Конечно же, со времени Альбрехта III габсбургская династия превратилась в ведущую политическую силу на юго-восточных германских землях. Не подлежит сомнению и тот факт, что в XIII веке Габсбурги неуклонно наращивали свое присутствие во «Внутренней Швейцарии». И, тем не менее, на землях Ури, Швиц и Унтервальден они не имели такого влияния, которое бы позволяло, при помощи «наместников» («Vogten») или чиновников, создать отношения настоящего господства и подчинения. Существующие источники не позволяют установить «мощную габсбургскую экспансию» на этом направлении.
С 1282 года Габсбурги имели в своем активе и титул «герцогов Австрии», однако их главный территориальный интерес был обращен на земли Эльзаса и Ааргау. И когда мы встречаем упоминание о том, что древние «швейцарские конфедераты» («die Eidgenossen») оказывались в начале XIV века в состоянии «конфронтации с австрийской региональной державой», то на самом деле речь должна идти о габсбургских владениях на землях Ааргау, Цюрихгау, Тургау и на Верхнем Рейне. Более того, по большому счету практически все «злобные австрийские наместники», которыми до последнего времени были полны швейцарские школьные учебники, были не чужаками, а представителями своей же, «швейцарской» знати, говорящей скорее с алеманским, чем с австрийским акцентом.
Незначительный габсбургский интерес к «Внутренней Швейцарии» подтверждается и тем фактом, что в тот период и на тех землях не ведется активного строительства городов и замков. Для лично императора Рудольфа IV, который сознательно отказался от итальянской политики своих штауфенских предков, как представляется, и перевал Сен-Готтард должен был представлять достаточно незначительный интерес. Подорожные подати за проезд по дороге, ведущей к перевалу, взимались, как правило, в Люцерне (подробнее об этом мы поговорим чуть позже). Кроме того, большинство габсбургских документов, касавшихся дел на землях «трех кантонов», как правило, возникали где угодно, но только не в самой «внутренней Швейцарии». Таким образом, с большой долей уверенности можно сделать вывод о том, что габсбургские владения на территориях «лесных кантонов» имели для династии скорее второстепенное значение.
Здесь мы вплотную подходим к вопросу возникновения Конфедерации и должны задать себе, в частности, вопрос было ли это «Основание» или «Возникновение»? В одной из средневековых хроник, а именно, в «Цюрихской Хронике», возникшей предположительно в начале XV века, читаем: «В году 1315-м в день Святого Николая совершили три земли Ури, Швиц и Унтервальден один из первых союзов между собой и это стало началом Конфедерации».
С открытием и опубликованием знаменитой «Союзной грамоты» 1291 года это летописное утверждение было большинством историков отвергнуто, однако остается вопрос о том, была ли в самом деле «Союзная грамота» документом, удостоверяющим «Основание» Конфедерации, коль скоро в ее тексте содержится четкое указание на некий еще более ранний союз. Однако никаких письменных свидетельств этого союза не сохранилось, более того, текст «Союзной грамоты» косвенно указывает на его устный характер.
Однако, как представляется, вопрос о том, существовал ли на самом деле этот более древний союз, или нет, теряет свое значение перед лицом более существенной проблемы, а именно, насколько правомерно искать корни Швейцарской Конфедерации в некоем «акте основания»? Что вообще означает слово «основание», которое так долго использовалось в швейцарской, а вслед за ней и в мировой историографии? Наверное, в случае основания речь должна идти о чем-то совершенно новом, чего раньше не было. Так были «основаны» Германская империя 1871 года, Лига Наций, ООН, или швейцарское федеративное государство, «основанное» в 1848 году на основании принятия новой конституции. Если вернуться в средние века, то можно говорить об «основании» замков или монастырей. Можно ли говорить об «основании» Швейцарской Конфедерации в августе 1291 года на основании уже знакомой нам «Союзной грамоты»?
К ее содержанию и анализу мы вернемся позже, однако сейчас напрашивается вывод о том, что ни союз 1291 года, ни 1315 года не являлись актами, ведущими к образованию совершенно нового государственно-политического института, опиравшегося на некие ранее невиданные принципы государственного строительства. Как мы увидим позже, основное значение «Союзной грамоты» 1291 года заключается в формальном закреплении обязанностей трех «кантонов» по оказании друг другу военной помощи, в стремлении совместными усилиями обеспечивать региональный мир и в отказе пользоваться услугами «чужих судей». Ни о каком союзном праве, ни о каких совместных органах управления речи в данном документе нет. Кроме того, никакой «антигабсбургской риторики» в нем не просматривается даже при всем желании. Таким образом, мы видим, что «Союзная грамота» 1291 года не может притязать на звание «акта основания» нового государства. В конце концов, Швейцарская Конфедерация является слишком сложным историческим «конструктом» для того, чтобы свести ее всю к одной только средневековой «грамоте».
