Меры для развития торговли и промышленности могли принимать только правительственные учреждения. Открытие ярмарок и торгов, учреждение фабрик и заводов, устройство пристаней и верфей всецело зависело от разрешения губернатора и губернского правления, а в известных случаях допускалось только с утверждением центральной власти. Выставки мануфактурных изделий и произведений сельского хозяйства могли открываться только после утверждения министром внутренних дел или министром государственных имуществ. Сбор сведений и предположений о развитии местного хозяйства предоставлялся почти исключительно губернатору. Эта система бюрократической опеки совершенно подавляла частную инициативу и вызывала постоянные жалобы на затруднительные формальности и проволочки при возбуждении ходатайств о заведении торговых или промышленных предприятий.
Успех всех мероприятий по развитию торговли и промышленности зависел всецело от губернских властей. Но правительственные чиновники не торопились разрешать вопросы, связанные с торговлей и промыслами. Дальнейшее развитие хозяйства наталкивалось на косную и бездеятельную чиновничью среду. Создавалось противоречие между капиталистическим развитием и тормозящим это развитие бюрократическим аппаратом царского самодержавия. Передача местного хозяйственного управления из рук бюрократии в руки общественных сил казалась естественным выходом. Разумеется, местное самоуправление при сохранении царизма не могло ликвидировать это противоречие; оно могло лишь несколько его ослабить и разрядить напряженную обстановку.
Особенно большим препятствием дальнейшему капиталистическому развитию было негодное состояние путей сообщения. К концу 50-х и к началу б0-х годов появились новые дороги шоссе, но их эксплуатация была крайне затруднена из-за плохой организации дорожной повинности. К тому же нередко дороги проводились без всякого учета экономических потребностей местности.
Дороги находились на попечении уездной полиции и содержались натуральной, повинностью крестьянского населения. По мере проведения новых дорог тяжесть этой повинности для крестьян еще более увеличивалась. Естественно, что последние всеми способами уклонялись от подводной и дорожной повинности и плохо ее исполняли.
Скверные дороги задерживали капиталистическое развитие, приносили прямые убытки купцам и промышленникам, но местные правительственные власти были бессильными улучшить дорожное хозяйство. Комиссия, рассматривавшая отчет министерства путей сообщения за 1862—1863 годы, пришла к заключению о совершенной невозможности строительства шоссе на государственный счет и о необходимости передать это дело в руки местных земских учреждений[5].
Насколько отражалось негодное состояние дорожного хозяйства на торговле и общем благосостоянии населения, видно из того, что в одно и то же время (в середине 50-х годов) четверть овса продавалась в степных губерниях за 20— 25 коп. серебром, а в Петербурге или в Риге — за 4—5 руб. серебром, то есть в 20 раз дороже. Кубическая сажень дров в лесных местах северной России стоила 30 коп., а в Одессе—30 руб[6].
Такая пестрота в ценах крайне затрудняла товарообмен. Тяжелые транспортные условия вызывали вздорожание товаров. При огромных пространствах России и удаленности потребляющих центров от сырьевых, производственных районов улучшение путей сообщения становилось государственной необходимостью. Министерство внутренних дел было вынуждено признать, что «уездные дорожные комиссии... ровно ничего не делают, за редкими исключениями»[7].
Неурожаи были постоянным бедствием в царской России, но в дореформенную эпоху они поражали сельское хозяйство особенно часто и в особенно широких размерах. Официальные цифры урожайности завышены и вообще произвольны. Единой государственной системы статистики в дореформенной России не было.
Подавляющее большинство современников не понимало связи голодовок с крепостническим землевладением и причину низкого уровня земледелия видело в бюрократическом управлении. Местное самоуправление казалось им панацеей от всех зол. Это было понятной реакцией многих представителей господствующего класса на бюрократический гнет Николая I. Систематические неурожаи создавали бескормицу для скота. От голода и от эпидемий чумы, сибирской язвы, ящура, воспаления легких, оспы и других болезней падали ежегодно десятки и даже сотни тысяч голов скота. Положение не улучшилось и после отмены крепостного права. В отчете министерства внутренних дел Валуев приводил цифры падежей скота в начале 60-х годов. В докладе указывалось, что значительный падеж имел место в 35 губерниях. Особенно поражали скот эпидемические заболевания — чума, сибирская язва. Валуев сообщал, что для изыскания мер против «повальных болезней скота был учрежден при министерстве внутренних дел особый комитет «об улучшении ветеринарной части». За 1861—1863 годы комитет, по словам министра внутренних дел, составил проекты о преобразовании ветеринарной части в империи, об улучшении ветеринарных училищ, о мерах к ограничению падежей. Однако Валуев не мог ничего сказать о результатах работы этого комитета. Проекты составлялись, но падежи скота продолжались. Неурожаи и голодовки создали положение, при котором продовольственный вопрос не сходил с повестки дня заседаний комитета министров.
