Из истории борьбы с опиекурением на русском Дальнем Востоке в 1910-1915 гг.
В мае 1910 г. председателю Совета министров П.А. Столыпину, являвшемуся одновременно председателем Комитета по заселению Дальнего Востока, было подано составленное по материалам донесений администрации Приамурского генерал-губернаторства и дальневосточных газет ("Приамурские ведомости", "Далекая окраина", "Эхо", "Океанский вестник" и др.) представление о развитии опиекурения и производства опиума в Приамурье(1). Судя по газетным публикациям, местная администрация и общественность были обеспокоены значительным распространением среди русского населения опиекурения, которое можно было встретить повсюду в крае - и во Владивостоке, и на Сахалине, и в Николаевске, и в Благовещенске. Причем опиекурильни стали открываться не только в китайских кварталах, как было раньше, но и в местах проживания русского населения.
В ряде публикаций содержался упрек в адрес местной администрации, что она проглядела зарождение в крае целой промышленности по производству опиума, развитию которой способствовали запрещение посевов мака в Китае и рост цен на производимые из него наркотические вещества в этой стране. Предприимчивые китайцы переселялись на русские территории в Приамурье, где без всякого стеснения производили посевы мака. По данным русского консула в Чифу, еще в 1897 г. вывоз опиума из Приморской области в Китай достиг 200 пудов(2) и ежегодно увеличивался. Почти на всех заимках и во многих деревнях Приморья лучшие участки земли были отданы в аренду китайцам под посевы мака. Военный губернатор Амурской области издал распоряжение, запрещающее сдавать китайцам земли под посевы мака(3), но оно не имело практического значения, кроме повышения цен за аренду. Распоряжение это касалось только китайцев, что давало возможность свободно обходить его русским, которые либо прикрывали сынов Поднебесной, либо сами занимались производством мака и приготовлением опиума, так как "это производство незатейливо и доступно каждому"(4). Кроме того, запрещение посевов не уменьшало производство опиума, так как из населенных мест китайцы переселялись в тайгу, очень хорошо известную им, но совершенно не знакомую русским властям. Например, по данным газеты "Далекая окраина", один из преследователей хунхузов в бассейне рек Сучана и Судзухэ наткнулся на падь, длиной в 20 и шириной около 4 верст, где проживали выселенные за нарушение паспортной системы китайские подданные, которые уже более десяти лет занимались добычей пушнины, а летом - посевами мака и злаков, что было совершенно неизвестно русским властям(5).
В дальневосточной печати содержались призывы принять меры к искоренению производства опиума и опиекурения, что соответствовало бы интересам не только русского, но и китайского правительства, которое, в свою очередь, было обеспокоено контрабандой опиума из России.
П.А. Столыпин, ознакомившись с этим представлением, 16 августа 1910 г. наложил резолюцию: "Медлить с этим делом нельзя. Прошу немедленно снестись с министром юстиции по вопросу о выработке законопроекта о воспрещении посевов мака и об уголовной репрессии за нарушение воспрещения"(6). Одновременно перед министерствами иностранных дел и торговли была поставлена задача добиться от китайского правительства принятия мер против контрабандного ввоза спирта с правого берега Амура в русские пределы в обмен на жесткие меры русских властей против производства опиума в Приамурье.
Упомянутое представление с резолюцией П.А. Столыпина было передано на обсуждение во все министерства, входящие в состав Комитета по заселению Дальнего Востока. Все министры согласились с необходимостью принятия мер, предложенных П.А. Столыпиным. Только министр юстиции И.Г. Щегловитов считал, что бороться с опиекурением и производством опиума одним запрещением посевов мака в законодательном порядке очень трудно из-за слабой заселенности края и недостаточного полицейского надзора. Законопроект, с его точки зрения, необходимо было расширить статьями, касающимися потребления и распространения этого наркотика.
Опиекурильни, как таковые, встречались в Приамурье редко, но зато почти во всех постоялых дворах, харчевнях, пивных, лавках были специальные комнаты с нарами вдоль стен, предназначенные для курения опиума. Опиекурение процветало в бараках для рабочих, во всех китайских квартирах, владельцы которых, как правило, являлись и торговцами опиума. Осуществлять надзор за ними было чрезвычайно трудно, так как опиекурение и содержание опиекурилен законом не запрещались. Поэтому министр юстиции предложил "наряду с запрещением сеять мак, воспретить, по примеру японского законодательства, изготовление, потребление, хранение и сбыт курительного опия и сосудов для курения, а равно предоставление помещения под опиекурение, установив за нарушение заключение в тюрьме от 2 до 8 месяцев"(7). Он считал также, что нельзя ограничивать действие закона пределами одного Приамурского края, а следует распространить его на всю Российскую империю. Кроме того, поскольку содержатели китайских тайных опиекурилен, игорных и публичных домов давали взятки местной полиции, предлагалось предусмотреть в законе ответственность полиции за слабый надзор за подобными заведениями.
