Категории "Святая Земля", "Святой град" и "Святая гора" в русской и византийской традиции
Понятие "святости" в древнерусских текстах уже в самых ранних хронологически памятниках было многозначным. Полесемантизм категории определялся библейской традицией, с опорой на которую образ "святого" воплощался первоначально в переводных, а затем и в оригинальных памятниках древнерусской письменности [397] .
"Святые" в библейских текстах были представлены как категория избранных, право верующих. Ими могли быть и иудеи в отличие от язычников, как в Книге Маккавейской (2 Мак. 15:24), где речь идет о "святом народе", что соответствует Септуагинте. Ими назывались и христиане в отличие от иудеев и язычников (Еф. 1:1: "святым и верным во Христе Иисусе"). По отношению к Богу "святой" означает всесовершенный, праведный (Святыи Боже — Никон. Панд. 2, 151, XIII в.). Его последователи — люди, живущие по правилам, предписанным верой, а также угодники Божии (бояаше ся Иоана веды и мужа праведна и святого: Мст. Еванг., 280, XI–ХП вв. Марк 6:20). Применительно к действию "святый" может истолковываться как дело, основанное на правилах веры. Предметы становятся таковыми, будучи предназначены к священному употреблению, освященные (Исх. 28:4) или посвященные [398] .
Многозначность понятия "святой" в древнерусской письменности определена не только различиями ветхо- и новозаветной традиций, на которые опираются переводные памятники. Даже в рамках христианской семантики древнерусские понятия "святой", "святая", "святое" переводят часто различные греческие слова, имеющиеся в византийских оригиналах. "Не дадите святого псом" Мстиславого Евангелия (65) XI - XII вв. соответствует греческому "то агион" (Матф. 7:6), а диаконское возглашение "святая святым" в Изборнике Святослава 1073 г. (53) греческому множественному числу ТА АГИА ТИС АГИИС в то время как текст "яко тогда будет взят Иерусалим град, и святая пожежется" из древнерусского перевода Иосифа Флавия (Полон Иерус. 2, 36) XI в. (в списке XVI в.) — греческому суперлативу АГИОТАТОС, как и в Синайском патерике XI в. ("и молях того же святаго патриарха", 90).
Однако в переводе Григория Назианзина XI в. "якоже и приступаюштеи к святыим" (16) в значении священнодействия слово передает греческое "то иерои" Тот же греческий термин ИЕРОН переводится в древнерусской Хронике Георгия Амартола в списке XIII–XIV вв. (восходя к тексту XI в.) как "и святие" (64) в значении "святилище", "храм", а тот же русский термин (31) передает в тексте списка романа "Александрия" XV в. (перевод XII в.) другое греческое слово с аналогичным значением — ТИМИОС
"Святой" применительно к святыням, реликвиям, предметам, постройкам, местам имеет значение "священный", "посвященный Богу". Так, в Изборнике Святослава 1073 г. "покланяу ся древу честнаго Креста... святыим сосудом" (22 об.) соответствует греческому ИЕРО византийского прототипа текста. В переводе же Геннадиевской Библии 1499 г. "Всяку повесть святу восхощеши слышати" категория передает ДИЭГЭСИН ФЕАН(Сирах. 6:35) в значении "божественный", "связанный с Богом".
Разнокоренные греческие исходные лексемы выражают древнерусские производные от слова "святой"—"святитель" и глагол "святить". Так, в Изборнике 1073 г. "облагаше же ся святитель" (120 об.) передает слово "архиерей" (АРХИЕРЕУС) оригинала, а в Ефремовской Кормчей ХП в. "аште кыи епископ святит епископа" (112) —ЭИ ХИРОТОНЕСОИ оригинала (Халк. 2).
Итак, "святой (с дериватами) в древнерусской переводной письменности воспроизводит разнокорневые и разносемантичные понятия греческих оригиналов, аккумулируя и всю иерархию значений передаваемых через единое, столь важное для Руси, понятие "святости" [399] .
На этом фоне тем более показательным выглядит бытование в древнерусских текстах устойчивых сочетаний "Святой Град (Город)", "Святая Гора", "Святой остров" и "Святая Земля" с вполне определенным и конкретным значением в каждом случае [400] .
