Опасаясь медленно действующих ядов, которыми враги могли пропитать его одежду, Чаушеску ежедневно менял свой гардероб,включая верхнее платье и обувь. Приготовленные для одноразово-го использования в течение года 365 костюмов, пар обуви и т.д.содержались в особом помещении при определенной температуре,под усиленной охраной и надзором инженера-химика и после упот-ребления уничтожались. В зарубежные поездки диктаторская чета брала с собою постельное белье и собственную кухню. На стенахприходской церкви на родине Чаушеску в селе Скорничешти появи-лись стилизованные изображения его родителей и деда с бабкой,которым художник придал портретное сходство с диктаторской че-той. Чаушеску считал себя великим историком, о чем неоднократно заявлял публично. В 1974 г. в Программу РКП был включен личноим отредактированный раздел, где была "нарисована" схема исто-рического развития Румынии с древнейших времен до наших дней.Задача официальной историографии свелась после этого к коммен-тированию этой схемы, созданию угодных диктатору историческихмифов и утверждению национализма. В период "золотой эпохи" Николае Чаушеску был полновластным хозяином страны.
ГЛАВА 7. ПАДЕНИЕ ДИКТАТОРА.
Ухудшение внутреннего положения сопровождалось усилениемвнешних проявлений культа личности Чаушеску. Всего за месяц додекабрьских событий, в ноябре 1989 г.,заседания ХIV cъезда РКПсопровождались скандированием лозунгов: "Чаушеску - РКП!","Ча-ушеску и народ!".В июне 1989 г. политический еженедельник "Lu-mea" отмечал: "С чувством глубокого удовлетворения и патриоти-ческой гордости коммунисты, все граждане социалистической Ру-мынии всецело одобрили решение пленума предложить Х|V съездупереизбрать товарища Николае Чаушеску - героя среди героев,вы-дающегося руководителя нации, гениального зодчего социалисти-ческой Румынии, выдающуюся личность современности - на высшую должность Генерального секретаря РКП." Вопреки панегирикам внутреннее недовольство в стране неук-лонно возрастало. Не сулили ничего хорошего срывы в экономике,нараставшая нехватка продовольствия, жесткий режим экономии электроэнергии и газоснабжения,приводившие в зимнюю пору к ма-ссовым заболеваниям и смертям; поборы и штрафы, тяжелый прину-дительный труд. Но еще в середине декабря 1989 г. ничто, каза-лось, не предвещало перемен. Газета "Scantea", орган ЦК РКП,за20 декабря пестрела фотоснимками, запечатлевшими визит прези-дента Социалистической республики Румынии в Иран. Однако бро-салось в глаза, что на этот раз Чаушеску совершил этот ставшийпоследним в его политической карьере официальный государствен-ный визит без жены. На следующий день, 21 декабря, фотография Елены Чаушеску - также в последний раз в ее жизни - появиласьна первой полосе последнего в истории номера "Scantea".
На той же газетной полосе публиковался президентский указ о введении чрезвычайного положения на территории уезда Тимиш, атакже текст выступления Чаушеску по радио и телевидению,из ко-торого следовало, что 16 и 17 декабря "группы хулиганов" спро-воцировали в Тимишоаре серию инцидентов "под предлогом проти-водействия законному судебному решению" (речь шла о попытке насильственной депортации венгерского реформаторского пастора Л.Текеша, взятого под защиту местным населением). За спиной этих групп, как следовало из выступления президента, действо-вали "реваншистские, ревизионистские и империалистические кру-ги различных стран", цель которых - "подорвать независимость, целостность и суверенитет Румынии", вернуть страну "ко време-нам чужеземного господства", ликвидировать "социалистические завоевания". Диктатор еще до отбытия в Иран предпринял попытки подавить"мятеж". 17 декабря под его председательством состоялось пос-леднее заседание Политисполкома ЦК РКП, где, угрожая снять с постов министра обороны, командующего силами госбезопасности и внутренних войск, он приказал стрелять по "мятежникам". Прика-зав открыть огонь по демонстрантам, Чаушеску впервые натолкну-лся на возражения министров обороны, внутренних дел и госбезо-пасности. Как явствует из стенограммы заседания и свидетельст-ва одного из его участников, диктатор после этого заорал: "То-гда выбирайте себе другого Генерального секретаря!" - и напра-вился к выходу из зала заседаний. По всей вероятности, это бы-ло предусмотрено заранее разработанным сценарием. Кто-то побе-жал за Чаушеску, умоляя вернуться, женщины зарыдали, а Еленазаявила: "Оставьте в покое товарища Чаушеску, я попытаюсь убе-дить его не подавать в отставку". Через несколько минут он ве-рнулся, и заседание продолжилось. В тот же день он провел за-секреченную "телеконференцию" военного руководства всех уез-дов, объявив боевую тревогу и приказав привести вооруженные силы в состояние повышенной боевой готовности, а по "мятежни-кам открывать огонь без предупреждения".
