Выбор маршрута от города Цуг вдоль озера Эгерисзее, очевидно, определялся желанием вторгнуться на занятые швицерцами территории монастыря Айнзидельн наикратчайшим путем. Цель - раз и навсегда покончить с конфликтом, насильственно освободив захваченные монастырские угодья. Факт информированности швицерцев относительно приближения войска австрийских рыцарей приобретает в позднейших хрониках, в частности, у Конрада Юстингера, очертания некоего предательства, которое было совершено по отношению к Леопольду.
Как представляется, дело здесь совсем в ином. Для того чтобы добиться своих целей, Леопольд должен был разбить швицерцев в решительной битве, но для этого необходимо было элементарным образом обеспечить физическую встречу двух войсковых группировок, не обладавших эффективными средствами коммуникации и навигации. Таким образом, Леопольд бросил швицерцам вызов, точно указав место и время предполагаемой битвы. Швицерцы приняли вызов, однако, как несколькими столетиями спустя Кутузов, они навязали игре свои правила, отказавшись следовать рыцарским обычаям сражений, проводящихся в ритуально-театральных формах. Очевидно, Леопольд предполагал встретиться в битве со швицерской знатью, которой не были чужды рыцарские правила и обычаи ведения боя. Именно поэтому он пренебрег разведкой, не предполагая столкнуться с какими-либо «сюрпризами».
Швицерцы, однако, предпочли красивым полевым построениям нападение из засады. Понеся потери, количество которых, впрочем, не следует преувеличивать, войско Леопольда отступило. Швицерцы выиграли битву, однако австрийцы отказались признать свое поражение в конфликте между землей Швиц и монастырем Айнзидельн. Для этого битва должна была бы состояться по всем правилам. Поведение швицерцев с точки зрения австрийцев было бесчестно и «богопротивно». У Моргартенских высот столкнулись две традиции ведения военных действий и победила самая эффективная, чтобы не сказать беспринципная. Это была, своего рода, тотальная война без соблюдения обычаев и правил, именно поэтому после этой битвы швицерцы завоевали себе репутацию «грубого и безбожного крестьянского народа». Как писал хронист Рудольф фон Радэгг, «сатана воодушевляет этот народ, и как только возникнет у него [народа] намерение совершить преступление, как тут же оно уже совершается».
Насколько Леопольд своим походом стремился только освободить неправомерно занятые монастырские земли и какую роль в итоге это предприятие должно было сыграть в рамках спора между баварскими и австрийскими претендентами на имперский престол, остается до сих пор невыясненным. Ясно, например, что, коль скоро вышеупомянутый поход графа фон Штрассберга случился тремя годами позже битвы при Моргартенских высотах, ни о какой попытке Габсбургов взять «конфедератов» в стратегические клещи не может быть и речи. Вполне вероятно, что, разбив швицерцев, герцог Леопольд рассчитывал разрушить их союзнические связи с Людвигом Баварским.
С этой точки зрения прямое подчинение «трех земель» власти Габсбургов должно было выглядеть в качестве долгосрочной перспективной политической задачи. В любом случае победа в одной отдельно взятой битве не смогла бы решить эту задачу в полном объеме. Более того, для того, чтобы укрепить и сохранить свою власть на территориях «трех земель», Габсбурги должны были бы не только создать здесь густую сеть опорных пунктов и насадить своих чиновников, но и добиться признания своей роли как регионального хранителя порядка и стабильности.
Отказ Габсбургов признать свое поражение означал продолжение войны, в рамках которой, однако, никаких значительных столкновений и событий больше не происходило. На локальном уровне Моргартенская битва завершилась договором о перемирии - обе стороны, очевидно, устали от непрерывного конфликта. На имперском уровне дела Фридриха Красивого шли все хуже и хуже, тогда как наращивавший свое превосходство Людвиг Баварский в 1316 году вновь подтвердил «имперский статус» земель Ури, Швиц и Нидвальден.
В июле 1318 года «конфедераты» заключили перемирие и с австрийскими Габсбургами, в соответствии с которым им предоставлялся статус важных торговых и политических партнеров. Со своей стороны, тем не менее, Габсбурги ни в коем случае не отказывались от своих владений на территориях «трех земель», более того, претензии на них были особо подчеркнуты и закреплены. Таким образом, конфликт постепенно затух, так и не приведя к каким-либо конкретным результатам на локальном уровне.
Положение монастыря Айнзидельн оставалось весьма шатким, с учетом того, что австрийские «кастфогты» наверняка не испытывали особого желания вновь связываться с швицерцами, не признававшими никаких правил ведения войны. С другой стороны, процедура отлучения от церкви оставалась существенным инструментом давления в руках монахов. Так, в 1319 году епископ Страсбургский вновь провозгласил, на основании очередной жалобы монастыря, анафему в адрес швицерцев. Дабы решить эту проблему швицерцам опять пришлось прибегнуть к посреднической помощи австрийских чиновников.
