Кроме Тиханьского аббатства супруге Эндре I также приписывается основание монастыря в Тормове (комитат Бихар) и ещё одного монастыря у Вишеграда 157. При этом принято ссылаться на известие «Жития св. епископа Геллерта» пространной редакции, которая называется «О Святом Герарде, епископе марошварском и мученике королевства Венгрии» (Legenda Sancti Gerhardi episcopi: II. De Sancto Gerhardo episcopo Morosenensi et martyre regni Ungarie) 158. Время составления текста пространной редакции определяется исследователями от ок. 1110 г. до ок. 1340 г. 159 Здесь в конце главы 15 можно прочитать об Эндре I: «Ибо этот король, христианин большого благочестия, основал два монастыря, Тиханьский и рядом с Вишеградом» 160.
Выдающийся венгерский византинист Д.Моравчик пишет по этому поводу в своей работе «Роль византийской церкви в средневековой Венгрии» 161: «По многочисленным основаниям допускаем, что оба этих монастыря были базилитскими. Самые последние научные исследования делают высоковероятным предположение о том, что место, где расположена Тихань, прежде было местом проживания несомненно греческих отшельников и что основан монастырь был ради их пользы 162. Папа Гонорий III в письме от 1221 г. сообщает, что в Вишеградском монастыре живут в старости греческие монахи 163, также очевидно, что основанный Эндре I монастырь понимается как образцовая форма организации базилитских монахов. Поскольку Анастасия, жена Эндре I, провела некоторое время до вступления в брак на русской земле ... мы не можем не выдвинуть теорию, что вместе с греческими монахами в Вишеградском монастыре жили и славянские монахи и что когда монахи Сазавского монастыря в Богемии бежали в 1055 г. в Венгрию, они нашли убежище в монастыре Вишеграда» 164.
Таким образом, составитель цитируемого источника и вслед за ним Д.Моравчик подтвержают лишь основание Эндре I монастырей в Тихани и окрестностях Вишеграда, а также то, что чешские монахи скрывались во втором монастыре. Откуда же тогда взялись утверждения об основании зятем Ярослава Мудрого «для Анастасии» ещё и монастыри в Шарошпатаке и Тормове?
Ответить на этот вопрос крайне тяжело, не зная, на какие источники опирались венгерские авторы, которых цитируют Я.И.Штернберг, В.П.Шушарин и их последователи. Поскольку в качестве местонахождения Тормовского монастыря указывается комитат Бихар, я попытался найти сведения об этом монастыре в фундаментальной работе Д.Дьёрффи «Историческая география Венгрии времени Арпадов» 165, где дана история венгерских комитатов (рассматриваемых в алфавитном порядке) до начала ХIV в. с описанием всех населенных пунктов, в том числе монастырей. Мои поиски Тормовского монастыря или хотя бы какого-нибудь топонима, близкого к Тормову, пока не увенчались успехом. Возможно, это название славянское (так его называли чешские монахи), а в книге Дьёрффи приведен лишь его венгерский вариант.
Время пребывания Анастасии Ярославны в Венгрии оценивается современными венгерскими историками культуры как эпоха заметного роста византийского культурного влияния. Это проявилось не только в создании благоприятных условий для деятельности базилитов, но и в распространении культа наиболее почитаемых византийских святых, на что обратил внимание Дежё Дюммерт, отметившей в своей книге «По следам Арпадов», что на развалинах города Сирмия, «где некогда была базилика ангела-хранителя жены Эндре, мученицы Анастасии, был построен храм в память Димитрия — великомученика греческой церкви» 166.
Помимо монахов, вместе с дочерью Ярослава Мудрого в Венгрии могли появиться и представители русской знати. В ХVIII в. собиратель и издатель венгерских средневековых источников Дьёрдь Прай выдвинул гипотезу о том, что одним из таких людей был некий герцог Дамаслав (dux Damazlaus/Damaslaus) 167, упоминания о котором сохранились в ряде грамот эпохи Арпадов. Эту гипотезу изложил Н.М.Карамзин в своей «Истории государства Российского»: «Прай считает сего Дамаслава Россиянином, приехавшим в Венгрию с ... Анастасиею» 168.
Последнее научное издание грамот, в которых упоминается Дамаслав, было осуществлено в Венгрии в 1992 г. 169. При этом, ни в одном комментарии к ним нет даже намёка на то, что герцог Дамаслав происходил из Руси, хотя его латинский титул (dux) вполне мог соответствовать славянскому «князь».
Время Белы I
Вышеописанная «проверка на отсутствие стремления к королевской короне», устроенная Эндре I брату Беле, имела самые печальные последствия как для самого короля, так и для коронованого им сына Шаламона. Заподозрив брата в вероломстве, Бела вместе с семьёй бежал в Польшу к родственникам жены, откуда пошёл в 1060 г. войной на Эндре I. Об этих событиях повествуют «Деяния» ХI в., информация которых отражена в главе 93 «Композиции венгерских хроник» 170 и повторена дословно в главе 71 «Венгерской хроники» Яноша Туроци 171. Источником этой информации является «Прагеста», переработанная в конце ХI в. 172
Война между Эндре I и Белой оказалась воистину братоубийственной, поскольку закончилась смертью первого и восшествием на престол Белы I. При этом Шаламон был отправлен отцом в Германию за помощью, как только пришло известие о выступлении Белы в поход 173. Туда же отправилась и его мать, но уже после того, как приведённые Шаламоном немецкие отряды были разгромлены Белой и пришедшими с ним поляками. Большие Алтайхские анналы сообщают по этому поводу под 1060 г.: «Но королева с сыном и невесткой и с лучшими своими родами вместе с нашими удалилась в Баварию» 174.
