I
В 1953 году исполнилось 250-летие с того дня, когда, основав Санкт-Петербург, Петр прорубил окно в Европу. То самое знаменитое окошко, сквозь которое, благодаря действиям русской интеллигенции, провалилось все русское государство.
В этом же году, в том же октябре, четыреста лет назад, за 150 лет до основания Санкт-Петербурга другим русским Царем Иоанном Грозным было прорублено другое окно, окно на восток, в древнюю Азию.
2 октября 1552 года, руководимые Иоанном Грозным войска, взяли приступом столицу Казанского царства, Казань. После взятия Казани, Волга стала вся русской рекой, распахнулось окно в бесконечные просторы Азии.
Это окно, открытое в просторы Азии принесло Русскому народу неизмеримо больше пользы, чем все окна, открытые на запад.
Но одновременно Московские цари, задолго до Петра, упорно старались прорубить в стенах своего царства и другое окошко на запад.
“...Стремление к самобытности и довольство косностью, — пишет С. Платонов, — развивалось на Руси как-то параллельно с некоторым стремлением к подражанию чужому. Влияние западно-европейской образованности возникло на Руси из практических потребностей страны, которых не могли удовлетворить своими средствами.
Нужда заставляла правительство звать иноземцев. Но, призывая их и даже лаская, правительство, в то же время, ревниво оберегало от них чистоту национальных верований и жизни. Однако знакомство с иностранцами все же было источником “новшеств”. Превосходство их культуры неотразимо влияло на наших предков, и образовательное движение проявилось на Руси еще в XVI веке, хотя и на отдельных личностях (Вассиан Патрикеев и др.). Сам Грозный не мог не чувствовать нужды в образовании; за образование крепко стоит и политический его противник князь Курбский. Борис Годунов представляется нам уже прямым другом европейской культуры”.
Борис Годунов еще решительнее, чем Иоанн Грозный стал стремиться, чтобы в Россию стала проникать западная культура. Борис Годунов ясно повел курс на сближение России с западным миром, от которого она сторонилась от времен Александра Невского.
“Близость к образованному Ивану развила и в Борисе вкус к образованности, а его ясный ум определенно подсказал ему стремление к цивилизованному западу. Борис призывал на Русь и ласкал иностранцев, посылал русскую молодежь заграницу учиться (любопытно, что ни один из них не вернулся назад в Россию) и своему горячо любимому сыну дал прекрасное, по тому времени, образование”. <1Свою дочь Ксению Борис Годунов хотел выдать за датского принца. Борис Годунов посылал заграницу русских юношей обучаться разным ремеслам. Борис Годунов приглашал в Россию иностранных ученых, техников, врачей и военных. Уже при Борисе Годунове были созданы войска на западно-европейский манер.
При Борисе Годунове в Россию приезжали из Англии и других стран, горных дел мастера, суконщики, доктора, аптекари, архитекторы. Был создан аптекарский приказ, создавший при Борисе Годунове особые “Аптекарские сады”, в которых разводились лекарственные травы.
Наступившая после смерти Бориса Годунова великая смута помешала постепенному, благотворному усвоению Россией западной культуры.
Не надо забывать, что в результате смуты погибло почти около половины населения. Когда умер Иоанн Грозный, в России было 15 миллионов, а при вступлении на престол Михаила Романова, было всего 8 миллионов.
При Иоанне Грозном Москва, насчитывавшая 40.000 домов, была больше Лондона, а при Михаиле Романове в ней насчитывалось всего 10 тысяч домов. Бурные и трагические события в эпоху великой смуты вдохновили не только русских, но и иностранных писателей на ряд произведений.
Великий испанский драматург Лопе де-Вега написал пьесу о Дмитрии Самозванце “Великий Князь Московский”. Фридрих Шиллер перед смертью работал над трагедией о Дмитрии Самозванце.
II
Яркой и своеобразной духовной личностью был отец Петра I — царь Московской Руси Алексей Михайлович.
Для того, чтобы избежать упреков в намеренном искажении исторической перспективы я буду опираться на произведения последнего крупного историка западнического направления С. Ф. Платонова, горячего поклонника Петра I.
Царь Алексей Михайлович, по определению С. Платонова был “очень определенным человеком, с оригинальною умственной и нравственной физиономией.
Современники искренно любили царя Алексея Михайловича. Самая наружность царя сразу говорила в его пользу и влекла к нему. В его живых голубых глазах светилась редкая доброта: взгляд этих глаз, по отзыву современников, никого не пугал, но ободрял и обнадеживал. Лицо Государя, полное и румяное, с русой бородой, было благодушно приветливо и в то же время серьезно и важно, а полная (потом даже чересчур полная) фигура его сохраняла величавую и чинную осанку. Однако царственный вид Алексея Михайловича ни в ком не будил страха: понимали, что не личная гордость царя создала эту осанку, а сознание важности и святости сана, который Бог на него возложил”.
