Дневник Тани Савичевой
Среди обвинительных документов, представленных на Нюрнбергском процессе, была маленькая записная книжка ленинградской школьницы Тани Савичевой. В ней всего девять страниц. Из них на шести — даты- И за каждой — смерть. Шесть страниц — шесть смертей. Больше ничего, кроме сжатых лаконичных записей:"28 декабря 1941 года. Женя умерла... Бабушка умерла 25 января 1942-го, 17 мар' та•—Лека умер, дядя Вася умер 13 апреля. 10 мая—дядя Леша. мама — 15 мая". А дальше — без даты: “Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня”.
И так искренне и сжато поведала людям о войне, принесшей столько горя и страданий ей и ее близким, двенадцатилетняя девочка, что и сегодня перед этими строчками, старательно выведенными детской рукой, останавливаются потрясенные люди разных возрастов и национальностей, вглядываются в простые и страшные слова. Дневник сегодня выставлен в Музее истории Ленинграда, а его копия в витрине одного из павильонов Пискаревского мемориального кладбища.
Не удалось спасти и Таню. Даже после того, как ее вывезли из блокадного города, истощенная голодом и страданиями девочка уже не смогла подняться. Трагедия этой семьи типична для блокадного Ленинграда: сколько погибло от голода людей, сколько вымерло семей!
Но не все Савичевы умерли. Наперекор смерти продолжается жизнь. Узнала я ,что один из братьев Тани живет в Сланцах шахтерском городе Ленинградской области.29
29)Журнал “Диалог” ’88,январь №3 ,”Савичевы жизнь продолжается” ,С.Смирнова,c.19.
Поехала туда,
Нашла фамилию Савичев в телефонном справочнике. Набираю номер и, не веря в удачу, слышу глуховатый мужской голос: “Савичев слушает...”
—Дверь мне открыл высокий худощавый мужчина- Протянул крепкую руку: “Михаил Николаевич.—И жестом пригласил в комнату.— Разговор, как я думаю, будет долгим...”
...В квартире Савичевых на самом видном месте висит, а массивной позолоченной раме картина. Она занимает чуть ли не целую стену, и поэтому каждый входящий невольно останавливается, встречаясь взглядом с юной девушкой, которая лукаво улыбается, грозя пальцем, Эта картина — своего рода реликвия семьи Савичевых. До войны, а потом всю блокаду висела она в их квартире "а Васильевском острове. Картина да дневник Тани—это все, что осталось в семье с того времени. Полотно, как рассказывает Михаил Николаевич, все было иссечено осколками, в нескольких местах на нем зияли дыры. Реставратор, сколько ни бился, следы осколков скрыть не смог.
До войны семья Савичевых была большая и дружная. Обыкновенная ленинградская семья. Всего у них было в достатке—и горя и радости. Глава семьи—Николай Родионович—работал пекарем, ноx
рано умер. Осталось на руках Марии Игнатьевны пятеро детей, самой младшей, Тане, едва исполнилось шесть- Мария Игнатьевна была, как тогда называли, белошвейкой, одной из лучших вышивальщиц в ателье мод. Никто никогда- не видел, чтобы она просто так сидела дома без дела. Она всегда была чем-то занята и всегда при этом пела. Звонкий голос матери неизменно выделялся и в семейном хоре. Савичевы любили попеть и потанцевать. В семье был даже свой маленький оркестр. Лека и Миша играли на гитаре, мандолине, банджо.30
30)Там же,с.20.
Двери этого дома всегда были открыты для друзей. И, когда садились за стол, ставили несколько лишних тарелок вдруг кто-нибудь заглянет на огонек. А еще все очень любили гулять по городу. Жили Савичевы недалеко от Академии художеств, рядом Стрелка Васильевского острова, Адмиралтейство, Петропавловская крепость. Купались в Неве у сфинксов, любили в выходной все вместе на маленьком пароходике махнуть в Петродворец...
Целыми днями младшие члены семьи во дворе играли в лапту, в казаки-разбойники. Михаил Николаевич вспоминает, что всем двором ходили, а он был дружный, как одна семья, встречать папанинцев, смотреть легендарный ледокол “Ермак”. Но Таню он запомнил тихой, застенчивой.
—Ян сегодня закрою глаза,—рассказывает Михаил Николаевич, — она передо мной, как живая, в светлом матросском платье с синей каймой. Коротко остриженная, с челкой над большими серьезными глазами. Такой я ее запомнил на всю жизнь.
Таня была очень дружна со своим дядей Васей. Два брата отца— Василий и Алексей—жили в том же доме, на верхнем этаже. Оба холостяки, они столовались у Савичевых. Тане доставляло особое удовольствие сидеть рядом с дядей. Василий Родионович был незаурядный человек. Работал он продавцом в книжном магазине “Букинист” на Петроградской стороне. Много читал, имел прекрасную библиотеку, пожалуй, только он успевал отвечать на многочисленные Танины “почему”. Рано потерявшая отца, от природы застенчивая, девочка нашла в дяде Васе настоящего друга.
