Г.Н.Кочешков
В результате Февральской революции власть в России перешла к партиям, прежде находившимся в оппозиции царскому режиму. Многие видные общественные деятели, представители разных политических сил входили в течение марта-октября 1917 года в состав Временного правительства: П.П.Юренев, Н.М.Кишкин, С.С.Салазкин, Ф.Ф.Кокошин, князь Д.И.Шаховской и др. Казалось, наступило время для реализации либеральных идей.
Действительно, Временное правительство сразу осуществило ряд крупных мероприятий. Оно провозгласило свободу слова, печати, союзов, собраний, стачек, отменило сословные, вероисповедные и национальные ограничения, предоставило амнистию по всем политическим и религиозным делам, в том числе осужденным за террористические акты, военные восстания и аграрные преступления. Были упразднены Отдельный корпус жандармов, охранное отделение, Департамент полиции и Главное управление по делам печати.
Однако наряду с этими, бесспорно, позитивными решениями Временное правительство допустило и массу ошибок. Одна из них состояла в том, что оно не сумело выдержать более или менее спокойный тон в отношении критики прежнего режима, чем в немалой степени способствовало радикализации общественного настроения.
4 марта кабинет министров принял решение об организации Чрезвычайной следственной комиссии под председательством московского присяжного поверенного Н.К.Муравьева для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других высших должностных лиц. В своем докладе Всероссийскому съезду Советов рабочих и солдатских депутатов он так объяснил задачи деятельности комиссии: “Наш материал, когда он будет опубликован всецело, быть может, покажет и перед вами, и перед всем миром, что нет возврата к прошлому” [1].
Члены Временного правительства во всех грехах обвиняли только царский режим. Так, Н.В.Некрасов на митинге 23 марта в Москве заявил: “В старом правительстве так тесно переплелись бездарность, глупость, трусость и измена, что неизвестно, где начинается одно и кончается другое” [2]. Утверждалось, что старая система управления основывалась на административных репрессиях, угнетении личности, подавлении его инициативы.
Энергично помогала Временному правительству в этом деле и пресса. В течение двух месяцев после падения монархии “демократическая печать” развернула гнусную кампанию по дискредитации бывшего императора и его супруги. “Фантастические и порой совершенно недостойные описания стали появляться в различных газетах, даже в тех, которые до последнего дня старого режима являлись “полуофициальным” голосом правительства и извлекали немалую выгоду из своей преданности короне” [3].
Председатель совета присяжных поверенных Петрограда Н.П.Карабчевский писал: “Поглядите хотя бы на нашу “буржуазную” (бесспорно, талантливую) печать после февральского переворота. Все, или почти все, превратились разом в демократических республиканцев, да таких ярых, непреклонных. Ни малейшего соображения о том, что в сознании народа нужное место царя означало вообще пустоту, из которой вполне естественно выскочил дьявол большевизма” [4].
Настало время расстаться с легендой о том, что Февраль - “золотой век” в истории России, “бескровная революция” и пр. Именно Февраль, как это ни прискорбно, привел страну к Октябрю. Чувства ненависти, мщения, злобы выплеснулись на улицы, подогреваемые большевистской пропагандой вседозволенности. Разъяренная толпа матросов буквально на клочки разорвала командующего Крондштатдской крепостью адмирала Вирена, убила нескольких офицеров и бросила сотни других в тюрьму, зверски избив их. Огромным бедствием для страны в те дни были аресты. Как отмечал в своих воспоминаниях В.Шульгин, “целый ряд членов Думы занят исключительно тем, чтобы освобождать арестованных... Еще слава богу, что дан лозунг : “Тащи в Думу - там разберут”... Дума обратилась в громадный участок... с той разницей, что раньше в участок таскали городовые, а теперь тащат городовых... Многих убили - “фараонов”... Большинство приволокли сюда, остальные прибежали сами, спасаясь, прослышав, что “Государственная дума не проливает крови”... “Арестованных масса” [5].
Весь период с марта по октябрь был отмечен активностью правительства по реорганизации государственного аппарата. Первая же акция на этом пути оказалась не совсем удачной. Речь идет о чистке учреждений от сторонников царского режима. Из Министерства внутренних дел были удалены все высшие чины, которые не соответствовали по своей прежней деятельности новым политическим условиям. 5 марта князь Г.Е.Львов отправил циркуляр на имя губернаторов : “Временное правительство признало необходимым временно устранить губернатора и вице-губернатора от исполнения обязанностей по этим должностям. Управление губерний возлагается на председателей земских управ в качестве губернских комиссаров Временного правительства... На председателей уездных земских управ возлагаются обязанности уездных комиссаров... Полиция подлежит переформированию в милицию” [6]. Характеризуя эти действия правительства, В.Д.Набоков в очень резкой форме отмечал: “В целом ряде губерний, где председателем управы являлось лицо, назначенное старым правительством, это распоряжение сводилось к лишенной всякого смысла и основания замене одних чиновников другими, далеко не лучшими... Председатель управы был нередко ставленником реакционного большинства” [7]. По мнению Набокова, надо было оставить на своих местах старых чиновников.
