Решающее влияние на политическую позицию офицеров оказали следующие факторы. Во-первых, военные поражения на фронте и неспособность правительства справиться с военными нуждами. Это вызывало общее недовольство “тылом”, т.е. руководством страны. Во-вторых, разочарование в союзниках по Антанте, наступившее к концу 1915 г. В армии была популярна фраза: “Союзники решили вести войну до последней капли крови русского солдата”. В-третьих, влияние письменной и устной пропаганды всех политических направлений. При этом либералы и правые первоначально опережали левый спектр. Достаточно сказать, что тексты официально запрещенных к печати речей П.Н.Милюкова и В.В.Шульгина на заседании Госдумы 1 ноября 1916 г. спокойно ходили в списках по фронтам и даже обсуждались в офицерских собраниях. В-четвертых, активные политические контакты лидеров опозиции с высшим командным составом. Члены “Прогрессивного блока” вели консультации с генералами М.В.Алексеевым, А.А.Брусило-вым, В.И.Гурко, А.М.Крымовым, А.А.Поли-вановым и рядом других. А.И.Гучков в личном письме М.В.Алексееву называл правительственную политику “отвратительной”, а саму власть “жалкой, дрянной, слякотной, гниющей на корню”. В-пятых, гиперкритический подход во всех слоях общества к просчетам высшего армейского руководства, что распространилось и на офицерский состав. В-шестых, общее пессимистическое настроение в обществе, которое перекинулось на армию. Военный писатель М.Лемке свидетельствовал, что уже в марте 1916 г. фактический руководитель армии М.В.Алексеев был уверен в поражении России. В общем, разложение шло по направлению “от тыла к фронту”.
Если проанализировать мемуары бывших офицеров, то можно утверждать, что военные неудачи стали главнейшим фактором, влиявшим на политическую позицию. Вот как, например, писал об этом генерал-лейтинант М.Д.Бонч-Бруевич: “Огромную роль в ломке моего миросозерцания сыграла первая мировая война с ее бестолочью, с бездарностью верховного командования, с коварными союзниками и бесцеремонным хозяйничанием вражеской разведки в наших высших штабах и даже во дворце самого Николая II” [6]. Именно поэтому в решающие дни в конце февраля - начале марта 1917 г. офицерский корпус настороженно, но в общем относительно спокойно отнесся к революционным изменениям и к факту отречения царя. Известны только три случая открытых выступлений промонархического характера. Это неудачная экспедиция генерала Н.И.Ива-нова и публичная поддержка царя генералами Ф.А.Келлером и Ханом-Нахичеваньским. Само отречение Николая II стало возможным только после того, как все пять командующих фронтами высказались за необходимость этого шага. Но данное событие дезориентировало большинство офицеров и привело к целому ряду последствий:
1) Акт отречения формально освобождал от воинской присяги. К тому же переотречение в пользу брата Михаила при живом сыне царевиче Алексее делало этот шаг Николая II незаконным даже с формальной стороны, т.к. нарушало установленный еще Павлом I порядок престолонаследия.
2) 26-27 февраля 1917 г. между офицерами и солдатами Волынского полка, первым перешедшего на сторону восставших, произошел серьезный конфликт, переросший затем повсеместно в настоящую офицерскую бойню. Только в Кронштадте было убито, по меньшей мере, 36 офицеров, а их общее число по стране исчисляется сотнями. Погромы особенно коснулись офицеров с немецкими фамилиями. В этих условиях солдаты официально были провозглашены “героями революции”, следовательно, пытавшиеся навести порядок офицеры автоматически становились ее “врагами”.
3) Назначение гражданского министра А.И.Гучкова и неопределенная военная политика Временного правительства встретили непонимание в офицерских кругах. Резкий резонанс вызвало почти одновременное увольнение более 100 генералов, что получило в армии ироническое наименование “избиение младенцев”. Не была понята “демократиза-ция” воинских уставов так называемой “Комиссии генерала А.А.Поливанова”.
4) Знаменитый Приказ N 1 от 1 марта 1917 г. Петроградского Совета, который поставил офицеров в неопределенное положение и еще более усилил неразбериху. В армии было официально санкционировано создание различных комитетов и советов. В этих выборных органах на одном Юго-Западном фронте, по данным генерала А.Нокса, оказалось свыше 75 тыс. солдат и 8 тыс. офицеров. Но объективно эти органы имели антиофицерскую направленность. Большая часть офицеров не желала втягиваться в политику. Армия по определению должна быть только инструментом политики, проводимой законной властью. Но таких властей было по меньшей мере две, и право выбора между ними вело к дальнейшей политизации.
