниками правительственных мер, направленных к оказанию пособия частным океанским пароходным обществам, разветвлению кабельной системы и учреждению заграницей самостоятельных германских банков.
Тесно связанный непрерывными слоями немецкого общества и многочисленными политическими нитями с германским правительством, пангерманский союз в своей деятельности обычно шел, сними рука об руку по пути агрессивных мероприятий. Однако правительство обычно из тактических соображений отрицало свою причастность к пропаганде и столь откровенным захватническим планам пангерманского союза» (6; с. 216).
Расовые, «народные», антирационалистические, антилиберальные, антидемократические и цезаристские доктрины пангерманизма сумели утвердиться в промышленности и среднем сословии. Первым председателем Пангерманского союза, который был основан во Франк-фурте-на-Майне 28 сентября 1890 года (официально основанный 9 апреля 1891 года после длительной подготовки (31; с. 30) коллективной акции нескольких немцев из Цюриха, директора Альфреда Гугенберга из Ганновера и профессора Лейпцигского университета Вислиценуса, был избран Карл Петерс. К членам союза принадлежали, иногда лишь номинально, консервативные парламентарии обоих направлений, например фон Кардорф, граф Арним-Мускау, граф Мирбах-Зорквиттен, колониальные спекулянты вроде директора Шредер-Поггелова, руководящие лица Ротвейлерских пороховых заводов («Ротвейлер пульвер-фабрикен»), фирмы «Ханиель», Бурбахского металлургического завода («Бурбахер хютте»), будущей директор угольного синдиката Кирдорф и, главное верхний слой среднего сословия, заинтересованный в экспансии, например специалисты строительного дела, географы, и т.д. Из крупных ежедневных газет особенно «Рейниш-Вестфелише цейтунг»- рупор всё расширявшихся горных концернов - с самого начала поддерживала движение через своего главного редактора директора Рейсмана – Груне. Предназначавшийся первоначально главным образом для пробуждения национальных чувств немцев, проживающих за границей – за океаном и на отошедших территориях бывшей средневековой империи, - союз во главе с Лейпцигским профессором статистики Эрнстом Хассе во время кризиса 90-х годов был занят также разработкой всё более широкой внутриполитической программы, в чем ему сослужили службу книга «Основы XIX века» Хаустона Стюрта Чемберлена и расовая теория немецких эпигонов Гобино. Некоторое время, особенно до вступления Хассе в должность в 1894 году, пангерманцы представляли собой лишь небольшую, плохо организованную группу, однако судьба пангерманизма по своей природе зависела, разумеется, не столько от улучшения самой организации, сколько от того, будет ли общая политическая ситуация благоприятной для распространения пангерманских идей (63; с. 160-161).
Если пангерманские лидеры - Э. Хасса, Г. Класс и др.- выражали экспансионистские устремления германской тяжелой индустрии, прежде всего рейнско-фестфальской добывающей и обрабатывающей промышленности, то другие политические деятели – Г. Дельбрюк, Ю. Вольф, П. Рорбах, Ф. Науман и др. – находились в поле притяжения таких финансовых магнатов, как президент АЭГ В. Ратенау, преемник Г. Сименса А. Гвиннер, финансировавший строительство Багдадской железной дороги, или директор пароходной компании Гамбург – Америка А. Баллин.
Кто только не принадлежали к Пангерманскому союзу. Тут был и упоминавшей Гугенберг, который с 1909 по1914 год являлся генеральным директором заводов Круппа. Среди влиятельных членов Пангерманского союза мы видим также Кирдорфа и Гельфериха. Однако большинство монополистов ограничивались финансированием союза, предпочитая из-за кулис направлять его политику через своих посредников. Несмотря на то, что Пангерманский союз едва ли насчитывал более 30 – 40 тысяч человек, сфера влияния его была значительной. Руководящие посты в нем занимали владельцы и главные редакторы крупных газет, таких, например, как «Теллихе рундшау», «Дейче цейтунг», «Ди пост», «Лейцигер нейесте нахрихтен», «Рейниш-Вестфелише цейтунг», «Гамбургер нахритен» и другие. Пропаганду его целей и идей охотно брали на себя университетские профессора – такие, как Дитрих Шефер, Карл Лампрехт и Фридрих Ратцель, учителя гимназий, священники, чиновники и офицеры (44; с. 83-84).