Завершение спора между Айнзидельном и землей Швиц следует датировать 1350 годом, то есть годом посреднической миссии Тюринга фон Аттингхаузена, того самого Аттингхаузена, бывшего в числе плененных монахов и ставшего между тем аббатом до сих пор существующего монастыря в городе Дисентис. Новая граница все-таки привела к территориальному приросту в пользу швицерцев, которые к этому времени образовывали достаточно сильный союз с жителями земель Ури и Унтервальден. На более высоком уровне союз «трех земель» с Людвигом Баварским обеспечил им возможность пользоваться привилегиями, проистекавшими из их статуса непосредственной имперской подчиненности.
Спустя три недели после битвы у Моргартенских высот, 9 декабря 1315 года, три «лесных кантона» возобновили заключенный в 1291 году договор. Текст этого нового договора был на сей раз изначально создан не на латинском, а на немецком языке. В 1316 году специально для Ури и Унтервальдена были изготовлены копии, из которых сохранился только унтервальденский экземпляр. В XV столетии были изготовлены и другие списки этого документа. В содержательном смысле договора 1291 и 1315 года практически полностью совпадают, однако есть и некоторые расхождения, значение которых не следует преуменьшать.
Отмечая в преамбуле «глупость и недолговечность человеческого разума» жители земель Ури, Швиц и Нидвальден закрепили в письменном виде следующие положения:
1. Оказывать друг другу клятвенно заверенную взаимную помощь в случае войны.
2. Никакая из земель и никто из людей, их населяющих, не имеют права признавать над собой чьё-либо господство без согласия других (участников договора).
3. Каждый обязан повиноваться своему законному господину. Исключение составляют те, кто силой вторгся на территорию одной из земель или пытается принудить кого-либо к послушанию другими неправедными методами. Никто, поэтому, не обязан признавать такое господство до тех пор, пока сохраняется данная (несправедливая) ситуация.
4. Никакая из земель и никто из «конфедератов» не имеет право без согласия других (земель и «конфедератов») заключать клятвенные договора.
5. Никто из конфедератов не имеет права без согласия других сограждан вести переговоры с кем-либо со стороны в период отсутствия над землями (законного) господства.
6. Тот, кто нарушает данные обязательства, объявляется вероломным клятвопреступником и лишается всех своих владений и имущества на территориях трех земель.
7. Не должна признаваться юрисдикция судей, купивших свой пост или не принадлежащих к числу жителей «трех земель».
8. Споры и усобицы между «конфедератами» должны решаться при посредничестве «самых лучших и умных» из них. Остальные «конфедераты» должны выступить против тех, кто не признает решения арбитража.
9. В случае споров и усобиц между двумя землями третья должна поддержать ту, что подчиняется решению арбитража.
Кроме того, договором были закреплены меры, направленные на борьбу с:
10. убийством,
11. поджогом,
12. грабежом,
13. насильственным взятием имущества в залог без специального судебного решения.
14. Каждый должен признавать решения своего судьи.
15. Те из «конфедератов», что отказываются выполнять судебные постановления, должны быть принуждены своими согражданами к компенсации нанесенного ущерба.
16. Все вышеупомянутые договоренности должны действовать вечно.
Анализируя содержание договора 1315 года, можно увидеть, что в нем, как и в договоре 1291 года, содержатся положения об оказании взаимной помощи в случае войны (Ст.1), об отказе признавать юрисдикцию «чужих судей» (Ст.7), а также стремление сохранить внутренний мир на территориях земель, заключивших данный договор (Ст. 8-15). Сохраняется и тезис о «вечном действии» заключенного договора (Ст.16). Другие статьи, как мы увидим, содержат новации и отклонения.
Так, закрепленная в Ст.3 обязанность повиноваться своему законному господину дополняется исключением, в соответствии с которым отношения господства и подчинения отменяются на время вражды между господином и «конфедератами». Далее из текста следует, что при заключении мира все права господства восстанавливаются в полном объеме. Ст. 2, 4 и 5 запрещают ведение сепаратных переговоров, каковой запрет подкрепляется содержащейся в Ст.6 угрозой обвинения в клятвопреступлении.
Очевидно, что статьи со 2-й по 5-ю, представляющие собой то «новое», что отличает текст договора 1315 года от договора 1291 года, созданы по причине и в условиях войны, в которых находились «три земли» осенью 1315 года. Тем не менее, и здесь нет оснований говорить об однозначно «антигабсбургской» направленности документа. Скорее, речь должна идти об акте прагматического характера, созданном на фоне политической неустойчивости, характерной для военного времени. Приостановка отношений господства и подчинения определялась, как видно, невозможностью в период военной неразберихи четко определить, кому, собственно, следует платить, натуральные по форме, налоги. Кроме того, обращает на себя внимание тот факт, что в тексте договора никак не регулируется вопрос налоговой задолженности, накопившейся за время приостановленных отношений господства и подчинения. Следовало ли уплачивать весь объем задолженности? Или речь идет о практике молчаливого «списания» долгов? Можно предположить, что этот вопрос был специально оставлен в «подвешенном» состоянии для того, чтобы в будущем обеспечить себе более удобные исходные позиции на возможных переговорах.