Неспособность Временного правительства навести элементарный порядок, случайные и немотивированные назначения на высшие командные посты, введение института комиссаров, на должности которых назначались некоторые бывшие политзаключенные, постоянные противоречия с Советами подорвали авторитет новой власти в глазах командного состава. Преобладавшие первоначально прокадетские симпатии постепенно уменьшились. А.Ф.Керенский в качестве военного министра сначала имел некоторую популярность в офицерских кругах, которые “подчинялись обаянию его экзальтированной фразы, его истерического пафоса”. Но после провала июньского наступления ситуация в корне изменилась, и впоследствии большинство офицеров могли бы подписаться под словами А.В.Колчака, назвавшего нового премьера “болтливым гимназистом”.
Корниловский мятеж мог стать кульминацией развития событий, но его неподготовленность в совокупности с почти до неуправляемости разваленной армией привели к новой вспышке антиофицерских настроений, аресту части военного руководства и окончательной дезориентации командного состава. Характерно, что первыми о предполагаемом мятеже оповестили Правительство и Советы офицеры-социалисты, которых было уже несколько тысяч. Партийные ячейки в армии стали почти нормой, а собрания и заседания - любимым видом занятий части офицеров, особенно прапорщиков. Армия постепенно превращалась в “вооруженный народ”. Если численность дезертиров, официально зарегистрированных до февраля 1917 г., составляла около 195 тыс., то к началу августа она почти удвоилась. Реально же число явных и скрытых дезертиров к осени 1917 г. превысило 2 млн. человек, т.е. на трех фронтовиков приходилось не менее одного дезертира. Численность армии в тылу и на фронте приблизительно сравнялась, тогда как в 1915 г. 3/4 личного состава находилось в действующей армии. Гарнизон Петрограда и окрестностей (до 220 тыс. человек) под предлогом “защиты революции” выговорил себе право не идти сражаться.
Позицию офицеров в этих условиях можно классифицировать в соответствии со следующими парными признаками: кадровые офицеры - офицеры военного времени; командный состав пехоты - руководители технических видов вооруженных сил; фронтовой комсостав - офицеры тыловых гарнизонов. Как правило, кадровые офицеры как в тылу, так и на фронте сохраняли приверженность государственной идеологии, а частично и институту монархии. Самыми радикальными монархистами и антисоветчиками была учащаяся молодежь кадетских корпусов и военных училищ, в то же время в среде высшего генералитета было немало желающих сотрудничать не только с Временным правительством, но и с Советами. К их числу можно отнести А.А.Брусилова, А.И.Верховского, М.Д.Бонч-Бруевича, А.А.Цурикова, В.А.Че-ремисова и других. Раскол был налицо, и только с очень большой долей условности офицеров можно было разделить на монархистов и республиканцев, причем в числе последних оказался и Л.Г.Корнилов.
Начавшийся в февральские дни раскол между солдатами и офицерами не был преодолен. Он имел целый ряд причин. Сказались последствия векового социального гнета, стихия знаменитого русского бунта, эмоциональная и физическая усталость от войны и ее тягот в условиях разложения власти, проявилось “коллективное бессознательное” и др. Отсутствие четкой военной политики Временного правительства в условиях нарастающего экстремизма и странных отношений с Советами усугубили ситуацию и привели к дискредитации и расколу офицерства. Это во многом предопределило гибель старой армии, которая погребла под своими обломками остатки императорской и ростки буржуазно-республиканской государственности.
Список литературы
1. См.: Верховский А.И. Россия на Голгофе. Пг., 1918; Обручев К.М. Офицеры в Русской Революции. Нью-Йорк, 1918 и др.
2. См.: Головин Н.Н. Военные усилия России в Мировой войне //Военно-исторический журнал. 1993. №№ 1, 2, 4, 6, 7, 9-11; Российские офицеры. Буэнос-Айрес, 1959; Страна гибнет сегодня. Воспоминания о Февральской революции 1917 г. М., 1991 и др.
3. См.: Иовлев А.М. Ленинская политика привлечения буржуазных военных специалистов в Красную Армию. М., 1983; Федюкин С.А. Великий Октябрь и интеллигенция. Из истории вовлечения старой интеллигенции в строительство социализма. М., 1972 и др.
4. См.: Буравченков А.А. Демократическое офицерство в революционном движении в армии и его роль в организации защиты Великого Октября (март 1917-май 1918 гг.). Дис. ... докт. ист. наук. Киев, 1989; Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов, 1917-1920 гг. М., 1988 и др.
5. См. об основных характеристиках офицерского корпуса: Волков С.В. Русский офицерский корпус. М., 1993; Лушников А.М. Армия,
государство и общество: система военного образования в социально-политической истории России (1701-1917 гг.) Ярославль, 1996; Объедков И.В. Военно-учебные заведения России в 1914-1917 гг. Дисс. канд. ист. М., 1989.
6. Бонч-Бруевич М.Д. Вся власть Советам. М., 1964. С.5. Аналогичные высказывания есть в мемуарах А.А.Брусилова, Н.Н.Головина, А.И.Деникина, А.И.Верховского и др.