Безоглядно форсировалась нефтегазодобыча в Западной Сибири. Для надзора за выполнением плановых заданий была создана специальная правительственная комиссия, Западно-Сибирским нефтегазовым комплексом постоянно занимался ЦК КПСС. На сооружение объектов комплекса бросались силы строителей буквально изо всех регионов страны. С затратами считаться было не принято, с нуждами нефтяников и газовиков - тоже. Нефть любой ценой - таков был девиз “экономной экономики”. Западная Сибирь в 1980 г. дала 10% мировой добычи нефти и газа.
После восьмикратного ( а в торговле с развитыми капиталистическими странами пятнадцатикратного ) повышения цен на нефть в 70-х гг. в нашу страну буквально хлынул поток нефтедолларов. Доходы от реализации нефти и нефтепродуктов за период с 1974 по 1984 гг. по самым скромным подсчетам составили 176 млрд. инвалютных рублей. Но эти сказочные деньги оказали невероятно скромное влияние на удовлетворение нужд и запросов людей и экономические структуры. Затратный механизм перемалывал получаемые средства с неукротимой силой, канализируя их в осуществлении очередных бесперспективных и экологически гибельных долгостроев.
В произносимых речах руководство проявляло “неустанную заботу” о развитии прогрессивных направлений техники и технологии. Так, после затяжных споров и сомнений по поводу ядерной энергетики, возобладало мнение о необходимости ее форсированного развития. Высокотитулованные ученые обрушили весь свой авторитет на головы общественности, убеждая ее в совершенной стерильности и абсолютной безопасности “мирного атома”. В соответствии с логикой административно-командной системы руководство и проектирование объектов ядерной энергетики попадало в руки малокомпетентных, но зато угодливо-послушных людей.
В Гидропроекте ( подразделение печально знаменитого Минводхоза ) - генпроектанте Чернобыльской АЭС - за безопасность работы будущих атомных станций отвечал В.С.Конвиз. Это был опытный проектировщик гидротехнических сооружений, кандидат технических наук. Долгие годы ( с 1972 по 1982 гг. ) он руководил сектором проектирования АЭС, а с 1983 г. ему было поручено наблюдать за безопасностью АЭС. Взявшись в 70-е гг. за проектирование атомных станций, Конвиз не обладал сколько-нибудь глубокими знаниями атомного реактора, привлекал к работе в основном специалистов по проектированию гидросооружений. Такой “специалист”, конечно, не мог предвидеть возможности катастрофы, заложенной в программе, да и непосредственно в самом реакторе.
Производство оборудования для АЭС было поставлено на поток. На изготовление мощных энергоблоков был перенацелен Ижорский машиностроительный завод Ленинграда. На зыбучих грунтах сооружался гигантский Атоммаш в Волгодонске. К производству оборудования для АЭС были подключены многие предприятия неспециализированных отраслей с весьма скромным технологическим и квалификационным потенциалом. сооружение и эксплуатация АЭС были поручены Министерству энергетики СССР, для которого атомные электростанции вскоре стали заурядными объектами. Все недостатки в оснащении и работе АЭС тщательно укрывались за завесой секретности. Нарастала эйфория относительно надежности и безопасности этих станций. Именно тогда закладывались предпосылки к чернобыльской трагедии. Робкие предостережения специалистов и ученых отметались с порога.
Декларировалась необходимость опережающего роста отраслей промышленности, определяющих научно-технический прогресс в народном хозяйстве. Действительно, удельный вес машиностроения, металлообработки, химии и нефтехимии, электроэнергетики в валовой промышленности вырос с 25% в 1970 г. до 38% в 1985 г. Но страна по этому показателю была по-прежнему далека от индустриально развитых держав, где такая доля достигла 55-65%. Тем не менее из пятилетки в пятилетку сокращались инвестиции в машиностроении. Поэтому его ключевые отрасли - станкостроение, приборостроение, производство вычислительной техники, электроника, не получали должного развития.
От требований времени все больше отставал научно-технический потенциал, который был запрограммирован на эволюционное развитие и не соответствовал требованиям современного этапа технологического переворота. Качественный уровень отечественного научно-технического задела неуклонно снижался. Среднегодовое число созданных образцов новой техники сократилось с 4,6 тыс. в 1961-1965 гг. до 3,5 тыс. в 1981-1985 гг. Причем только 10% образцов этой техники превышало уровень лучших мировых, затормозилось освоение и принципиально новых технологий. Но самым плохим было то, что определялось серьезное отставание в развитии фундаментальных научных исследований, где еще совсем недавно наша страна имела хорошие позиции.
Робкой попыткой улучшить дела в экономике была реформа 1979 г. Декларировалось стремление покончить с “валом” введением такого показателя, как нормативно-чистая продукция. Этот показатель не учитывал бы якобы стоимость сырья, материалов, комплектующих изделий, а лишь фиксировал вновь созданную стоимость. По идее это могло бы стимулировать рост технического уровня продукции, ее качества, ликвидировало бы ее деление на выгодную и невыгодную. Предусматривалось усиление хозрасчетных отношений и одновременно - их антипода - адресного директивного планирования. Все это шло в русле модернизации алминистративно-командной системы и как от всякого паллиатива здесь нельзя было ожидать серьезных позитивных результатов.
