К началу Великой Отечественной войны степень обобществления хозяйств в восточных областях республики достигла 93,4 %, а по посевной площади – 96,2 %. В 1932─1940 гг. средний размер сельскохозяйственной артели увеличился с 36 дворов до 75, посевная площадь – с 215 до 367 га. Примерно такими же были и совхозы. К 1941 г. в БССР их было 132 и они владели 0,9 % всей площади сельскохозяйственных угодий.
В 1940 г. в восточных областях БССР было 236 МТС, тракторный парк составлял 9,7 тыс. машин. Однако в определенной степени механизированы были только запашка, сев, уборка зерновых.
В конце 1920-х гг. рост сельскохозяйственного производства стал замедляться.
Возникла идея разрешения зерновой проблемы на базе колхозов и совхозов, тем более что в 1928 г. показатели их производства были более высокие, чем в единоличном секторе. Первые коллективные хозяйства в Беларуси появились уже в конце 1917—начале 1918 г. Однако в годы НЭПа интерес к коллективным формам хозяйствования снизился. В 1927 г. на территории БССР существовало 416 небольших колхозов, созданных в основном на помещичьих и церковных землях. Среди их членов преобладали безземельные крестьяне и батраки, количество крестьян, которые вступали в колхозы со своими земельными наделами, не превышало 1/5. Одновременно создавались совхозы, в 1925 г. в БССР их было 154.
Вопрос о коллективизации сельского хозяйства как основной задачи в деревне был поставлен на XV съезде ВКП(б) (декабрь 1927 г.). Несмотря на широкую агитацию за создание колхозов, административные меры по отношению к неплательщикам налогов и укрывателей хлеба, резкий рост налогов в отношении к зажиточным крестьянам, материальную и финансовую помощь коллективным хозяйствам, создание новых колхозов и вступление в них единоличников в 1928─первой половине 1929 г. не приобрело широких масштабов. Количество колхозов за это время в БССР увеличилось с 611 до 1543, а крестьян в них – с 8 до 12,9 тыс. человек (удельный вес коллективизированных хозяйств – около 1,5 %). Среди членов колхозов беднейшие крестьяне составили около 69 %, середняки – 31 %.
В ноябре 1929 г. был взят курс на форсированную коллективизацию. Наркомзем БССР был подвергнут критике за отсутствие точной (определенной) линии в проведении коллективизации. Запрещены хуторская и мелкопоселковая формы землепользования, проводилась «чистка» земельных органов от «классово-враждебных» элементов.
Вслед за зерновыми районами СССР сплошная коллективизация и выкачивание денег из деревни (страховые взносы, займы по сельскохозяйственному кредиту, самообложение, вкладные операции, конфискации) начали проводиться в других регионах. В обстановке гонки темпов коллективизации, нарастающего давления сверху, развернулось «соревнование» местных организаций за более быстрое проведение коллективизации. Под угрозой раскулачивания и высылки крестьяне вынуждены были вступать в колхозы. К началу 1930 г. процент коллективизации в БССР поднялся до 20,9 % (165,3 тыс. крестьянских хозяйств). К 1 марта 1930 г. в БССР в колхозах насчитывалось 58 % крестьянских хозяйств. 10 февраля 1930 г. ЦК КП(б)Б направил в ЦК ВКП(б) докладную записку с предложением признать БССР республикой сплошной коллективизации. Чрезмерно быстрое создание большого количества колхозов при отсутствии опыта их ведения, нехватке кадров сельских руководителей, специалистов и техники только увеличили дезорганизацию в сельском хозяйстве. Реакцией крестьянства на форсирование темпов коллективизации и принудительное обобществление средств производства стало массовое уничтожение скота (до мая 1930 г. поголовье коней и крупной рогатой скотины сократилось более чем на четверть и продолжало сокращаться).
В январе 1930 г. всем окружкомам и райкомам КП(б)Б был разослан секретный циркуляр «О ликвидации кулачества как класса», согласно которому «прием кулаков в члены всех видов кооперации» запрещался, приказывалось «вычистить» всех принятых кулаков со всех видов кооперации, а внесенные ими паи конфисковать.
Директивами центральных органов управления, принятыми в январе─феврале 1930 г., количество раскулаченных по районам определялось в 3─5 % всех крестьянских дворов, а по республике в целом – 4,2 % (34 тыс.), что было значительно больше реального количества зажиточных хозяйств (около 2 %). До 20 % раскулаченных высылались в лагеря, остальных 80 % расселяли за пределами колхозов. В раскулаченные попадали середняки и бедняки, которые не хотели вступать в колхозы.
В некоторых районах процент раскулаченных достигал 15, а лишенных избирательных прав, что сопровождалось лишением всех политических прав и социальных гарантий, – 20 % крестьян.
В связи с геополитическим положением БССР (ей отводилась роль западного форпоста СССР) из пограничных районов республики еще до начала массового раскулачивания в отдаленные районы СССР было выселено 2 тыс. кулаков, а их семьи сосланы позже.