20 марта появляется новый циркуляр: “Временное правительство, признавая подлежащим упразднению институт земских начальников, предлагает деятельность земских начальников немедленно приостановить. Имея в виду, что переустройство местного управления и самоуправления требует времени, а оказание правосудия населению должно протекать безостановочно, правительство уполномочивает губернских комиссаров впредь до преобразования местного суда не прерывать производство судебных дел и, отстранив земских начальников от исполнения их обязанностей, возложить производство судебных дел на временных судей, каковых назначить по соглашению с уездными комиссарами” [8].
Одновременно с принятием этих мер по Министерству внутренних дел Временное правительство приступило к срочной разработке проектов о преобразовании органов местного самоуправления и суда.
Само собой разумеется, что при спешной реорганизации местных органов на практике получилась пестрота и большая неразбериха. В условиях хаоса и необходимости в срочном порядке организации новой структуры власти у правительства, вероятно, не было иного выбора, кроме создания административных органов управления сверху, тем более что эта структура носила временный характер. Однако эти шаги кабинета министров шли вразрез с публично декларируемой позицией, основанной на обещании провести выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, т.е. с участием народа.
К тому же у власти осталось много бывших царских чиновников. Вот что писал в свое время Н.А.Рожков: “В Министерстве внутренних дел не все благополучно. До сих пор не сменены все, только постепенно сменяются, частью числятся на службе, хотя и отстранены от нее фактически, губернаторы; кое-где оставлена даже старая полиция, которая невозбранно черносотенствует; комиссарами Временного правительства на местах назначены председатели земских управ и городские головы, люди непопулярные и по убеждениям большей частью правее кадетов и даже октябристов. Неудивительно, что такие господа там, где население политически активно, попали под арест, а где оно пассивно - являются центрами черносотенного движения” [9].
Что дело обстояло именно так, свидетельствует ответ Министерства внутренних дел на заявление Рожкова, из которого видно, что, несмотря на изменение порядка назначения комиссаров, на местах остались многие из прежнего чиновничьего аппарата. Резко увеличилась численность аппаратчиков. В одном только Военном министерстве их число увеличилось более чем в три раза. Министр финансов Н.В.Некрасов был вынужден заявить на государственном совещании в Москве, что “ни один период российской истории, ни одно царское правительство не было столь щедро в своих расходах, как правительство революционной России” [10].
Отечественная историография в целом негативно оценивает результативность мероприятий Временного правительства в экономической и социальной сферах. Историки ругают кабинет министров князя Г.Е.Львова за его неспособность и нежелание приступить к немедленной реализации основных проблем российского общества. Падение самодержавия вызвало взлет социальных ожиданий у большей части общества. Рабочие, солдаты, крестьяне многонациональной страны ждали немедленного удовлетворения своих требований. Это трагическое несоответствие между ожиданиями многомиллионных масс и возможностями разоренной войной страны порождало прямое революционное воздействие.
Буржуазные деятели основывали свою политику на тактике откладывания судьбоносных для России вопросов до созыва Учредительного собрания. В этом плане показательна судьба земельной реформы, которую готовили кабинеты министров всех четырех составов. Размеры и сложность предстоящих мероприятий в сфере земельных отношений требовали тщательной их проработки. А подготовительные работы встречали значительные затруднения из-за недостаточности, противоречивости, порой отсутствия необходимых данных, так как старая власть слишком мало уделяла внимания изучению данной проблемы. Для планомерной и осмотрительной подготовки аграрной реформы требовалось продолжительное время, и это тоже создавало массу сложностей для Временного правительства. Государственная власть недооценивала размах крестьянского движения, уровень радикализации масс в условиях революционного времени. Ориентация на Учредительное собрание в условиях вседозволенности и беспредела, проявившихся не без участия самого правительства, заранее была обречена на провал. Захваты частных земель, разгромы помещичьих имений совершались при пассивном участии Временного правительства и при подстрекательстве левоэкстремистских партий. Уничтожался институт частной собственности, являвшийся мощным экономическим стимулом развития государства. В ответ на погромные движения правительство издавало грозные циркуляры, направлявшиеся губернским комиссарам, с предписанием указать крестьянским комитетам на незаконность действий сельчан. Но данные распоряжения не выполнялись, так как у центра не было реальной власти для проведения собственных предписаний в жизнь. К тому же в стремлении завоевать популярность в массах, особенно среди крестьянства, правительство закрывало глаза на многие случаи противоправных действий последнего, призывая частных землевладельцев к миру и согласию в деревне.