Укрепление замкнутости местных сообществ явилось прямым следствием ослабления централизации власти, натурализации хозяйства и военизации внутриполитической жизни страны. Более четко, чем ранее, выкристаллизовывается местная элита, заметно возрастает ее социальная и политическая роль.
Характерной чертой общественной жизни в Китае в III-VI вв. являлось глубокое социальное неравенство. С одной стороны, резко возрастает роль родовитости, принадлежности к высшим кругам, с другой - усиливается зависимое положение трудящегося населения, появляются новые формы и категории зависимости. Не вдаваясь в остающийся дискуссионным вопрос о характере зависимости получателя надела в рамках надельной системы, можно с уверенностью сказать, что его статус оказывался ниже, чем тех, кто фактически (хотя и несколько ограниченно) обладал хозяйскими правами на свои участки. Сам акт наделения, обязывающий работников трудиться, производить определенного вида продукцию, платить установленные налоги и нести повинности, а также запрещавший ему переуступать или покидать надел, оборачивался своего рода прикреплением его к земле и частичной утратой личной свободы.
Еще более ярко проступает усиление зависимого положения работников в хозяйствах крупных частных землевладельцев. Те, кто во множестве шел под покровительство власть имущих и глав "сильных домов", не только были вынуждены отдавать "патрону" еще большую часть урожая, чем раньше платили в виде налогов, но и попадали в личную кабалу к нему. Внутри самих кровнородственных кланов, составлявших костяк "сильных домов", существовала строжайшая иерархия - деление семей и их членов на "старших" и "младших". Примыкавшие же к объединению неродственные кланы оказывались в еще более приниженном положении, попадали часто в разряд так называемых гостей (кэ). Эта прослойка включала работников и находящихся в услужении людей весьма различного положения, что отразилось в множественности обозначавших их терминов: бинькэ, ишике, дянькэ, мэнкэ, цзякэ, тункэ, тянькэ, сыкэ. Все они были лично-зависимыми от хозяина, хотя зависимость эта могла быть неодинаковой.
Одним из наиболее ярких проявлений социальных сдвигов в верхах китайского общества в III-VI вв. представляется повышение роли аристократии и аристократизма как такового. Несмотря на то что в Китае не сложилось юридически оформленного благородного сословия, жизнь и деятельность значительного социального слоя здесь характеризовалась целым рядом типично аристократических черт. Знатность людей стала четко определяться по праву рождения, т.е. принадлежностью к определенным "первостатейным", или "старым", кланам. Родовитость клана, в свою очередь, закреплялась в соответствующих генеалогиях и списках знатных фамилий. Такие списки распространились в III в. и к концу столетия были сведены в первый общий реестр. Формально аристократический статус приобретался с присуждением одной из "деревенских категорий". Но они тоже превратились в наследственный атрибут. В частности, появилась особая прослойка семейств, выходцы из которых постоянно обладали "второй категорией", открывавшей доступ к высоким постам на государственной службе и связанным с этим привилегиям в фискальной и юридической областях.
В среде аристократии развивалась тенденция к сословной отгороженности от "худородных", своего рода кастовость, особенно заметная на юге страны. Это выражалось в избирательности брачных связей, выработке и поддержании определенного стиля жизни (шифэн), отличной от простонародья речи.
Служилые должности были подразделены на "чистые" и "грязные". Первые могли занимать лишь выходцы из аристократических семей (и притом в юном возрасте и без всяких испытаний), вторые оставлялись незнатным, или "холодным", представителям служилого сословия. Служебная карьера в описываемое время оказалась в значительной степени обусловленной родовитостью происхождения. Аристократы занимали виднейшие государственные посты, составляя высший слой чиновничества. Противопоставление знатных и безродных стало одной из основополагающих граней социального размежевания. Углубление социального неравенства сопровождалось усилением сословных перегородок, иерархичности всей структуры общества. Наиболее явственно это ощущалось на Юге.
Еще одной характерной чертой социальной жизни III-VI вв. было усиление личностных отношений в самых различных проявлениях. Здесь следует вспомнить о появлении "личных" армий, где на передний план выступала преданность только своему вождю. Значительная роль чисто личностного начала наблюдается и в укладе "сильных домов", где отношения господства и подчинения сопровождались патриархальными связями "старших" и "младших" родичей, "хозяина" и "гостей". Чиновники и служащие, согласно принятым тогда представлениям (гу ли), считали себя обязанными какому-либо вышестоящему лицу, причем даже после выхода в отставку или перевода на иное место. Личную преданность патрону хранили и "ученики", превращавшиеся в клевретов своего влиятельного "учителя". Принцип личного долга занял одно из первостепенных мест среди моральных ценностей, став существенным фактором всей общественной жизни.