Отчет министра внутренних дел Валуева за 1861, 1862 и 1863 годы показывает, в каком состоянии находилось продовольственное дело в этот период. Оказывается, что в сельских запасных магазинах в 1861 году содержалось 11899000 четвертей зерна, в 1862 году—11 160000 четвертей, в 1863 году—11035000 четвертей[8], то есть после отмены крепостного права происходит беспрерывное снижение общего количества запасного хлеба, причем это снижение в 1863 году в сравнении с 1861 годом достигло 864000 четвертей. Валуев был вынужден признать, что помещики, из которых выбирались попечители запасных магазинов, обязанные так или иначе прокормить своих крестьян надо заботились о действительном состоянии запасов. Были примеры, что не существовало не только хлеба, но и самих магазинов.
Дела по управлению народным продовольствием находились частью в ведении губернском комиссии народного продовольствия, частью у министерства государственных имуществ. К концу 50-х годов царское правительство было вынуждено признать полную непригодность всей продовольственной организации.
Признавая несостоятельность организации продовольственного дела, министр внутренних дел Валуев в своем докладе царю указывал на необходимость «коренных .преобразований» в этой области в соответствии с вводимым началом всесословности и образованием земских учреждений.
Бедствия от неурожаев и голода, от падежей скота и плохих дорог дополнялись еще одним постоянным злом — многочисленными и опустошительными пожарами. Средняя цифра убытков от пожаров в губерниях составляла 10 миллионов рублей в год. Для борьбы с пожарами в селениях особенно необходим был противопожарный инвентарь, соответствующие инструкции, организация страхования от огня, нужно было распространение кирпичного и черепичного производства на местах. Царское правительство было не в силах удовлетворить все эти потребности.
В тяжелом состоянии находилось медицинское дело. Оно было. сосредоточено в двух ведомствах. Больницами в уездных и губернских городах ведали учрежденные еще во второй половине XVIII века приказы общественного призрения. В селах государственных крестьян медицинскую помощь должно было оказывать ведомство государственных имуществ и уделов.
Население фактически не пользовалось медицинской помощью. Больницы приказов общественного призрения были организованы так скверно, что жители избегали пользоваться ими; Только в особых случаях, при тяжелом ранении или отравлении, крестьяне обращались в больницы. Нередко в одном терапевтическом отделении «лечились» и заразные, и хирургические, и душевнобольные. Естественно, что больницы, как правило, пустовали.
Амбулаторная помощь в царской России в начале 60-х годов совершенно отсутствовала. Часто уезд обслуживал один врач — заведующий городской больницей.
В результате почти повсеместного отсутствия медицинской помощи в царской России свирепствовали самые страшные заболевания: чума, холера, оспа, сибирская язва, тиф, сифилис, дизентерия, «злая корча» (эпилепсия). Особенные опустошения приносили чума и холера. Чума появлялась неоднократно в южных причерноморских районах, в Бессарабии и на Кавказе. Массовые заболевания чумой имели место в 1807, 1808, 1812, 1819, 1828, 1839, 1841, 1843 и в дальнейшие годы.
Вследствие недостатка медицинской помощи, прежде всего при родах, число умиравших в первый год младенцев составляло третью часть общего количества умиравших за год, тогда как в других странах смертность младенцев составляла четвертую и пятую часть общего числа.
Такая смертность населения являлась серьезным препятствием для капиталистического развития. Растущая промышленность требовала многочисленных кадров рабочей силы, значительной резервной армии труда. Государству нужна была многомиллионная армия, которой не угрожали бы повальные эпидемии. Запущенность медицинского дела была вопиющей, но царская бюрократия не была способна что-либо изменить в этом отношении.
Приказы общественного призрения влачили самое жалкое существование.