Лето 41-го Саничевы планировали провести в деревне под Гдовон, где жила родная сестра матери—тетя Капа. Но уехать в деревню успел только Миша. 31
31)Там же.
Утро 22 июня перемешало все планы, Эвакуироваться из Ленинграда они не захотели. Решили до конца держаться все вместе.
Оставшись в городе, каждый из Савичевых, как мог, помогал фронту. Мария Игнатьевна шчла обмундирование для фронтовиков, рукавицы для “окопников”. Леку в армию не взяли из-за плохого зрения, он работал строгальщиком на Адмиралтейском заводе, Женя — на предприятии, выпускающем корпуса мин, Нина была мобилизована на оборонные работы. Дядю Васю и дядю Лешу, которые защищали когда-то Петроград от банд Юденича, на фронт не взяли, они несли службу в МПВО.
Таня тоже. как могла, помогала взрослым. Вместе с другими ребятами освобождала чердаки от хлама. А потом таскала туда мешки с песком, ведра с водой, чтобы тушить зажигалки. Помогала взрослым рыть траншеи,
Однажды ушла на работу и не вернулась Нина. В тот день был сильный обстрел. На самом деле Нина с группой ребят была направлена в строительный батальон на Ладогу. А потом срочно эвакуирована на Большую землю. Домашних она так и не смогла предупредить. Ее ждали несколько дней, а когда все сроки прошли, Мария Игнатьевна отдала Тане, как память о сестре, ее записную книжку, ту самую, которая станет потом Таниным дневником.32
У Тани был когда-то настоящий дневник. Толстая общая тетрадь в клеенчатой обложке, куда она записывала самое важное, что происходило в се жизни. Она сожгла дневник, когда нечем стало топить печку. “Сжечь блокнотик, видимо, не смогла,—говорит Михаил Николаевич, — ведь это была память о сестре”.33
32)Там же.
33)Там же,с.21.
Первая запись появилась 28 декабря. Первой умерла Женя. Умерла прямо на заводе. Ежедневно она вставала раньше всех. когда за окном еще было темно, и семь километров шла на свой завод. Работала по две смены, перекрывая нормы. А после работы еще сдавала кровь. Сил и здоровья на все это не хватило...
Потом не стало бабушки Евдокии Григорьевны. Потом Леки...
—Лека был отличным парнем,—вспоминает Михаил Николаевич, Он всегда гордился тем, что был ровесником Октября, что гол его
рождения—1917-й.
Михаил Николаевич взял с полки книгу “История Адмиралтейского завода”. Раскрыл ее и протянул мне. С фотографии внимательно смотрел светловолосый юноша. Это Лека. Читаю;^Леонид Савичев работал очень старательно, ни разу не опоздал на смену, хотя был истощен. Но однажды он на завод не пришел. А через 2 дня в цех сообщили, что Савичев умер...”
Еще не раз открывала Таня свою записную книжку. Один за другим умерли ее дядя Вася и дядя Леша. Последней умерла мама.
В тот раз, видимо, перелистав страницы своего дневника, Таня уже без дат запишет “Сзвнчевы умерли” и подчеркнет “умерли все,,.”
Уже потом, в мае 1945-го, в Ленинград вернется Нина Савичева. Еще ничего не зная о судьбе своей семьи, поспешит она на Василевский остров. А оттуда — к дальней родственнице, у которой жилч, перед тем как выехать в эвакуацию, Таня. Та и отдаст ей старую записную книжку, ставшую дневником Тани.
Нина Николаевна Павлова и сегодня живет в Ленинграде. Она— инженер, ее сын Валерий преподает в техникуме, растет внучка Свет-Не просто сложилась и судьба Михаила Николаевича. После гяже-лого ранения зимой 19'13-го попал он в один из госпиталей Ленинграда. 34
34)Там же.
Долго был прикован к постели.
“А когда начал ходить, -— вспоминает Савичев.—повезли меня как-то па машине в институт на консультацию. Я упросил медсестру, сопровождавшую меня. завернуть на Васильевой ни, надеялся на чудо. Поднялся по лестнице, открыл дверь. Чуда не произошли. Голые стены, пол. усыпанный битыми стеклами и штукатуркой, непривычная тишина...”
Позже Михаилу Николаевичу удалось выяснить, что Таня была эвакуирована с детским домом о Горьковскую область. Но что с ней стало дальше? Где она? Он писал письма, адресованные чуть ли не во все детские дома Горьковской области.
...140 ленинградских детей привезли в августе 1942 года в село Красный Бор. Встречать их вышли все красноборцы. Несли детям кто что мог: пяток яиц, тарелку творога, теплую одежду. А дети были— страшно смотреть: изможденные, больные. В первый раз в баню многих несли па одеялах, не могли ходить. Но человеческая доброта, целебный воздуя сделали свое дело. Крепли, поднимались на ноги,