Правда, не всегда монастыри освобождались от податного обложения. Известно, что Фернандо I пожаловал епископу Леона селение Годос, обусловив этот дар требованием уплаты податей.
Монастырь Сан Мильян платил фонсадеру (выкупные деньги за право не отбывать военную службу) до 1089 г. Но несомненно, что с течением времени изъятия из податного обложения становились все более и более частыми и в конце концов стали общим правилом.
Прелаты, которые держали земли от короля, обязаны были отбывать воинскую службу, и если они не могли сами прибыть к войску, то должны были отправить вместо себя одного вооруженного всадника. От такого обязательства прелаты старались избавиться любыми способами, но депутаты кортесов им препятствовали в этом на том основании, что в войнах против неверных священнослужители должны принимать личное участие, не щадя своей жизни.
Увеличение числа городов, не зависящих от сеньоров, в которых все жители были свободными, освобождение многих крепостных и расширение христианских завоеваний, которые включали в состав населения новые группы, привели к возрождению среднего класса — ремесленников и свободных земледельцев — класса, который почти исчез в конце V в. Короли поддерживали этот класс, предоставляя ему привилегии в фу эрос и специальных распоряжениях. Этот класс в связи с развитием сельского хозяйства, ремесла и торговли благодаря формированию системы муниципальной организации, участию в войнах городских ополчений и слиянию его высшей прослойки со знатью приобрел большое социальное и политическое значение. О политической роли средних классов будет сказано ниже. Значение же их в системе общественной организации страны проявлялось в том, что к ним перешла немалая доля богатств, и в привилегиях, фиксированных в многочисленных фуэрос. Некоторые фуэрос стремились воспрепятствовать переходу собственности граждан, в том числе и земель, находящихся в пределах города, в руки дворян, во избежание неблаготворного влияния, которое могла оказать власть имущая знать на народ; кроме того, такие запреты содействовали сохранению в полном объеме собственности, с которой взимались подати. Ограничивались сделки по купле-продаже недвижимого имущества. Иногородние покупатели обязаны были стать гражданами города, в пределах которого они приобретали собственность, и во всем подчиняться распоряжениям городского совета. Любой рыцарь или магнат, совершивший преступление в пределах города, мог быть безнаказанно умерщвлен или изувечен жителем этого города. Освобождался от наказания также человек, который наносил увечье или убивал дворянина по мотивам справедливой обороны. Жителя города могли заключать в тюрьму или насильственно задерживать в его доме только муниципальные судьи. В свою очередь судьи эти не имели права арестовать жителя, если он приводил поручителя — эта привилегия приравнивала горожан к кастильским дворянам.
Хотя средний класс, как общее правило, платил обычные подати, иногда от их уплаты освобождалась вся городская община (такая привилегия дана была городу Куэнке), а порой все подати сводили к одной (Санабрия — Леон). Запрещено было облагать города чрезвычайными податями.
В сеньориях знати и духовенства (особенно в последних) также образовался средний класс, представленный ремесленниками и земледельцами, игравший иногда большую роль. Этому способствовали, с одной стороны, рост ремесла и торговли и, с другой стороны, фуэрос и изъятия, которые сеньорам иногда приходилось предоставлять либо для привлечения поселенцев, либо с тем чтобы уступками сдержать ярость народных масс, нередко поднимавших восстания против сеньоров. В некоторых важных церковных городах (таких как Сантьяго) большую роль играли иностранцы, приезжавшие туда либо в качестве путешественников, либо как купцы, хотя эти две категории часто были очень близки друг другу. Порой короли объявляли свободными жителей какого-либо города, входящего в пределы церковной сеньории (акт Ордоньо II в отношении жителей Сантьяго, подтвержденный фуэро 1105 г.), но при этом горожане оставались в вассальной зависимости от прелата. Ремесленники и менялы приобрели большое значение благодаря своим богатствам и цеховой организации.
Уже отмечалось, что к началу XI в. многие сервы, ранее прикрепленные к земле, добились улучшения своей доли. Они стали в известной мере свободными, образуя класс хунъорес или форерос. Эта эмансипация крестьянства шла особенно быстрым темпом в Леоне и Касталии, где факторами, которые содействовали укреплению процесса освобождения крестьянства, были частый отпуск на волю, колонизация завоеванных территорий, новые экономические условия и потребности, усилия, которые прилагали для своего вызволения из неволи сами сервы, и покровительство городских общин, которые принимали беглых крестьян.
Одним из важнейших законодательных актов, которым определялось положение хуньорес, был диплом короля Альфонса IX от 1215 г. Известно, что ранее хуньорес подразделялись на две группы — хуньорес де кавеса и хуньорес де эредад. Ни те ни другие не могли по собственной воле изменять место обитания; при этом первым это запрещалось безоговорочно, а вторым чинились всевозможные препятствия, когда они изъявляли желание покинуть свой земельный участок.