Поэтому совершенно необоснованным является заявление западногерманского историка Голо Манна, который писал: «…Если за Пангерманским союзом и стоял либо позднее внедрился в него крупный капитал, то все же нельзя рассматривать это движение только как по существу определявшееся частным стремлением к прибыли. Огромнейшее число его приверженцев составляли люди, жившие на небольшие трудовые доходы и никогда не имевшие надежды жить иначе. Они желали служить великому делу, германскому делу».
Заслуживает также внимание перечень депутатов рейхстага, являвшихся в период с 1894 по1914 год членами Пангерманского союза. В нем фигурирует 59 лиц, из которых 51 имело депутатский мандат с 1904 по 1912год. Следует иметь виду, что большинство этих депутатов рейхстага играли важную роль в тогдашней германской колониальной политике.
Кучинский весьма ярко обрисовывал преступную деятельность этой организации, созданной германским империализмом. Когда Пангерманский союз отстаивал свою точку зрения по поводу тех или иных политических событий, правительство хорошо понимало, что устами его говорит германский монополистический капитал (34; с.88-89).
В большинстве вопросов между Пангерманским союзом и ведомством иностранных дел наблюдалось своеобразное разделение труда. Как писал являвшийся много лет председателем этого союза советник юстиции Класс, в своих мемуарах, речь шла именно «о таком разделении труда между ведомством иностранных дел и Пангерманским союзом, которое было бы незаметным извне».
Несмотря на это, Голо Манн отстаивает тезис, будто Пангерманский союз получал деньги из фонда ведомства иностранных дел лишь от случая к случаю (18; с. 33).
Совершенно к иному выводу приходит другой западногерманский историк – Альфред Крук в своей «Истории Пангерманского союза. Он указывает, что пангерманцам шли значительные суммы из фондов, которыми располагало ведомство иностранных дел. Крук все же остается верен своей позиции. Он не поднимается до критики империализма. Приводимые им компрометирующие пангерманцев факты предназначены служить другой цели. Он конструирует несуществующую в действительности пропасть между Пангерманским союзом и правительством Германской империи, якобы возникшую с 1911 года – со времени последнего марокканского кризиса. Эта пропасть образовалась будто бы « между ожиданиями пангерманцев и теми целями, которые могло ставить перед собой ведомство иностранных дел. Хотя Крук на словах и отвергает « неуклюжую» пропаганду пангерманцами военных целей, он, в сущности, солидарен с ними, говоря о необходимости открыть германскому империализму «здоровый путь». Не только Германия, по его мнению, нет, «вся Европа выиграла бы от конструктивного нового порядка в Восточной Европе». Тем самым Крук смыкается с современной концепцией историков – сторонников империалистической «интеграции» Европы (18; с. 33-34).
Но поскольку в идеях пангерманизма на передней план обнажено выдвигались вопросы силы, эти идеи захватывали круги вне Пангерманского союза. Всевозможные разновидности теории проникают глубоко в левые круги. В том числе и лучшие умы тогдашней Германии задавались мыслью об экономической необходимости утверждения германской экспансии в изменившиеся времена (26; с. 122).
В сочетании с призывами к экспансии Пангерманский союз открыто проповедовал националистические идеи. Одним из важнейших тезисов пангерманцев была необходимость объединения всех германских народов под крышей одного государства, причем к «братьям по крови» причислялись, например, и буры - потомки голландских переселенцев в Африке. Вообще расизм стал одной из составляющих пангерманской программы. Недаром Макс Вебер называл пангерманцев «взбесившимися антисемитами» (49; с. 45).