Привлекательная внешность отражала в себе, по общему мнению, прекрасную душу. Достоинства царя Алексея с немалым восторгом описывали лица, вовсе от него независимые, — именно далекие от царя и Москвы иностранцы. Один из них, например, сказал, что Алексей Михайлович “такой государь, какого бы желали иметь все христианские народы, но немногие имеют” (Рейтенфельс). Другой ставил царя “наряду с добрейшими и мудрейшими государями” (Коллинс). Третий отзывался, что “Царь одарен необыкновенными талантами, имеет прекрасные качества и украшен редкими добродетелями: и он покорил себе сердца всех своих подданных которые столько же любят его, сколько и благоговеют перед ним” (Лизек). Четвертый отметил, что при неограниченной власти своей “...Царь Алексей не посягнул ни на чье имущество, ни на чью жизнь, ни на чью честь...” (Мейерберг).
“Эти отзывы, — пишет С. Платонов, — получат еще большую цену в наших глазах, если мы вспомним, что их авторы вовсе не были друзьями и поклонниками Москвы и москвичей”. <2Положительный отзыв о царе Алексее дает и один из первых русских западников-ренегатов, отказавшийся даже от своего русского имени Котошихин. Даже он, хуливший все русское в своих записках называет царя Алексея “Гораздо Тихим”.
“...В домашней жизни цари, — пишет известный исследователь русской старины, И. Забелин в своей книге “Домашний быт русских царей в XVI и XVII вв.” — представляли образец умеренности и простоты. По свидетельству иностранцев к столу царя Алексея Михайловича подавались всегда самые простые блюда, ржаной хлеб, немного вина, овсяная брага или легкое пиво, а иногда одна только коричная вода. Но и этот стол никакого сравнения не имел с теми, который Государь держал во время постов”.
“Великим постом, — пишет иностранец Коллинс, — Царь Алексей обедал только три раза в неделю, а именно: в четверток, субботу и воскресенье, в остальные же дни кушал по куску черного хлеба с солью, по соленому грибу или огурцу и пил по стакану полпива. Рыбу он кушал только два раза в Великий пост. Кроме постов, он ничего мясного не ел по понедельникам, средам и пятницам: одним словом, ни один монах не превзойдет его в строгости постничества. Можно считать, что он постился восемь месяцев в год, включая шесть недель Рождественского поста и две недели других постов”.
Натура, или как выражается С. Платонов “Природа Царя Алексея Михайловича” была впечатлительная чуткая, живая и мягкая, общительная и веселая. “Эти богатые свойства были в духе того времени обработаны воспитанием. Алексея Михайловича приучили к книге и разбудили в нем умственные запросы. Склонность к чтению и размышлению развила светлые стороны натуры Алексея Михайловича и создала из него чрезвычайно привлекательную личность. Он был один из самых образованных людей московского общества того времени: следы его разносторонней начитанности, библейской, церковной и светской разбросаны во всех его произведениях. Видно, что он вполне овладел тогдашней литературой и усвоил себе до тонкости книжный язык. В серьезных письмах и сочинениях он любит пускать в ход цветистые книжные обороты, но вместе с тем, он не похож на тогдашних книжников-риторов, для красоты формы жертвовавших ясностью и даже смыслом. У царя Алексея продуман каждый его цветистый афоризм, из каждой книжной фразы смотрит живая и ясная мысль. У него нет пустословия: все, что он прочел, он продумал; он, видимо, привык размышлять свободно и легко высказывать то, что надумал, и говорил, при том только то, что думал. Поэтому его речь всегда искренна и полна содержания. Высказывался он чрезвычайно охотно, и потому его умственный облик вполне ясен”.
Тишайший царь много читал и много размышлял о прочитанном.
“И это размышление, — указывает С. Платонов, — состояло не в том только, что в уме Алексея Михайловича послушно и живо припоминались им читанные тексты и чужие мысли, подходящие внешним образом к данному времени и случаю. Умственная работа приводила его к образованию собственных взглядов на мир и людей, а равно и общих нравственных понятий, которые составляли его собственное философско-нравственное достояние. Конечно, это не была система мировоззрения в современном смысле; тем не менее в сознании Алексея Михайловича был такой отчетливый моральный строй и порядок, что всякий частный случай ему легко было подвести под его общие понятия и дать ему категорическую оценку. Нет возможности восстановить, в общем содержании и системе, этот душевный строй, прежде всего потому, что и сам его обладатель никогда не заботился об этом. Однако для примера укажем хотя бы на то, что, исходя из религиозно-нравственных оснований, Алексей Михайлович имел ясное и твердое понятие о происхождении и значении царской власти в Московском государстве, как власти богоустановленной и назначенной для того, чтобы “рассуждать людей вправду” и “беспомощным помогать”. Вот слова царя Алексея князю Г. Г. Ромодановскому: “Бог благословил и предал нам, государю, править и рассуждать люди своя на востоке и на западе и на юге и на севере вправду”. Для царя Алексея это была не случайная красивая фраза, а постоянная твердая формула его власти, которую он сознательно повторял всегда, когда его мысль обращалась на объяснение смысла и цели его державных полномочий.