Хозяйственно-политические решения конца 70-х гг. как никогда страдали внутренней несогласованностью: мероприятия по активизации экономических стимулов сочетались с ограничением прав предприятий, возрастало число директивных показателей, а дезорганизация в народном хозяйстве все нарастала. Возникла целая система блокирования экономических инструментов власти, окончательно оформился механизм социально-экономического торможения.
Механизм этот был настолько мощным, что в 1979-1982 гг. по сравнению с показателями 1978 г. объем произведенной продукции в стране оказался уже абсолютно ниже примерно по 40% всех ее видов ( по данным о выпуске продукции в натуральном выражении ). Становилось очевидным: экономика пришла к критическому положению, нарастала разбалансированность, а возникавшие повсеместно “черные дыры”, куда бесследно проваливались ресурсы, не удавалось уже “затыкать” дополнительными поставками на экспорт энергоносителей и ценного сырья.
Страна вплотную подходила к кризису всей социально-экономической системы. Нищенский уровень жизни десятков миллионов людей, невозможность удовлетворения первоочередных потребностей и отсутствие стимулов к труду вызывали процессы физической и социальной деградации. Развернулась широчайшая пропаганда милитаризма, страна подталкивалась к военным авантюрам, и Афганистан был лишь логическим завершением этого. В воздухе витала идея политического реформирования. Начался новый этап диссидентского движения, который можно назвать “хельсинским”, ибо его участники своей задачей ставили следить за соблюдением гуманитарных статей договора, подписанного СССР на общеевропейском совещании по безопасности и сотрудничеству летом 1975 г. Исходным рубежом была пресс-конференция профессора Ю.Орлова для зарубежных корреспондентов в мае 1976 г.. где было заявлено о создании группы содействия выполнению Хельсинских соглашений в СССР. В Московскую группу вошли Л.Алексеева, Е.Боннэр, П.Григоренко, А.Марченко. Вскоре образовались Украинская, Литовская, Грузинская, Армянская группы. В движение пошла политизированная, радикально настроенная молодежь из самых разных социально-профессиональных групп населения. Становление структур правозащитного движения сопровождалось нарастанием в его деятельности политических приоритетов. Власти ответили усилением репрессий. Для борьбы с инакомыслием в составе КГБ было заблаговременно сформировано пятое Главное управление. К 1984 г. усилиями “компетентных органов” движение диссидентов было практически сведено на нет. Около тысячи человек ( до 90% активистов ) оказалось в тюрьмах, лагерях, психбольницах. Наиболее авторитетного “оппонента” системы - А.Д.Сахарова без суда и следствия лишили всех трех звезд Героя Соцтруда, других государственных наград и выслали в закрытый город Горький, где он пробыл семь лет. Последней каплей, переполнившей номенклатурное терпение, стал протест академика Сахарова против ввода советских войск в Афганистан.
Ноты беспокойства складывающейся ситуацией прозвучали, правда, в Отчетном докладе ЦК XXVI съезду КПСС в феврале 1981 года, который, непрерывно запинаясь, с частыми перерывами, зачитал перед делегатами Л.И.Брежнев ( открытой трансляции доклада с этого съезда уже не было ). Он все больше упирал на объективные причины экономических трудностей, которые будут иметь место в 80-е годы. Лидер сетовал на сокращение прироста трудовых ресурсов, увеличение затрат на освоение природных богатств восточных и северных районов, рост расходов на защиту окружающей Среды, увеличение числа устаревших предприятий, требующих реконструкции, отставание транспорта и связи.
Тем не менее с казенным оптимизмом главной задачей одиннадцатой пятилетки провозглашалось устойчивое, поступательное развитие народного хозяйства на базе ускорения научно-технического прогресса и перевода экономики на интенсивный путь, рациональное использование производственного потенциала страны, всемерная экономия всех видов ресурсов и улучшения качества работы.
Провалы в экономике и социальной сфере, низкое качество продукции, штурмовщина, инфляция и многое другое упорно замалчивалось. Статистика изо всех сил “работала” на успехи “развитого социализма”, зачастую в полном отрыве от реальной действительности. На всех уровнях хозяйственно-политического руководства вместо принятия конкретных мер по оздоровлению экономической жизни, наведению элементарного порядка на транспорте, в снабжении населения товарами первой необходимости выдумывались все новые и новые почины, нежизнеспособные формы “социалистического соревнования”, оглушающими призывами к социальной активности стремились остановить сползание к краху. Игнорируя нарастающие противоречия теоретики и идеологи старались изо всех сил прикрыть кричащую наготу реальных проблем возгласами об объективном возрастании роли КПСС в советском обществе, укреплении социалистической морали, нравственности.