"Приговор" 30 июня 1611 г., несомненно, сыграл важную роль в упрочении в освободительном движении объединительной тенденции, однако и после его принятия в подмосковном лагере сохранялись серьезные противоречия. Особое недовольство в "таборах" вызывали антиказацкие мероприятия Прокопия Ляпунова и внешнеполитическая ориентация ополченского правительства на Швецию, с которой велись переговоры о возможном избрании на российский престол одного из двух шведских принцев - Густава-Адольфа или Карла-Филиппа. Компромиссное соглашение, заключенное между различными группировками движения в июне 1611 года, воплотившее в себе объединительные тенденции, оказалось недолговечным. Уже в конце июля произошло открытое столкновение конфликтующих сторон, в котором у Ляпунова не оказалось надежной опоры. Назревавшим в ополченской (точнее, казачьей) среде не преминули воспользоваться осажденные в Кремле и Китай-городе поляки. Им удалось спровоцировать радикально настроенную часть "таборов" на открытое выступление против Ляпунова. Вызванный 22 июля в казачий круг, вождь ополчения был зарублен казачьим атаманом Сергеем Карамышевым, репрессиям подверглись и его сторонники.
Несмотря на последовавший после этих событий отъезд из подмосковного лагеря части служилых людей замосковных городов, авторитет "Совета всей земли" Первого ополчения продолжал сохраняться на всей освобожденной от интервентов территории вплоть до 2 марта 1612 года, т.е. до дня присяги ополченцев из "таборов" объявившемуся в Пскове новому самозванцу - Лжедмитрию III. Продолжал функционировать и созданный в июне 1611 года аппарат центрального управления. Современники отмечали, что "Разряд и Поместный приказ, и Печатной, и иные приказы под Москвою были и в Поместном приказе и в иных приказах сидели дьяки и подьячие, и с волостей на казаков кормы сбирали". Приказная администрация занимала особое положение в Первом ополчении и весной-летом, и осенью-зимой 1611 года. Число дьяков, находившихся в земском лагере под Москвой, достигало в отдельные периоды 25 - 30 человек; из них 6 были думными дьяками. Их роль в сложившейся в "таборах" политической организации отнюдь не сводились к деятельности в ополченских приказах; дьяки принимали активнейшее участие в выработке правительственного курса подмосковного "Совета всей земли". При этом следует учесть, что в Нижегородском ополчении К. Минина и Д.М. Пожарского приказных дельцов оказалось гораздо меньше, а их политическое влияние было ничтожно. Все это время Первое ополчение и его руководители получали полное признание и поддержку Троице-Сергиевой обители - весьма авторитетного в русском обществе вдохновителя борьбы с польскими интервентами и католической опасностью. Однако нельзя не отметить и того, что после гибели Прокопия Ляпунова роль и значение ополченского "Совета всей земли" изменяется. Хотя он и не теряет своего статуса верховного распорядительного органа, но в практической деятельности решающее значение отводится теперь "приговору бояр", а не "приговору всей земли". Неизмеримо усиливаются в ополчении и в "Совете всей земли" позиции И.М. Заруцкого. Ни в одном из исследований, посвященных политической истории России эпохи Смутного времени, не отмечен очень важный и примечательный факт - в сентябре 1611 году шенкурские тиуны рассылали по станам наказную память о выборе заказных старост по единоличному "указу государя нашего боярина Ивана Мартыновича [Заруцкого]". Падение авторитета подмосковного правительственного центра, а с ним и влияние одного из его руководителей - "боярина" Ивана Заруцкого произошло позднее - после организации Нижегородского ополчения, вожди которого называли его одним из главных "заводчиков казачьего воровства", всячески обличая старого болотниковца и "тушинца" в рассылаемых по стране грамотах.