В III-VI вв. Китай переживает кардинальные, имевшие далеко идущие последствия перемены в своем этническом развитии, тесно связанные с политическими изменениями. Войны и вторжения иноземных племен вызывали шедший своеобразными волнами отток и перемещение населения, смешение и противоборство этнических групп и культур. Масштабы отмеченного перемещения и смешения в указанный период были столь значительны, что могут быть сопоставлены с происходившим тогда же великим переселением народов.
На Севере иноплеменники начали проникать в страну еще задолго до массовых вторжений IV в. В результате здесь, не только на окраинах прежней империи, но и на Центральной равнине, образовался смешанный, мозаичный состав населения. Наряду с китайцами здесь расселились сюнну, сяньбийцы, цяны, цзе, ди, динлины и другие племена и народности. Последовавшие войны и вторжения вызывали бегство китайского населения на юг и юго-восток. В целом, по приблизительным подсчетам, туда переселилось около 1 млн. человек. Число пришлого некитайского населения на Севере определить довольно трудно, тем более что расселялось оно неравномерно. Но за весь означенный период оно не превышало (опять-таки приблизительно) 5 млн. человек. Китайский субстрат численно оставался превалирующим, хотя это и не снимало подчас остроты этнических противоречий.
При всей конфликтности ситуации преобладающей оставалась тенденция к постепенной ассимиляции некитайского населения. Она шла порой медленно и неоднолинейно, но систематично, примером чему может служить китаизация табгачской империи Северная Вэй. Однако ассимиляционный процесс не был односторонним. Китайское население в ходе него также органически впитывало приносимые пришельцами обычаи и культуру, приобретая отличное от прежнего этническое качество.
На Юге в противоположность Северу китайцы выступали как господствующий над коренным некитайским населением (юэ, мяо, ли, и, мань, яо и другими народностями) этнос. Ассимиляция здесь шла быстрее и менее драматично, чем на Севере. Но и здесь наблюдаются восстания на этнической почве, карательные походы, насильственное переселение и т.п. При этом следует учитывать, что значительные пространства современного Южного Китая в III-VI вв. оставались еще не колонизованными или в очень малой степени колонизованными китайцами (Гуйчжоу, Гуанси, Фуцзянь).
Политическое разграничение и длительные войны между Севером и Югом способствовали сложению и закреплению существенных различий в жизни населения той и другой части страны, что усугублялось и разностью природно-хозяйственных условий. Для Севера были характерны большая роль общинных институтов, в том числе патриархальной семьи, большая свобода в положении женщины. Характерным типом сельского поселения в III-VI вв. здесь становится деревня (цунь) - как правило, обнесенная стеной и подчиненная какому-либо "сильному дому". Для Юга характерны малая семья, раздел имущества при жизни семейного патриарха, а также рассеянное поселение в сельской местности (ло). В описываемое время складываются и два основных диалекта китайского языка - северный и южный. Существовали и различия в пище. Все это приводило к закреплению в сознании обеих сторон взаимной обособленности. Знаменательно, что северяне называли жителями Срединного государства (т.е. китайцами) лишь себя, а южан именовали "людьми У" (по традиции, берущей начало в эпоху Троецарствия).
Несмотря на политическую нестабильность и разорение, в III-VI вв. в Китае продолжает развиваться материальная и духовная культура. Широко распространяется по стране возникший еще во II в. новый метод глубокой вспашки тяжелым плугом. На юге в полеводстве хорошо осваивается ирригация. В III в. усовершенствуются водоподъемные устройства. Увеличивается урожайность. В V в. на юге с полей стали собирать по два урожая в год. В описываемый период появляется трактат Цзя Сысе "Ци минь яо шу" ("Необходимое искусство для простого народа"), подытоживший весь накопленный к тому времени опыт в сельском хозяйстве, особенно в выращивании зерновых культур. В III в. усовершенствуется также ткацкий станок.
Продолжалось накопление научных знаний. В конце V в. южнокитайский ученый Цзу Чунчжи с большой точностью вычислил значение числа пи. На рубеже III-IV вв. Пэй Сю усовершенствовал китайские картографические принципы. Трактат "Шуй цзин чжу" ("Комментарии к списку водных потоков"), принадлежащий кисти северовэйского ученого Ли Даоюаня, значительно пополнил историко-географические сведения о стране. Расширялись представления и об окружающем мире, в частности о странах Юго-Восточной Азии. Историческая наука в III-VI вв. пополнилась пятью новыми династийными (официальными) историями. Совершенствуется право. В III в. появляются первые труды по теории литературного творчества - сочинения Цао Пи и Лу Цзи. В V в. Шэнь Юэ создает теорию тонизированного стихосложения. Составляются новые иероглифические словари ("Цзылинь" и "Юйнянь"). Люди науки того времени были энциклопедистами. Ярким примером тому может служить известный ученый Го Пу (276-324), который в комментариях к различным трактатам проявил себя как знаток древних текстов, астроном, математик, ботаник, зоолог, географ и геолог.