О формах швейцарской государственности, обладавших свойствами политического союза и имевших общие органы управления, отстаивавшие совместные, направленные во вне, политические интересы, можно говорить только с середины XIV века, а именно, с того времени, когда начинает складываться союз кантонов Швиц, Ури и Унтервальден с городами Цюрих, Берн, Люцерн, Гларус и Цуг.
Эта так называемая «Восьмикантонная Конфедерация», или «Конфедерация восьми «Старых Земель» стала результатом, а точнее, промежуточным итогом, долгого процесса, начавшегося отнюдь не в 1291 году, а, как минимум, в начале XIII века, с открытием сквозного движения через перевал Сен-Готтард. С другой стороны, сыгравшее такую важную роль для укрепления союза свободных швейцарских «Genossenschaften» разложение системы знатного землевладения достигло своей кульминации только в конце XIV - начале XV века, не говоря уже о зачатках настоящего «союзного права» (обязанность прибегать в спорах к арбитражному суду, пространственное ограничение военной помощи), также появляющихся только в XIV веке.
Таким образом, Швейцарская Конфедерация была не «основана», а «возникла» постепенно в ходе долго процесса «вызревания», занявшего почти две сотни лет. Союзам 1291 и 1315 года отводится в этом процессе важная роль «вех» и отмеченных письменно неких «фокусов», в которых концентрируется основное значение релевантных им эпох. С этой точки зрения «Союзная грамота» 1291 года и «Союз города Бруннен» 1315 года являются весьма важными историческими фактами.
Характерный для всей Европы процесс сопротивления экспансионистскому курсу тех или иных знатных землевладельцев, монастырей или княжеских родов, имел место и на пространстве между Альпами и Рейном. Антигабсбургское сопротивление, в частности, развивалось на этих землях в разное время с разным успехом и с применением разных средств, однако оно никогда не принимало неких «тотальных» форм, оставаясь сконцентрированным в совершенно определенных областях.
Более того, габсбургская территориальная политика не везде и не всегда сталкивалась с сопротивлением, воспринимаясь нередко в качестве гаранта безопасности. Например, под защитой Габсбургов находился целый ряд мелких владений в Ааргау и на землях вокруг Цюриха. Для политической автономии им в любом случае не хватало соответствующего экономического базиса, и они были весьма довольны возможности, находясь под патронатом Габсбургов, пользоваться самыми разными, прежде всего торговыми, привилегиями. В источниках не сохранилось информации о том, что жителям городов Ротенбург, Цофинген, Мелинген, Цуг, Бругг, Баден или Винтертур плохо жилось при Габсбургах и что среди них возникали некие «мятежные» тенденции.
Самым ярким в этом смысле является пример города Люцерн, процветавшего при Габсбургах вплоть до начала XIV века. Кроме того, к сторонникам Габсбургов, кроме городов, относились и многие представители средней и мелкой знати, вынужденные на рубеже XIII-XIV века бороться с существенными экономическими сложностями. Для них имел значение тот факт, что Габсбурги раздавали не только ленные наделы, но и чиновничьи посты, обещавшие власть, престиж и богатство, не говоря уже о том, что союз с Габсбургами давал возможность приобщения к придворной жизни, рыцарским турнирам и т.д. В качестве «миротворцев» Габсбурги находили признание и среди крестьян, беспомощных перед лицом «приватных» войн, то и дело разгоравшихся между мелкими князьями. Поэтому успех габсбургской территориальной политики опирается не на «жестокость и беспринципное политиканство», а на готовность широких слоев населения принять габсбургское господство в обмен на мир и спокойствие.
Противников габсбургской экспансии следует искать среди тех, кто, скорее, проигрывал от заметного присутствия «габсбургской руки». Прежде всего, это были большие города, уже давно обладавшие статусом «свободного имперского» города, представители средней знати, предпочитавшие не расставаться со своей унаследованной автономией, а также религиозные центры, которым грозила опасность раствориться в массе габсбургских владений.
В 1274-1291 гг. Рудольф IV Габсбург занимал трон императора Священной Римской империи и активно раздавал городам «свободный имперский» статус, правда, в обмен на значительное повышение налогов. В 1285 году «свободный имперский» город Берн, как раз по причине возросшего налогового гнета со стороны имперской власти, переметнулся в антигабсбургский лагерь, став объектом все возраставшего военного натиска габсбургских войск. Берн выдержал две осады подряд, затем, однако, последовало поражение 1289 года в битве при Шоссхальде, в результате чего Берн был возвращен в лоно габсбургской власти. После смерти Рудольфа IV в 1291 году Берн вновь, при поддержке Савойского дома, получил права свободного имперского города.