Вышесказанное подтверждает правоту историков, которые оспаривали утверждение о произошедшем в конце июля развале центральной власти, сложившейся в Первом ополчении под Москвой после 30 июня 1611 года. Вместе с тем, нельзя отрицать и того, что произошедшее в земском лагере 22 июля выступление радикально настроенного по отношению к действиям Ляпунова казачества, вело к неминуемому расколу разнородного по своему составу освободительного движения. В нем зарождается и крепнет оппозиционное течение, изначально если и не враждебное правительству Трубецкого и Заруцкого, то с подозрением относящегося к "казачьему воровству". Зажиточная часть посадского населения северорусских и поволжских городов, разоренное Смутой дворянство воспринимали перемены, произошедшие в земском лагере после гибели Прокопия Ляпунова именно как новое "воровство" вчерашних болотниковцев и "тушинцев". Возникшим во многих городах и уездах недоверием к казакам не преминули воспользоваться находившиеся в Москве польские интервенты и русские изменники. В рассылаемых по стране грамотах (в Кострому, Ярославль, Переяславль-Залесский) они натравливали посадских людей на казаков, запугивали горожан новой вспышкой междоусобной войны. Вот как изображали происходившие в "таборах" события служившие полякам московские думцы: "...Которой был большой завотца Прокофей Ляпунов, от которого большая крестьянская кровь началась литися и Московское государство до конца пустошитися, и того те воры, которые с ним были в том воровском заводе, Ивашка Заруцкой с товарыщи убили, и тело его держали собакам на снеденье на площеди 3 дни; и вы видите, за его к государю (королевичу Владиславу. - В.В.) крестное преступленье и за зачатие невинные крестьянские крови какову месть ему Бог воздал по его делом от его же воровских товарыщей, и совет их всуе стал. И ныне князь Дмитрей Трубетцкой да Иван Заруцкой с товарыщи стоят под Москвою на большое крестьянское кровопролитье, и Московскому государству и городом всем на конечное разоренье, а не на покой крестьянской и беспрестани ездя по городом от них ис табор ис-под Москвы, казаки грабят и розбивают и невинную кровь крестьянскую проливают…".
Определенную роль в падении авторитета подмосковного правительства, помимо "казачьего воровства" и подстрекательств московских изменников, сыграла и бесплодность двухгодичной осады Москвы отрядами Первого ополчения. Затягивание же борьбы с интервенцией чревато было гибельными последствиями для страны и всего освободительного движения. Недовольные, во всех неудачах винили руководителей "таборов" и искали выход в создании нового земского ополчения, вожди которого, подобно Ляпунову, могли бы держать под контролем подмосковное казачество - политически нестабильную, но именно ту часть русского общества, от участия или неучастия которой в освободительной борьбе зависел в немалой степени успех земского дела под Москвой.
Второе земское ополчение
Новый этап в истории освободительной борьбы русского народа с польско-литовской интервенцией в начале XVII века был связан с начавшейся в октябре-ноябре 1611 года организацией в Нижнем Новгороде нового ополчения, которое в историографии стало называться "Вторым ополчением" или "Нижегородским ополчением". Во главе Второго ополчения оказались выборные вожди - воевода князь Дмитрий Михайлович Пожарский и земской староста Кузьма Минин, бывший начальник "в то время судных дел во братии своей рекше посадских людей в Нижнем Новеграде".
С 1608 года самоуправление в Нижнем Новгороде, как и во многих других русских городах, не ограничивалось посадским. Осенью этого года в Нижнем был создан общесословный орган местного управления - городовой совет. Первое упоминание о существовании совета приводится в отписке архимандрита нижегородского Вознесенского монастыря Иоиля игумену Луховской пустыни Ионе: "Да ноября же в 21 день писали мы, я архимандрит Иоиль, игумены и протопопы, и попы и диаконы всего освященного собору и церковного причета, и воеводы князь Александр Ондреевич Репнин, Ондрей Семенович Алябьев, диак Василий Семенов, и дворяне и дети боярские, и старосты и целовальники, и все земские люди, и литва, и немцы, и всякие иноземцы, и стрелцы, с нижегородцом с посадским человеком с Петрушкою Макаровым с Шишкою, чтобы хрестьянская неповинная кровь не лилась, а были бы балахоньцы ("заворовавшие" по терминологии того времени жители Балахны. - В.В.) и всякие люди, по прежнему во единой мысли с нижегородцы…". Подробное перечисление представителей нижегородского населения, наряду с местными воеводами, принявшими участие в составлении цитированной грамоты, и позволяет сделать вывод о создании в городе именно общесословного совета, ибо подобное представительство в масштабах всего государства признается неоспоримым свидетельством созыва Земского собора. Решения Нижегородского городового совета были обязательны для всех горожан, в том числе и для входивших в его состав местных воевод, действия которых строго контролировались. Осенью 1611 года совет собирался (иначе "нижегородские власти") на воеводском дворе. В это время в него входили архимандрит Печерского монастыря Феодосий, спасский протопоп Савва, "да иные попы", стряпчий И.И. Биркин, дьяк В. Юдин, нижегородские "дворяне и дети боярские, и головы, и старосты, от них же и Кузьма Минин".