Ю.А. Сорокин, Омский госуниверситет
Самодержавие в России нуждалось в идеологическом обосновании самого факта своего существования. Оно было найдено в византийской государственности и православии. Мы уже обращались к исследованию влияния византийского государственного начала на русскую государственность(1). Настоящая статья имеет целью рассмотреть эволюцию российского самодержавия в XVI-XVII вв. в свете православной социокультурной модели.
Энергичная деятельность Ивана III позволила ему завершить процесс собирания русской земли в единое государство Московская Русь, а женитьба на Софье Палеолог позволила московскому великому князю претендовать на то, чтобы Москва стала правопреемницей рухнувшей Византии. Энергичная Софья на московские порядки сильно негодовала, по словам современника, каждый день упрекала Ивана за то, что она вышла замуж за "раба татар", титуловалась как византийская царевна, пользовалась правом принимать иноземные посольства и т.п.(2). По мысли В.О. Ключевского, при Иване III возникла целая политическая программа, характеризующая не столько действительное, сколько искомое положение. В основу ее положены два представления: мысль о московском государе как о национальном властителе всей Русской земли и мысль о нем как о политическом и церковном преемнике византийских императоров"(3). Иван III после свержения ордынского ига в конце концов принимает титул "Иоанн, божиею милостью государь всея Руси". В литературе прочно утвердился тезис, что принятие московским великим князем титула "государь" означает установление его неограниченной власти(4) и изображает с конца XV в. на своих печатях византийский герб - двуглавого орла. Более того, в некоторых официальных документах, например, грамотах в Ливонию, Иван титулуется как "царь", хотя последний титул он так и не принял официально.
Тем не менее, митрополит Зосима, составляя пасхалию на восьмое тысячелетие от сотворения мира, в 1492 г. заметил, что ныне прославил Бог Ивана Васильевича как "нового царя Константина новому граду Константина - Москве". Сколько мы можем судить, это первая публично высказанная мысль о Москве с перенесением на нее прежнего значения Константинополя.
Три знаменитых послания старца Филофея: к великому князю Василию Ивановичу, к дьяку Мисюрю-Мунехину и царю Ивану Васильевичу - почти в тех же выражениях проносят мысль, что престол вселенской церкви обретается теперь в Москве. Так начала формулироваться концепция "Москва - третий Рим". Следует согласиться с М. Дьяконовым, что Филофей не был автором самой идеи в полном смысле этого слова, т.к. все ее составляющие уже были налицо, а ему принадлежит окончательная и полная ее формулировка. Она вошла в публицистику ("Повесть о белом клобуке"), занесена в Степенную книгу, дословно приведена в Уложенной грамоте об учреждении патриаршества, вошла в Псалтырь XVI в.(5). Б.А. Успенский находил отзвуки концепции "Москва - третий Рим" в идеологии Петра Первого. По мнению исследователя, идея "Москва -третий Рим" по самой своей природе была двойственной. С одной стороны, она подразумевала связь Московского государства с высшими духовно-религиозными ценностями. С другой - подчеркивала имперскую сущность второго Рима. Две тенденции - религиозная и политическая - сливаются воедино, при этом может подчеркиваться как благость и священство, так и власть и царство. Характерно, что идея Москвы - третьего Рима довольно скоро трансформировалась в идею Москвы - нового Иерусалима, что не противоречит первой идее, а воспринимается лишь как ее конкретизация(6).
Мысль о том, что на Московское царство переходят религиозные и политические задачи Византии, была поддержана и развита русскими писателями в XVI в. Коротко назовем основные их положения.
Была реанимирована старая легенда об Андрее Первозванном - доказывалось, что русская церковь берет свое начало непосредственно от апостола. Когда Антоний Поссевино предложил Ивану Васильевичу примкнуть к унии по примеру греков, Грозный ответил: "Мы верим не в греков, а в Христа; мы получили христианскую веру при начале христианской церкви, когда Андрей, брат апостола Петра, пришел в эти страны, чтобы прийти в Рим; таким образом, мы на Москве приняли христианскую веру в тоже самое время, как вы в Италии и с тех пор соблюдали ее ненарушимою"(7).
Была сложена "Повесть о белом клобуке", авторство которой приписывается Дмитрию Герасимову. Белый клобук - символ высшей церковной власти - подарен Константином Великим папе Сильвестру, а от него попал в Новгород. Весьма характерно, что церковная реликвия движется по вполне определенному маршруту: Рим - Константинополь - Русь. Начиная с церковного собора 1564 г. московский митрополит обязан был носить белый клобук.
На Руси стали складываться сказания и о других святынях православного мира, оказавшихся божим промыслом в русских пределах. Среди них сказание о Спасовой иконе, писанной царем Мануилом и оказавшейся в Новгороде; сказание о Тихвинской иконе Богородицы и т.п.