На апрельском (1930 г.) пленуме отмечалось, что за пределы БССР выселено около 40 тыс. человек, однако примерно 2/3 осталось. Согласно официальным данным к концу мая 1930 г. в БССР было раскулачено 15 629 кулацких хозяйств, а их имущество передано в неделимые фонды колхозов.
Выявление и выселение кулаков проводили органы государственной безопасности, местные органы власти и их актив (группы бедноты, рабочие бригады, двадцатипятитысячники, работники политических отделов МТС и совхозов, уполномоченные районных и окружных партийных, советских, комсомольских, профсоюзных и кооперативных органов). Замена курса “ограничения кулачества” политикой “ликвидации кулачества как класса в связи со сплошной коллективизацией” привела к росту беззакония и репрессий. Раскулачивание нередко имело характер не только экспроприации их основных средств производства, но и конфискации всего имущества, включая предметы личного обихода. Кроме главной задачи — коллективизации — массовое выселение кулачества позволяло провести хозяйственное освоение отдаленных малонаселенных или необжитых районов СССР, получить дешевую рабочую силу для лесоразработок, горнорудной промышленности, раскорчевки тайги и т. д.
Задачам стимулирования сплошной коллективизации была подчинена и налоговая политика страны. Постановлением ЦИК и СНК СССР о едином сельскохозяйственном налоге от 23 февраля 1930 г. устанавливались 3 системы обложения: колхозов и колхозников, единоличных хозяйств, кулацких хозяйств. Для первых был определен принцип пропорционального обложения доходов, единоличные и кулацкие хозяйства облагались налогом в индивидуальном порядке по специальной прогрессивной шкале. Кроме сельскохозяйственного налога последние должны были платить еще самообложение и так называемый культсбор. В результате нередко поборы с таких хозяйств превышали их годовой доход. Кулацкие хозяйства, которые не выполняли установленные для них сельсоветом нормы твердого задания в указанный срок, подлежали ответственности в уголовном порядке.
Коллективизация и раскулачивание вызвали неудовлетворение и сопротивление широких крестьянских масс. Сопротивление было активное (стихийные бунты, вооруженные выступления, поджоги, террористические акты против партийно-советского аппарата и его актива, разгром помещений органов власти и др.) и пассивное (побеги в города, на стройки и лесоразработки, уничтожение собственной скотины, трудовой саботаж и др.). Только за 3 первых месяца 1930 г. в республике было зарегистрировано около 520 выступлений против коллективизации, а за первую половину 1931 г. – не менее 1169. Отмечалось стремление крестьян устроиться на работу в советские или хозяйственные учреждения с целью выхода из колхоза, однако с оставлением семьи в нем для получения приусадебного участка. Наиболее тяжелой по своим экономическим последствиям формой протеста против коллективизации было сознательное уничтожение собственной скотины перед вступлением в колхоз.
Вместо объективного объяснения ситуации И. В. Сталин всю вину за «перегибы» возложил на местных работников (статья «Головокружение от успехов», газета «Правда» от 2 марта 1930 г.). В свою очередь, резолюция Бюро ЦК КП(б)Б от 17 апреля 1930 г. «О борьбе с перегибами в колхозном движении» отмечала небольшевистский подход к середняку, указывала, что отдельные члены партии доходили до грубого принуждения, допускались аресты тех, кто не желал вступать в колхоз, а раскулачивание в ряде случаев затрагивало середняка. Крестьяне восприняли это как смену курса и начали выходить из колхозов. Однако возникли сложности с получением обратно скота, инвентаря, семян (значительная часть колхозного имущества была растранжирена). Даже в тех местах, где не чинились препятствия выходу, оценка внесенного крестьянами имущества оказывалась значительно заниженной и имела символический характер. К маю 1930 г. процент коллективизации снизился до 11 %.
Одновременно руководство решило вести раскол деревни экономическими методами: росли налоги на зажиточных крестьян, а беднота освобождалась от них. За невыплату кулаками налогов (составляли от 20 до 120 % , т. е. не только вся годовая прибыль, но и средства от вынужденной продажи части имущества) их имущество конфисковывалось и продавалось за бесценок, или бесплатно передавалось бедноте и колхозам; индивидуальные хозяйства облагались «твердыми заданиями» по основным видам сельскохозяйственной продукции.
Январский (1931 г.) пленум ЦК КП(б)Б снова отметил необходимость повышения темпов коллективизации. До 1 января 1932 г. ее процент поднялся до 50,4 % общего количества крестьянских хозяйств. Весной 1932 г. власти попробовали создать материальные стимулы для работников сельского хозяйства путем ведения сдельной оплаты труда. В постановлении ЦК ВКП(б) от 14 марта 1932 г. обсуждалось принудительное обобществление скота колхозами, более того, согласно с ней колхозы должны были оказать помощь бескоровным колхозникам в приобретении коров. На деле же положение изменилось мало: планы государственных заготовок были настолько нереальны, что колхозники не имели возможности приобрести в колхозе молодняк и не имели реальной возможности удерживать скот на личном подворье.