По мере того как волнения стали охватывать другие уезды Ру-мынии, в борьбу против "мятежников" вступали родственники от-бывшего в Иран Чаушеску. Елена вызывала к себе то одного, то другого генерала, которым,однако, удалось в конечном счете из-бежать массового кровопролития. А сын Чаушеску Нику, занимав-ший пост первого секретаря РКП в уезде Сибиу, отдал приказ стрелять в демонстрантов. Возвратившись в страну, диктатор решился на публичное выс-тупление.Несколько тысяч "проверенных" рабочих были свезены на автобусах в Бухарест, где и провели ночь в заводских общежити-ях и гостиницах под неусыпным надзором партии. Утром 21 декаб-ря, пока толпа прибывала, партийные руководители, в чью обя-занность входило воодушевлять собравшихся, привычно заклеймили"контрреволюционных подстрекателей", ответственных за все беды Румынии, и вновь подтвердили свою несокрушимую верность Конду-кэтору. Стоя на балконе здания ЦК, расположенного в центре Бу-хареста, Чаушеску начал свою речь.Она лилась под привычный ак-компанемент "стихийного" волнения масс - верноподданических лозунгов "застрельщиков" и послушных, заученных аплодисментов,завершавших банальные,набившие за последние годы оскомину фра-зы о торжестве "научного социализма" и блестящих достижениях Румынии во всех мыслимых областях. Так продолжалось минут восемь, и вдруг где-то в глубине 100--тысячной толпы началось волнение совсем иного рода: послыша-лись святотатственные свист и шиканье, а затем скандирование"Ти-ми-шо-а-ра".
Румынское телевидение, благодаря неподвижно установленным в нескольких точках площади камерам, продолжало трансляцию мити-нга. Взорвалось несколько гранат со слезоточивым газом,и гнев-ный ропот толпы неудержимо нарастал: раздались крики "Чаушеску,народ - это мы!", "Долой убийц!", "Румыния, проснись!" и воо-душевленное пение запрещенных довоенных патриотических песен.Все это телекамеры передали в эфир, они же зафиксировали заме-шательство на балконе: запинающегося, сбитого с толку Чаушескуи его жену Елену, прошептавшую: "Пообещай им чего-нибудь". Явно обеспокоенный, Чаушеску прервал брань в адрес хулига-нов и всенародно возвестил о повышении заработной платы, пен-сий и денежных пособий малоимущим семьям, а также об увеличе-нии студенческих стипендий на 10 лей (что по рыночному валют-ному курсу составляло тогда 2-3 американских цента). Шум и свист усилились, и Чаушеску, абсолютно не готовый к подобному поведению толпы, вообще замолчал. В телекамерах отразился егоозадаченный, затравленный взгляд. Телезрители увидели, как че-ловек в военной форме подошел к Чаушеску, взял его под руку и увел с балкона. Непостижимым образом, именно в этот самый мо-мент экраны погасли, когда же, три минуты спустя, они зарабо-тали снова, перед зданием ЦК уже бушевал кромешный ад. Новости о случившемся мгновенно разлетелись по всему Буха-ресту, и тысячи людей высыпали на улицы города. Манифестации продолжались всю ночь, и тогда же снайперы из Секуритате при-нялись стрелять в людей без разбору. В ту ночь в бухарестские больницы поступило 85 человек с огнестрельными ранениями, уби-тых было еще больше. Как и в Тимишоаре, молва преувеличила ко-личество жертв в десять, в двадцать, в сотню раз. Невзирая на стрельбу, людские толпы скопились вокруг ппартийных зданий, наУниверситетской площади и перед румынским телецентром. Стрель-ба продолжалась всю ночь, но определить, кто виновник - убийцыиз Секуритате или им вторят также и армейские подразделения, -было совершенно невозможно.
Царила полнейшая неразбериха, усу-губляемая еще и тем, что некоторые части тайной полиции носили военную форму. Ходили упорныен слухи,что Чаушеску бросил в бой десантно-диверсионный отряд, укомплектованный арабами, прохо-дившими под руководством Секуритате "военно-террористическую"подготовку в Румынии. Слух этот так и не подтвердился. Тогда еще мало кто знал, что основная масса и без того ко-леблющихся румынских вооруженных сил (за исключением лишь не-которых подразделений Секуритате) перешла в ту ночь на сторонудемонстрантов. Этому предшествовали следующие события: 16 де-кабря, после нескольких недель крайней напряженности, в Тими-шоаре вспыхнули яростные антиправительственные демонстрации.Наследующий день (17 декабря) Чаушеску обвинил министра обороныВасиле Милю в неповиновении и пригрозил ему отставкой в случае,если он не отдаст румынским войскам приказ стрелять в народ.Генерал вроде бы подчинился, но, как оказалось, только в при-сутствии Чаушеску. Он не издал приказа - и к вечеру 21 декабрябыл обнаружен мертвым; официальная версия назвала это "самоу-бийством", неофициальная - расправой, санкционированной Чауше-ску.Даже спустя месяцы подлинные обстоятельства его смерти ос-тались невыясненными. Несомненно было только одно - смерть Ми-ли заставила высший командный состав всех трех родов войскосознать (если они еще не сделали этого),что отныне Чаушеску -- битая карта. Глава Секуритате, генерал Юлиан Влад, по-види-мому, уже пришел к подобному заключению. Утром 22 декабря, тоесть на следующий день после злополучного выступления Чаушес-ку, солдат, взобравшись на танк, стоящий на Университетской площади, демонстративно отстегнул магазин от автомата и пома-хал ими толпе. С этого момента 3по всей Румынии пронесся новый клич: "Армия - с нами".