Некоторые чиновники канцелярии Комитета по заселению Дальнего Востока, озадаченные необходимостью выработки законопроекта о запрещении производства опиума, сомневались, что он будет иметь какое-либо практическое значение, и вот почему. Русское население пока лишь косвенно участвовало в развитии опиумного промысла, сдавая землю в аренду китайцам под посевы мака. Стало быть, нарушителями проектируемых правил были бы почти исключительно иностранные подданные. Китайцы фактически безнаказанно занимались в России опиумным промыслом, строго воспрещенном в Китае, с целью избежать ответственности перед своими законами. Подданные Поднебесной империи, нарушившие российские законы, должны были быть судимы по правилам, применяемым к русским подданным. Но нормы российского и китайского права, особенно в части ответственности за нарушения, настолько различны, что самые строгие кары по русским законам в понятии китайцев граничили бы с безнаказанностью. Поэтому предлагалось договориться с китайским правительством об исключении из российской юрисдикции китайских подданных, изобличенных в распространении опиума, и передачи их китайским властям для суда по законам Китая. С точки зрения некоторых составителей законопроекта, "эта мера будет иметь более устрашающее значение, чем кормежка их за счет казны по русским тюрьмам"(8).
Принятие этого предложения фактически означало бы предоставление китайским подданным права экстерриториальности и консульской юрисдикции, что противоречило статусу России как великой державы. Поэтому оно было отклонено и не нашло отражения в законопроекте.
Все вышеизложенные соображения были доведены до сведения приамурского генерал-губернатора Н.Л. Гондатти в ноябре 1911 г. новым председателем Комитета по заселению Дальнего Востока В.Н. Коковцевым.
Приамурский генерал-губернатор, соглашаясь с предложенными мерами, счел необходимым "установить ответственность не только лиц, производящих посевы (это исключительно китайцы и корейцы), но и всех частных лиц, обществ и учреждений, имеющих в своем владении или пользовании земли, если на них будут обнаружены посевы мака, хотя бы произведенные другими лицами"(9). С точки зрения Н.Л. Гондатти, эта мера заставит население наблюдать за землями, широко раздающими в аренду китайцам и корейцам заведомо под посевы мака.
После всестороннего обсуждения, так или иначе учитывая все предложения, высказанные заинтересованными ведомствами, канцелярия Комитета по заселению Дальнего Востока приступила к выработке законопроекта о борьбе с развитием опиекурения в дальневосточных областях России.
Пока разрабатывался проект закона, российская миссия в Пекине в ответ на просьбу китайского правительства о принятии мер против посевов мака на левом берегу Амура, в свою очередь, предложила китайским властям оказать содействие в борьбе с контрабандным ввозом спирта в Приамурье. Русский консул в Гирине получил сообщение от гиринского губернатора Чэн Чжаочана о том, что в Гиринской и Хэйлунцзянской провинциях приняты меры, запрещающие местному населению ввозить спирт в русские пределы. Об этом запрещении были расклеены объявления, текст которых российская миссия в Пекине передала приамурскому генерал-губернатору в октябре 1911 г. Первая часть объявления касалась строгого запрещения самовольно сеять мак и выделывать опиум для ввоза его в Китай. Здесь сообщалось о согласии русских властей принять на себя обязательство "искоренить опиум до конца, если китайские власти запретят продавать русским спирт"(10).
Вторая часть объявления касалась обязательств китайской стороны: "Так как русские власти согласились помочь нам в запрещении курения опиума, мы обязуемся запретить привоз спирта для укрепления дружественных отношений. Теперь объявляем купцам, жителям и другим людям для сведения, что наши китайские власти согласились на просьбу русских властей о запрещении ввоза спирта в пределы России. Если впредь хитрые купцы, имея в виду свою выгоду, будут самовольно ввозить спирт и вино в пределы России и продавать, то таковые будут там схвачены и товары их (спирт и вино) конфискованы. Если же такие купцы будут схвачены русскими, то на товары их будет, по усмотрению, наложен штраф. Эта будет вина их самих (то есть купцов), и они не могут сказать, что не были заранее предупреждены. Все должны внимательно руководствоваться этим"(11).
Принятые китайскими властями меры хоть и не положили конец торговле спиртом в пограничных с Китаем районах, но заставили русскую сторону активизировать работу над законом о борьбе с опиекурением. Наконец, 30 ноября 1912 г. состоялось обсуждение проекта закона в межведомственной комиссии при Комитете по заселению Дальнего Востока(12).