Несколько иную версию излагает Адам Бременский. В его «Хронике архиепископов Гамбургской церкви» под 1061 г. содержится следующее известие: «Андрей, король венгров, видя, что Бела, некий его родственник, страстно желает власти и что венгры постепенно уходят от него к тому, жену свою и сына Соломона, которому император свою дочь, маленькому маленькую, просватал, с многими войсками отправил к королю Генриху, прося, чтобы он и ему оказал помощь отправленным войском, и его родственников сохранил, пока он не вернет миру спокойствие» 175.
По справедливому замечанию А.В.Назаренко, которое он поместил после анализа сообщения Венгерского Анонима о страхе Анастасии перед немецким вторжением, «когда к концу правления Андрея политические декорации успели претерпеть еще одну радикальную смену и Андрей был свергнут братом Белой I (1060 — 1063 гг.), Анастасия с сыном Шаламоном, женатым на сестре германского короля Генриха IV (1056 — 1106 гг.), нашла убежище именно в Германии» 176.
Этот факт заслуживает внимания, поскольку одним из вариантов безопасного убежища для Анастасии было возвращение на родину. Однако, представляется бесспорным, что: во-первых, приход Белы из Польши означал, прежде всего, захват им Верхней Венгрии (совр. Словакия) и прилегающих к ней с юга комитатов, через которые проходила дорога на Русь; а во-вторых, вряд ли у Эндре I после смерти тестя в 1054 г. сложились тесные связи с Ярославичами, занятыми в то время проблемами сдерживания торков и половцев на своих южных границах. К тому же, Изяслав Ярославич был связан династическим браком с польскими князьями.
В свое время В.Т.Пашуто пытался найти гипотетические следы контактов Анастасии Ярославны с представителями родины, утверждая, что как раз в то время, когда вдовствующая венгерская королева укрывалась в Германии, немецкие послы посещали её брата Изяслава в Киеве 177. Пашуто в данном случае поддерживал точку зрения Т.Эдигера, датировавшего это посольство 1061 г. 178. Источником для гипотезы Эдигера послужило сообщение о направленном самим Генрихом IV посольстве к «королю Руси», помещённое в написанном в конце ХI в. и не имеющем точной датировки сочинении Бруно «Книга о саксонской войне» 179.
Однако, А.В.Назаренко считает, что Пашуто здесь «раздваивает» одно и то же событие, поскольку на другой странице книги «Внешняя политика Древней Руси» это посольство датировано 1068 г. При этом, Пашуто усматривает «в нем "стремление Изяслава использовать поддержку Польши и Германии" в своей борьбе против братьев после распада союза трех Ярославичей» 180. Общее заключение А.В.Назаренко относительно гипотетического посольства, отправленного Изяславом ко двору Генриха IV достаточно категорично: «Ни то, ни другое предположение исследователя не представляется вероятным. Описание Бруно никак не подходит ко времени ок. 1060 г.: родившемуся в конце 1050 г. Генриху было тогда всего десять лет; относить же сближение между Генрихом и Изяславом к периоду второго княжения Изяслава в Киеве (1069 — 1073 гг.) значило бы без должных оснований проецировать на более ранний период специфическую ситуацию 1074 — 1076 гг. — никаких данных о таких контактах в 1068 г. нет, да и вряд ли в них была необходимость ввиду совершенно безоблачных отношений в то время между Изяславом и польским князем Болеславом II» 181.
У нас нет никаких достоверных известий и о каких-либо контактах между Русью и венгерским двором при Беле I, поэтому приходится (с крайней осторожностью) обращаться к труду В.Н.Татищева «История Российская». Здесь уже в первой редакции второй части в комментарии 238, относящемуся к описанию событий, произошедших после разгрома венгерского короля Кальмана под Перемышлем (1099 г.), написано: «В венгерской гистории Дилих 1062-м и 1095-м: "Лисла король ходил на руссов и поляков за то, что они хунерам помогали, принудил мира просить"» 182.
Здесь обращает на себя внимание явный анахронизм: в 1062 г. Ласло ещё не был королем, хотя по своему возрасту (он родился ок. 1040 г. 183) вполне мог быть послан в поход на Русь, о котором молчат все другие источники. Другой проблемой для современного исследователя является идентификация произведения, из которого Татищев почерпнул рассматриваемое известие. Мои попытки выяснить, кто такой Дилих и какое сочинение по истории средневековой Венгрии он написал, пока не увенчались успехом. Об этом историке умалчивают как работы по венгерской хронистике, так и исследования проблемы источников труда В.Н.Татищева, пока ещё весьма немногочисленные. Судя по «Росписи алфабетической» к первой редакции второй части «Истории российской», Дилих и вслед за ним Татищев понимают под «хунерами», которым помогали поляки и русские дружины, половцев 184.