Реферат
На тему
Влияние войн и революций на крестьян
1. Обожженный и разоренный
Современные исследователи массовой психологии крестьянства справедливо отмечают, что «крестьянская ментальность — ментальность общинная» Полностью соглашаясь с этим тезисом, что для XX в. необходима некоторая корректировка, строящаяся вучете воздействия внешних факторов, которые внесли не только колоссальные сдвиги в жизнь и сознание крестьян, но, в конечном счете, уничтожили и общину, и самого крестьянина.
С начала XX в, за короткий срок — каких-нибудь 15 лет, народы России пережили грандиозные политические, моральные национально-экономические потрясения: три войны и три революции.
Век для России начался войной с Японией. Закономерным ее продолжением явилась смута в российском обществе и революция 1905 г. Она кончилась ничем, но еще более обнажила противоречия общества и те глобальные разломы, по которым теперь катилась историй к неизбежному: новые войны и новые революции.
Большой след, конечно же оставила 1-ая мировая война. Затянувшаяся всеобщая бойная не давала перевеса ни одной из сражавшихся сторон. Народы воюющих стран устали от бесконечной войны и принесли ей на алтарь бесчисленные жертвы. Война практически гак или иначе коснулась каждой семьи. Память о ней хранила жуткие картины смертей, увечий, страданий.
Большинство солдат толком-то не знало, зачем они воюют. Вот воспоминания бывшего солдата Ф Старунова: «Нас гнали, мы и шли, не зная куда. Куда я иду и зачем? Убить немца? За что? Я не знал, пришел я в окопы. Мне стало жутко и страшно. Я слышу, как ротный бил одного солдата, избил ему наганом всю голову. Кровь лилась у бедного с головы. Ну, я думаю, как начнет меня бить, то я сразу штыком запорю, потом в плен пойду. Я подумал, кто здесь неприятель: ротный или немец? Немца я не видел еще. А этого я увидел. Меня начали в окопах грызть вши, стала есть тоска. И вот я при отступлении попал в плен. Что давал плен?» Бывший солдат К. П. Новиков из города Белебей Уфимской губ. в 20-е годы вспоминал: «Мысли иногда не больно наталкивают и пробежит мороз по коже, как вспомнишь те ужасы, которые нам большинству приходилось переносить, вспомнишь как нас приковывали к столбам, вешали вниз головой за ноги, обливали холодной водой, избивали прикладами; травили собаками, клали в гроб... А что творилось на шахтах и на некоторых заводах! А сколько сходило с ума. А сколько перевешалось. Все эти воспоминания — не только по коже мороз, но и волосы становятся»,
Но плен иногда оборачивался и иной стороной. В Западной Европе русский крестьянин знакомился с прогрессивными приемами ведения сельского хозяйства и это его заинтересовывало. Желание завести хозяйство по германскому образцу рождалось даже у рабочих.
Заимствовали и бытовую культуру Запада, захотелось жить «культурно», «на германский манер», повесили на окна кружевные занавески, прорубили широкие «итальянские» окна, приобрели граммофоны и многое еще чего.
Случаи заимствования немецкой культуры, доходившие порой до смешного, были обусловлены не только признанием того, что «там» все лучше, но и тем, что у нас не просто хуже, а из рук вон плохо. Один крестьянин Дмитровского уезда задавался вопросом:
« — Отчего это немец все может, а мы против него разумом не вышли? Сделает немец сапог — складно и прочно. Я сделаю, — ну, нет, далеко до того. Что же — или уж мы у Бога не люди?».
Или вот сетования крестьянина Андреева, объяснявшего, почему народ был готов и даже потенциально возможной враждебности.
Особую неприязнь вызывала недобитая интеллигенция. Во время коллективизации в селе Богородском сельский сход вынес решение «ликвидировать учительство как класс», а учительница Свинцова из села Руктиново была раскулачена как «буржуазная сноха». Учителя муж и мена Марковы из Курска подверглись «раскулачиванию» трижды с последующим восстановлением. При этом отбирались такие вещи как кровать, чайная посуда, портрет Ленина, зеркальце стоимостью 15 копеек.
И это были не «отдельные» искривления партлинии. То же самое творилось наверху. На ХШ съезде РКП в политическом докладе Г. Е. Зиновьева в ответ на высказывание одного инженера о том, что кроме предметов первой необходимости интеллигенции нужно дать и еще права человека, категорически было заявлено: «Совершенно ясно, что таких прав она, как своих ушей без зеркала, в нашей республике не увидит». Да что там Зиновьев, сам Ленин называл интеллигенцию говном, И коль сверху шло такое, то что говорить о низах?
По свидетельству С. Волконского, один из ораторов на митинге про учителей и профессоров сказал следующее: «Это тот навоз без которого мы не можем обойтись, но который будет выкинут, как только минет в нем необходимость».
Предубеждения революционных доктринеров против интеллигенции базировались на неразвитости, низком уровне воспитания и самих масс, и их вождей.