В древнерусских текстах "Святым Градом" в соответствии с греческой традицией библейских переводов неизменно назывался Иерусалим. В Остромировом Евангелии 1057 г., древнейшем дошедшем до нас письменном памятнике Древней Руси, слова "и ишедше из гроб по воскресновении Его, выидошя в Святыи град" (201) соответствует ЭИС ТИН АГИАН ПОЛИН оригинала (Матф. 27:52–53). Так и в непереводном, оригинальном тексте "Жития и хожения Даниила", датирующемся 1104–1107 или 1117 гг., (список 1496 г.) постоянно как формула употребляется словосочетание "Святый град Иерусалим": "...похотех видети святый град Иерусалим и землю обетованную. И благодатию Божиею доходих Святага града Иерусалима и видех святая места, обходих всю землю Галилейскую и около Святаго града Иерусалима по святым местом, кудаже Христос Бог наш походи своима ногама и велика чюдеса показа по местом тем святым" (27)[401] ; "...еже писах о Святем граде Иерусалиме, и о земле той блазей, и о пути еже къ святым местом" (27); "Мнози бо ходивше святаго града Иерусалима, пойдуть опять" (28); "И бывает тогда радость велика всякому христианину, видевше святый град Иерусалим" (32); "...и доидохом по здраву Святаго града Иерусалима и похвалихом Бога…" (55).
Столь же определенны формульные выражения в "Книге ксенос, или Странник" Зосимы, диакона Троице-Сергиева монастыря, совершившего поломничество в Константинополь и Палестину в 1419–1422 гг., бывавшего в византийской столице и ранее, в 1411 г., сопровождая брачный поезд дочери великого князя Василия Дмитриевича (сына Дмитрия Донского) Анны, выданной за младшего сына византийского императора Мануила II Палеолога —будущего императора Иоанна VII Палеолога. Все эти впечатления отразились в описании Зосимы, сохранившемся в семи списках, древнейший из которых датируется тем же XV в. (РГАДА. Ф. 196, Собр. Мазурина, № 344). После посещения Царьграда и Афона, пишет странник, "восхоте видети Святый град Иерусалим, еже Исус Христос подъя страсти... " (126); "...поидохом Понетским морем семьсот миль и пристахом в Палестинская места, едва с нуждею доидохом Святаго града Иерусалима..." (126). Игумен Варсонофий (из Полоцка?) побывал в Палестине дважды — в 1456 г. и в 1461–1462 гг. Описание второго хождения в единственном списке в составе рукописного сборника XVII в.: "Сотворих другое путешествие ко Святому Граду Иерусалиму по шести летех прихода моего на Русь" (162). Наконец, уже в конце XVI в. посланники Ивана Грозного московские купцы Трифон Коробейников и Юрий Греков отправились в 1582 г. с милостыней на помин души убиенного отцом царевича Иоанна в Константинополь и на Афон, а в 1593–94 гг. тот же Трифон побывал и в Иерусалиме также "с милостыней" вместе с дьяком М. Огарковым: "В лето 7090, в марте, Царь и Великий Князь Иван Васильевич, всея Руси, послал с Москвы в Царьград, и во Антиохию, и во Александрию, и во святой град Иерусалим, и в Синайскую гору, и во Египет... " (50) [402] . Описание этих поездок получили широкое распространение (известно более четырехсот их списков) в обработке Василия Познякова во второй половине XVI в.: "О Святом граде Иерусалиме, и о местех того Святаго и Богонаследимаго града Иерусалима сказание" (52).
Другим устойчивым сочетанием в древнерусских, как заимствованных, так и оригинальных, памятниках было "Святая Гора" применительно к Афону, его монастырям и обителям. В начальной летописи "Повести временных лет" под 6559 (1050–51) читается: "Он же устремися в Святую Гору и виде ту монастыри сущи". Игумен Даниил, описывая в начале ХП в. свой путь по выходе в Средиземное море, говорит: "и ту есть на Великое море внити, на шюе в Иерусалим, а на десно к Святей горе, и к Селуню, и к Риму" (29), т.е. направо путь лежал к Афону, Фессалонике (Солуни) и к Риму. Игнатий Смольнянин, известный писатель конца XIV—начала XV вв., ходивший в 1389 г. в Константинополь и описавший его в 1389–93 гг. (сохранилось 24 списка как краткой, так и полной летописной редакции) в сочинении "Хожение в Царьград", сообщает, что "от Царяграда до Лимноса острова триста миль, а от Лимноса до Святая Горы 60 миль близь Святой Горы" (104), т.е. дает расчет расстояний от Константинополя до о. Лемноса и от Лемноса до Афона, Подобный итинерарий представляет и диакон Зосима, ходивший в 1419–22 гг. в Константинополь, Афон и Палестину: "И минухомь остров Лимнос, и оттуда плыхом шестьдесят миль и пристахом под Святую гору и взидохом на Святую гору и поклонихся по всем церквамь..." (125–126). Записки Трифона Коробейникова 1582 г. почти повторяют текст Даниила: "от Галиполя до широкого моря Белого (т.е. Средиземного. — М.Б.) же день ходу. А оттуда ходят в два пути: един путь ко Иерусалиму, а другий путь во святую гору Афонскую и в Селунь" (50).