Требовалось принять ответственное решение, затрагивающее весьма болезненную тему – престиж империи. Сам Сергей Юльевич готов был временно поступиться величием России, понимая, что после падения в декабре 1904 года Порт-Артура оно немногого стоит. Однако партия войны была ещё достаточно сильна, и оскорбленные великодержавные амбиции несколько месяцев мешали императору смирится с неизбежным и искать мира в невыгодной для страны ситуации.
Наконец в мае 1905 года Николай ІІ принял посредничество президента США Теодора Рузвельта в заключении мира. Министр иностранных дел России граф В. Н. Ламздорф, начинавший формировать группу российских представителей предложил среди прочих и кандидатуру главы комитета министров. Когда же 11 июня 1905 года список попал к императору, то он сделал пометку «только не Витте», однако желающих войти в состав делегации, которая должна была отстаивать интересы проигравшей стороны, было мало. Многие под тем или иным предлогом уклонились от участия, и 29 июня царь скрепя сердце подписал указ о назначении Сергея Юльевича Витте первым уполномоченным. На следующий день он был принят государем, получил соответствующие инструкции: установка была крайне жесткой ни копейки контрибуции, ни уступки пяди земли. Витте пригласил к себе в помощники известных экспертов по дальневосточным делам.
Резонанс на назначение Витте главой делегации на переговоры был неоднозначен. Если буржуазно-либеральная общественность отнеслась в целом к этому факту положительно, то правые круги не скрывали своего недовольства. За рубежом же выбор царя рассматривался как свидетельство серьезности намерений русской стороны заключить мир.
Сергей Юльевич считал необходимым добиться прочного и долговременного мира на Дальнем Востоке, восстановить добрые отношения с Японией, хотя бы и ценой утраты некоторых позиций России, урегулировать отношения с другими великими державами в Китае. Все это нужно было для того, чтобы «лет на 20-25 заняться самими собою» и решительно двинуться но пути реформ, которые должны были восстановить мощь страны.Он рассчитывал при этом и на истощение военных и финансовых ресурсов Японии, и на поддержку мирных инициатив России великими державами, опасавшимися нарушения баланса сил в Европе и на Дальнем Востоке.
Подготовку своей миссии глава делегации начал еще перед отъездом. В Петербурге он имел встречи и беседы с английским, американским и французским послами, стремясь узнать настроения западных держав и заинтересовать их в благоприятном исходе переговоров. Понимая значение общественного мнения, Витте начал кампанию по его завоеванию на свою сторону заявлением корреспонденту американского агентства, в котором говорилось, что Россия не ищет мира любой ценой, что условия, ущемляющие ее престиж великой державы, для нее неприемлемы и что они лишь побудят народ сплотиться в борьбе за будущее страны. Ресурсы же ее неистощимы. Весьма характерна и форма, в которой изложено было это заявление. «Я убежден в том, - без тени «ложной скромности» говорил Витте, - что раз уж я признаю условия Японии неприемлемыми для нашего достоинства, то за мной пойдет вся Россия, и наш народ проявит готовность продолжать войну, хотя бы еще в течение нескольких лет». Интервью получило широкую огласку и оказало определенное влияние и на общественное мнение, и на претензии японской стороны.
6 июня он выехал в США, в город Портсмут, где должны были проходить переговоры. Однако еще до прибытия в Портсмут Витте встретился с главами правительств и финансовыми кругами Берлина, Парижа и Нью-Йорка, чтобы прозондировать почву в отношении возможности заключения нового международного займа. Стало ясно, что великие державы за заключение мира любой ценой и только на этих условиях готовы были предоставить России необходимые средства. Полученная информация позволила ему окончательно выработать тактику, которой он затем придерживался на переговорах. Заключалась она, по его словам, в следующем: «1) ничем не показывать, что мы желаем мира, вести себя так, чтобы внести впечатление, что если государь согласился на переговоры, то только ввиду общего желания почти всех стран, чтобы война была прекращена; 2) держать себя так, как подобает представителю России, т. е. представителю величайшей империи, у которой приключилась маленькая неприятность; 3) имея в видугромадную роль прессы в Америке, держать себя особливо предупредительно и доступно ко всем ее представителям; 4) чтобы привлечь к себе население в Америке, которое крайне демократично, держать себя с ним совершенно просто, без всякого чванства и совершенно демократично; 5) ввиду значительного влияния евреев, в особенности в Ныо-Йорке, и американской прессы вообще не относиться к ним враждебно, что, впрочем, совершенно соответствовало моим взглядам на еврейский вопрос вообще».