Дипломом 1215 г. эти препоны были устранены. Форерос или хуньорес де эредад, приписанные к коронным селениям, могли отныне свободно переходить на земли сеньории архиепископа Сантьяго, а крестьяне той же группы, приписанные к землям архиепископства, имели право переселяться на коронные земли. При этом имущество переселенцев сохранялось полностью за их владельцами. Хуньорес де эредад обязаны были, однако, выплачивать все подати и сборы и вносить подушную подать по месту жительства. Эти вольности постепенно распространялись на других хуньорес де эредад, и в конце XIII в. ими пользовалась вся эта группа. В XIV в. хуньорес могли свободно покидать своих сеньоров, хотя обязаны были заявить об этом публично. Однако различие между хуньорес де кавеса и хуньорес де эредад еще сохранилось. Хуньорес де кавеса должны были, где бы они ни находились, выплачивать подушную подать своим сеньорам, обязательство, которое не распространялось уже больше на хуньорес де эредад. Короли также предоставляли иногда право убежища крепостным и этим способствовали их освобождению; так, например, они жаловали самоуправляющимся городам привилегии, в соответствии с которыми крепостные, укрывшиеся в городе, получали свободу, или же давали подобные привилегии пограничным замкам и крепостям, которые нужно было охранять и заселять людьми, способными носить оружие (привилегия Вильявисенсьо, 1020 г.). Однако подобная привилегия не распространялась на все вольные города и замки, как об этом свидетельствуют особые распоряжения в фуэрос Леона и Байоны на Миньо, запрещающие укрывательство беглых крестьян (1020 и 1021 гг.). С течением времени ограничение этой привилегии становится все более и более заметным. Альфонс IX окончательно запретил укрывать в королевских городах хуньорес де кавеса.
В общем, к концу XII в. сервы окончательно добились следующих привилегий: точного установления размера барщины и прочих сеньориальных повинностей; отмены практики продажи крепостных с землей, против которой высказывался Церковный собор уже в начале XI в.; признания действительными браков между крепостными, даже в том случае, если они заключались без согласия сеньора.
Однако это освободительное движение не было ни единообразным, ни постоянным и развивалось далеко не так быстро, как того желали крепостные. Поэтому, как только у закрепощенных крестьян пробудился дух свободы, они повели самостоятельную борьбу за свое освобождение и, применяя силу, достигли немалых успехов.
В частых усобицах дворян между собой, а также в войнах дворян с вольными городами сервы, как общее правило, выступали против своих сеньоров и получали поддержку со стороны городов. Иногда они массами покидали сеньора, поселяясь в селениях, имевших право убежища, или же создавали сообщества сопротивления — эрмандады (примером таких сообществ является эрмандада, созданная на землях Сантьяго), которые поднимали грозные восстания и вели с сеньорами ожесточенную борьбу. Этим революционным движениям способствовали две причины: во-первых, чужеземные влияния — крепостным известно было о подобных восстаниях в других странах и до них доходили идеи свободы, которые рождались в крупных городах, и, во-вторых, частые случаи превышения власти, которые допускались некоторыми сеньорами и были проявлениями духа реакции, вызванными к жизни освободительным движением.
Тот факт, что во главе некоторых восстаний стояли итальянцы и французы, как это имело, например, место во время восстания в Сантьяго в 1136 г., свидетельствует об иностранных влияниях. Правда, это восстание не было в полном смысле слова движением сервов, а скорее возмущением горожан, стремившихся улучшить свое положение. Но освободительные движения в городах отдавались эхом в деревне. Дух свободы проявился в восстании, которое произошло в Сантьяго девятнадцатью годами ранее.
Бесчинства и гнусные преследования, жертвой которых явились сервы и группы зависимого от сеньоров населения, имевшие место после взятия Толедо, как полагают, также происходили под чужеземным влиянием, и не последнюю роль в этих событиях сыграли клюнийские монахи.
Подобные же события произошли в Саагуне, городе, зависевшем от одноименного монастыря, главного центра клюнийцев. Альфонс VI предоставил монахам полную независимость, освободив их от подчинения духовным и светским властям, а аббату саагунского монастыря предоставил права сеньора, судьи и арбитра и дал ему право разрешать все дела, споры и тяжбы, которые могут возникнуть на территории, приписанной к монастырю. Для привлечения населения было дано в 1085 г., по соглашению короля и аббата, фуэро, которым предоставлялись привилегии всем лицам, желающим поселиться в городе. Однако эти привилегии ни в какой мере не препятствовали монахам жестоко угнетать население города, причем клюнийцы прежде всего заботились о своих выгодах. Были введены подати, барщина и различные ограничения, например: нельзя было печь хлеб в печи, не принадлежащей сеньору (т. е. монастырю); запрещалось срезать ветви с деревьев, причем предоставлялось право производить обыск в доме подозреваемого лица; нельзя было продавать вино, изготовленное из своего винограда, до тех пор, пока монахи не распродали своих запасов вина; никто не имел права покупать сукно, свежую рыбу и дрова, пока монахи не заготовят себе все это в необходимом для них количестве.