Суворов требовал от командиров, чтобы они воспитывали у солдат упорство, настойчивость и инициативу. Опаснее всего, говорил он, «проклятая немогузнайка, намека, загадка, лживка, краснословка, краткомолвка, двуличка, вежливка». Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву…». Суворов был твердо убежден, что высокий моральный дух армии – первое условие для победы.
Развивая в своих солдатах твердость, мужество, инициативу и наказывая за «немогузнайство», Суворов вместе с тем воспитывал в них великодушие, благородство и самоотверженность. «Сам погибай, а товарища выручай», – говорил он. «Не менее оружия поражать противника человеколюбием».
Таков, в основном, тот нравственный кодекс, на который опирался Суворов в своей воспитательной деятельности. Но он, как и другие полководцы прошлого, рассматривал моральный фактор «изолированно, вне связи с характером войны, социально-политических, экономических и морально-идеологических основ воюющего государства, в отрыве от народных масс – главного источника силы, определяющей, в конечном счете, победу над врагом».
Система Суворова была самой передовой для второй половины XVIII в. В ней были воплощены все лучшие традиции Русской военной школы, и поэтому она завоевала первенствующее положение в русской армии. Система обучения и воспитания войск Суворова имела широкое распространение в армии, но не была признана официально, потому что реакционные круги при Екатерине II, а позже при Павле I видели ней «опасное вольнодумство» в момент обострения борьбы с революцией. Вот почему подвергся опале сам Суворов. Павлом I была также изгнана из русской армии и суворовская система. На ее место царь стал насаждать чуждую русской армии и русскому народу, но близкую русской реакции прусскую систему.
Имя Суворова и его опыт старались замолчать, и это удалось сделать русским ретроградам настолько, что только после буржуазных реформ XIX в. Суворова-мыслителя пришлось как бы заново «открывать» и снова изучать его боевой опыт. Однако образ его опять был искажен. Дворянская буржуазная историография изображала Суворова гениальным чудаком, баловнем счастья, выигравшим без труда все свои 63 сражения. Она не считала Суворова теоретиком и отказывала ему в глубокой теоретической мысли. И только в наше, советское время боевая деятельность великого русского полководца получила правильную оценку, равно как и его система обучения и воспитания войск.
Военное искусство Суворова глубоко народно. Сам Суворов был тесно связан с народом, с солдатской массой. Всемирно известные полководцы Румянцев и Суворов не были только мастерами стратегии и тактики. Нет, они знали и дорогу к сердцу своих солдат, своей армии. Они были мастерами высокого духа войск, умели вселять в душу солдата прочное доверие к себе.
Все европейские государства направляли в русскую армию в период русско-турецких войн своих «волонтеров», в обязанности которых входило самое тщательное изучение русского военного искусства и военной теории. В армии Румянцева и Потемкина были представители Франции, Австрии, Пруссии, Швеции и других государств. Их донесения, в которых описывались победы Румянцева и Суворова, тщательно изучались, но должных выводов не делалось, так как многое из опыта русской армии не могло быть осуществлено в наемных армиях Европы.
Фридрих II стремился взять к себе Румянцева на службу, но тот отказался. По настойчивой просьбе Австрии во главе союзных войск назначается Суворов, который задолго практиковал все то, что появилось во французской армии только, после буржуазной революции.
Методы и формы боевой подготовки, формы и методы ведения войны и боя Суворова изучались военными теоретиками всех стран. Русская военная теория, развиваясь самостоятельно, оказала глубокое влияние на западноевропейскую теоретическую мысль.
Литература
1. Павлов С.В. История Отечества. М., 2006.
2. Панков Г.В. История Отечества. М., 2005.
3. Михалков К.В. Военная история. СПб., 2007.
4. Богданов С.К. Военная история России. М., 2007.