Естественно, крестьяне е представляли из себя однородную массу. Согласно историографической традиции дифференциация крестьян проводилась по одному признаку, т. н. классовому: кулак, середняк, бедняк и еще деревенский «пролетариат».
Построение подобной «классовой» структуры деревни изначально носило политический характер. Предложенная большевиками схема, возможно, оказалась им полезной для ориентировки с точки зрения расстановки социальных сил в политической борьбе, с точки зрения выбора союзников в предстоящей революции. Но эта схема, перенесенная в том же виде в иную сферу, скажем, для экономического анализа, оказалась малопригодной. Плохо «работала» она и при выявлении настроений деревни в период социальных потрясений. Но в советской историографии существовала, тем не менее, только одна универсальная группировка: бедняк, середняк, кулак. Соответственно выстраивалась и политическая ориентация этих, слоев.
Бедняк признавался верным союзником городского пролетариата, поддерживающим всегда Советскую власть, середняк — колебался, кулак, естественно, занимал враждебную позицию.
Я не исключаю вероятности такого членения общества как одно из возможных, но, естественно, не единственного и универсального. Оно пригодно, скажем, для приблизительной политической ориентации. Но для исследования социально-экономических процессов, происходивших в деревне, такая группировка узка и одностороння.
Жизнь гораздо разнообразнее и богаче. Можно, видимо, выделить и иной набор социальных типов, в основу которого возьмем поведенческий критерий. Естественно, он будет довольно условным
1. Ничего не понявшие в происходящем. Речь идет не только о захолустье, о медвежьих углах, о Средней Азии и Кавказе. Возьмем сравнительно развитые районы коренной России. И здесь крестьянин многого не понимал. Достаточно напомнить хотя бы три момента:
а) Почему забирают хлеб?
б) Против кого и за что идет война?
в) Что такое социализм, который не только призывали, но п
заставляли строить?
2. Те, кто искренне встретил и принял революцию, поверил в ее идеалы, поддержал Советскую власть.Они надеялись на возможность торжества справедливости на земле и связывали свои надежды с коммунистами.
3. Те, кто хорошо усвоил исходный постулат марксизма — разрушить старое, до основания Они успешно осуществляли простейший перевод марксовой формулы «экспроприация экспроприаторов» в ленинское «грабь награбленное». Стихийная разрушительная сила отличалась диким варварством, бессмысленной жестокостью. Темные силы накатывались мутной волной, превращая человека в зверя.
4. Оказались и такие, которым мутная вода пошла на корыстную пользу, сметливым и понятливым. Они быстро догадались, что к чему и что революцию можно очень даже хорошо приспособить под себя: сделать карьеру, отомстить ненавистному соседу да и много еще чего. Давнишняя зависть к состоятельному соседу могла, наконец, привести к разорению богатенького и обогащению завистника. Открывались хорошие возможности для мести, способов было много. Революция поощряла доносы. Кто был не ленив да малость грамотен, тому открывался путь к карьере. Выдвиженчество как способ, как особая форма привлечения новых кадров получило широкое распространение.
5. Беспомощные. Их лучше всего характеризует такое высказывание: «Ничего не можем сделать и ничего мы не знаем, а ждем, что кто-то неизвестный, но где-то существующий, придет к нам и сделает для нас все, и тогда нам будет хорошо». Причем, кто придет, не имело значения: немец ли, француз ли, царь ли.
6. Раскаявшиеся от содеянного.Эту группу тоже лучше всего характеризуют цитаты из самовысказываний: «Дуболомы мы, черти серые, быки». «Оробел народ, думать начал не дело, полез с горя куда не надость, заблудился, забили ему голову мандатами да декретами, дурак дураком стал». «Одно нам надыть: по-старому чтобы, более, — более никаких!»
Из этих характеристик возникает образ в общем-то малосимпатичный, образ существа преимущественно унылого, слабого, безвольного, либо, напротив, злобного, ожесточенного. Меньше всего мне хотелось бы быть категоричным. В эти переломные моменты истории все оказывалось гораздо сложнее и неоднозначнее. Происходило осмысление происшедшего, усвоение новых идей и житейских премудростей, приспособление к быстро меняющейся ситуации, особенно в прифронтовых районах и т. д. Возникали новые социальные типы, новая психология этих типов, в которой весьма сложно разобраться. Я еще раз подчеркиваю условность предложенной группировки. И, если все же считаться с ней, то необходимо учитывать, по меньшей Мере, еще одно обстоятельство: возможность сочетания двух, трех и более признаков названных групп в каком-то еще не учтенном социальном облике.
Возникнувшие позитивные элементы в психологии, думается, тонули в море отрицательного опыта. Крестьянин, вернувшийся с войны, помимо ран и душевных травм, все же расширил свой кругозор, становился самостоятельнее. Уменьшалась власть над ним стариков-борадочей, консервативных традиций. Но рождалось иное влияние. Духовное формирование новых социальных типов шло путем накачки идеологическими лозунгами большевиков. Происходило некое заглатывание без пережовывания и вкуса не очень здоровой пищи, а то и ее суррогата.