Этой программы он придерживался последовательно в течение всего времени переговоров, и она, как он считал, помогла ему в целом благоприятно для России завершить свою миссию. Он часто встречался с представителями прессы, жал руку машинисту поезда, доставившего его из Нью-Йорка в Портсмут, поднимал на руки и целовал чьего-то ребенка и т. д. и т. п. и действительно сумел склонить в свою пользу общественное мнение, хотя все это «актерство» давалось ему с немалым трудом, позиция его на переговорах была гибка, но в то же время и тверда. В результате долгого и трудного противоборства сторон (конференция проходила с 27 июля по 23 августа) Витте удалось заключить мир на сравнительно благоприятных для России условиях, Первоначально требования японских крайне агрессивных кругов простирались на Квантун, Сахалин, Камчатку, Приморье, не считая 3 миллиардов рублей контрибуции. Затем претензии их стали более умеренными. Японская сторона в качестве условий мира требовала уступку аренды Квантуна и железной дороги Порт-Артур - Харбин, уступку Сахалина, уже занятого японскими войсками, признания Кореи сферой японских интересов, установления в Маньчжурии принципа «открытых дверей», предоставления Японии концессии в российских территориальных водах и уплату контрибуции. Витте принял условия, касающиеся Кореи и Маньчжурии, но отверг уступку Сахалина в контрибуцию. В ходе переговоров, когда они грозили зайти в тупик, царь по настоянию Т. Рузвельта дал согласие на уступку Южного Сахалина. Портсмутский мир был подписан 23 августа. Война закончилась «почти благопристойным», но выражению Витте, миром. Глава делегации получил приветственную телеграмму императора, благодарившего его за умелое и твердое ведение переговоров, приведших к хорошему для России окончанию.
Портсмутские договоренности, несомненно, стали успехом России, её дипломатии и лично главы российской делегации. Они во многом походили на соглашение равноправных партнеров, а не на договор заключенный после проигранной войны.
В Россию Витте вернулся 15 сентября и сразу же был приглашен к царю, отдыхавшему на яхте в финских шхерах. Здесь он узнал, что в ознаменование заслуг возведен в графское достоинство. Это известие стало для него радостным потрясением.
Милостивый прием, оказанный монархом и присвоение графского титула означали признание заслуг и укрепление позиций Сергея Юльевича в петербургских коридорах власти. Решение как казалось многим неразрешимой политико-дипломатической задачи в Портсмуте (благодаря чему России удалось сохранить свое достоинство на мировой арене) способствовало распространению мнения о нем как о деятеле, который «может все». Конечно, оставались враги и противники. В самых консервативных политических кругах родилось презрительное прозвище «граф полусахалинский». Однако «его сиятельство» эти нападки мало беспокоили. Он был уверен, что проявившиеся симпатии императора открывают новые политические возможности. Предчувствия его не обманули, и очень скоро он стал главным действующим лицом в период грандиозного исторического перелома, связанного с изменением основ российской государственности.
6. Манифест 17 октября
Воодушевленный царским приемом, новоявленный граф все усилия сосредоточил на борьбе с революцией, входившей с осени 1905 года в полосу своего высшего подъема. Вспыхнувшая со второй половины сентября стачка московских рабочих в течение первых дней октября переросла во всероссийскую политическую забастовку. Бастовали все: рабочие, студенты, врачи, чиновники, артисты... Стачка железнодорожников, почтовиков, связистов парализовала всю жизнь страны. Первой реакцией правительства было ужесточение репрессий. Петербургский генерал-губернатор Д. Ф. Тренов 14 октября отдал знаменитый приказ: «Холостых залпов не давать и патронов не жалеть!» Однако подавить движение оказалось невозможным. В ряде мест стачки начали перерастать в вооруженные выступления.
В личных беседах с Николаем II 9- -10 октября, в присутствии императрицы, Витте более откровенно поделился своими замыслами. Он вновь поставил царя перед выбором - или назначение его, Витте, премьером, предоставив ему подбор министров и осуществление предложенной программы преобразований, или подавление «смуты» силой, для чего необходима военная диктатура. Последняя, но его мнению, в сложившихся условиях невозможна: нет ни достаточного количества войск, ни подходящей кандидатуры. Что касается реформистского пути, то Витте весьма откровенно и цинично объяснил свой план. «Прежде всего, - наставлял он царя,— постарайтесь водворить в лагере противника смуту. Бросьте кость, которая все пасти, на вас устремленные, направит на себя. Тогда обнаружится течение, которое сможет вынести вас на твердый берег» Расчет был на то, что предложенная им программа вызовет замешательство и раскол в рядах освободительного движения, переход на сторону правительства умеренных либералов.