Были предприняты попытки обосновать изначальность самодержавия на Руси и обоснованность претензий московских государей на византийское наследство. Характерный пример - "Сказание о Владимире Мономахе". Константин Мономах прислал своему внуку Владимиру в Киев шапку Мономаха, бармы, животворящий крест и проч. Сказание было вызвано венчанием Ивана Васильевича на царство. Его основная идея: значение московских государей как церковно-политических преемников византийских царей основано на установленном при Владимире Мономахе совместном владении греческих и русских самодержцев всем "православным миром"(8).
В 1563 г. по инициативе митрополита Макария царским духовником Афанасием была издана "Книга степенная царского родословия", в которой предпринималась попытка систематического изложения истории Москвы от Рюрика до Ивана IV. При этом Рюрик, с точки зрения московского книжника, происходил "от племени Прусова", а сам Прус - Рюрик его потомок в 14 колене - "брат бысть единоначальствующего на земле римского кесаря Августа".
Крушение Византии заставляло православных светских и духовных владык Востока искать вспомоществования и заступничества на Москве. Московские государи много и охотно им помогали, выполняли фактически важнейшую функцию византийского царя - покровительство всем православным. Облагодетельствованные на Москве просители охотно титуловали русского великого князя "царем", "вторым Константином", "самодержцем", "украшением церкви" и т.п. Итогом такой почти вековой практики стало признание за Иваном Грозным вселенским патриархом и вселенским собором прав на царский титул; византийская традиция тем самым получала новый мощный импульс в своем развитии, дополнявшейся политическими реалиями XVI в.
Русские книжники и мыслители не только были адептами византийской традиции, но и поднимались до собственного толкования сущности царской власти. Упомянем прежде всего Ивана Санина, в монашестве Иосифа Волоцкого, настоятеля монастыря Успенья Богородицы (Иосифо-Волокаламского), ставшего лидером так называемых иосифлян. Обличая новгородскую "жидовствующую" ересь, Иосиф в своем "Просветителе" сделал ставший широко известным вывод: "Царь убо естеством подобен еси всем человекам, властию подобен же вышнему Богу"(9).
Практический вывод из рассуждений Иосифа - мысль о неограниченной власти государя, на долю же подданных выпадает терпение, рождающее смирение. Если же государь прогневается, то надлежит с кротостью, смирением и слезами молить его - и только. Последнее справедливо не только для светских, но и для духовных лиц. Перед властью государя должны склониться церковные иерархи, и в делах управления вся власть принадлежит государю по принципу "царский суд святительским судом не посуждается ни от кого" и ни в каких делах.
Московскому государю должны служить и все удельные князья по правилу "любить богодарованного царя всем сердцем, оказывать ему покорение и послушание, "работать ему по всей его воле и повелению".
Религиозная (православная) социокультурная модель предполагает, таким образом, безоговорочное вручение человеком самого себя во власть. Отношения этого типа характеризуются вовсе не заключением договора со взаимными обязательствами, но определяются следующими факторами: 1) односторонностью, когда отдающий себя во власть субъект рассчитывает на покровительство, но не всегда его получает; 2) отсутствием награды за такой поступок, что приводит к отсутствию какой бы то ни было принудительности в отношениях, т.к. одна сторона отдает все, а другая может не дать ничего, ее действия необъяснимо произвольны; 3) отношения не имеют характера эквивалентности и исключают психологию обмена; 4) эти же отношения имеют характер безусловного дара(10).
Русские люди на этом основании делали конкретные выводы, в том числе: служба "по договору" - лукавая, от диавола, договор можно и должно нарушать; служба же царю "как Богу" - истинна и для православного представляется единственно возможной(11).
М. Дьяконов квалифицирует воззрения Иосифа Волоцкого как некий "теократический абсолютизм"(12). Термин весьма неудачен с точки зрения сегодняшнего дня, но смысл построения историка понятен: Иосиф за неограниченную, фактически абсолютную власть московского государя при условии его православия.
Идеи Иосифа восторжествовали в России. Его преемник Даниил обеспечил победу иосифлян над нестяжателями в общерусском масштабе, а митрополит Макарий смог добиться венчания Ивана IV на царство, разработав специальный чин для этого, в котором содержатся прямые заимствования из посланий Иосифа(13).
Разумеется, не только Иосиф и иосифляне выступили со своим пониманием сущности царской власти. Русские еретики, в том числе Федор Курицын и Феодосий Косой; заволжские старцы во главе с Нилом Сорским; Максим Грек и Вассиан Патрикеев; князь А.М. Курбский и другие - смогли выработать идеи, отличные от иосифлянских. Однако мы оставляем их за пределами нашей публикации. Им так и не суждено было реализоваться в русской истории в полном объеме, хотя идеям, развиваемым упомянутыми авторами, суждена была долгая жизнь.