Имеющиеся же данные о женитьбе на Руси молодых князей не утешительны для А.В. Назаренко: последние из названных в таблице 2 наиболее молодые женихи стали таковыми благодаря заботам Всеволода Юрьевича, сначала выдавшего за Ростислава свою дочь - "осьми лет", а затем и сына - на, вероятно, столь же юной дочери Мстислава Романовича. Для первой половины XII в. такие браки не характерны.
Таблица 2
| Имя | Рождение | Женитьба | Возраст |
| Святослав Ярославич | 1027 | 1044* | 17 |
| Владимир Всеволодич | 1053 | 1072* | 19 |
| Мстислав Владимирович | 1076 | 1095 | 19 |
| Андрей Владимирович | 1101 | 1117 | 16 |
| Владимир Мстиславич | 1131 | 1150 | 19 |
| Владимир Глебович | 1158 | 1179 | 21 |
| Ростислав Рюрикович | 1174 | 1188 | 14 |
| Константин Всеволодич | 1185 | 1195 | 10 |
*Предположение А.В. Назаренко (Назаренко А.В. О династических связях сыновей Ярослава Мудрого. // Отечественная история. 1994. № 4-5).
3) Более внимательный разбор данных В.Н. Татищева о рождении Юрия Владимировича заставляет прийти к выводу об их достоверности. Свидетельств таких, взятых, видимо, из разных источников, два: во-первых, прямое сообщение под 6598/1090 г., во-вторых, сообщение под 6665 г., о том, что Юрий умер 15 мая, "пожив 66 лет" [20, 96; 21, 58].
Поскольку в древности был принят счет неполными годами, когда большее единицы, но меньшее 365-ти число дней обозначалось как целый "дополнительный" год[3], данную фразу - применительно к современной системе счета - следует понимать: "Юрий умер на 66-м году жизни". Поскольку Юрий праздновал свои именины на Юрьев день весенний (23 апреля) [11, 423], то это означает, что он всего прожил немногим более 65 лет, т.ч. годом его рождения в первоисточнике, на основании которого получено число "66", являлся 6600 г. (6665 - 65 = 6600). Такая датировка, на 2 года превышающая первую (6598), ясно показывает, что В.Н. Татищев здесь ничего сам не рассчитывал (иначе он исправил бы эту "ошибку"), а просто воспроизводил данные своих источников. Вместе с тем обе эти датировки (6598 и 6600) вовсе не противоречат друг другу, поскольку большая дата дается в календарном стиле, который следует переводить на современный счет, вычитая не 5508, а 5510 лет (6598 - 5508 = 1090; 6600 - 5510 =1090).
Данный календарный стиль, до сих пор не замеченный исследователями, широко использовался в русском летописании IX-XIII вв., т.ч. выявление подобного рода парных датировок является на самом деле важным средством уточнения или подтверждения хронологии [5].
4) Если верно свидетельство поздней Холмогорской летописи о том, что рождение Андрея Владимировича произошло не 6610, а 6609 г. [16, 40], то датировку Ипатьевской летописи следует считать ультрамартовской, а само рождение - относить к августу 1101 г. В таком случае придется сдвинуть на год назад все события, связанные с ранением Мстислава, а само ранение - отнести к 1095-1096 гг., т.е. ко времени, когда Мстислав женился, а затем вел военные действия в Суздальской земле. Сам А.В. Назаренко в своих расчетах такую возможность отвергает, полагая, что ранение должно было произойти лишь после его победы над Олегом Святославичем [8, 76 (прим. 58)].
Однако, во избежание недомолвок, необходимо вновь рассмотреть так и не решенный в литературе вопрос о времени повторного вокняжения Мстислава в Новгороде и его войны с черниговским князем. Ключевым здесь является вопрос о том, когда же состоялась решающая битва Мстислава и Олега под Суздалем. Вот ее хронология по Лаврентьевской летописи: "И наста Феодорова недhля поста, и приспh Феодорова субота, а Мстиславу сhдящю на обhдh, приде ему вhсть, яко Олегъ на Клязьмh... Къ Мстиславу же собрашася дружина в тъ день и в другыи... Мстислав же ста предъ градомъ, исполчивъ дружину, и не поступи ни Олегъ на Мстислава, ни Мстислав на Олга и стояста противу собh 4 дни... И приде Вячеславъ в четвергъ Феодоровы недhли [в Ипатьевской: по Феодоровои недhли - А.Ж.], в постъ. И в пятокъ приде Олегъ исполчивъся к городу..." - и состоялась битва: "се же бысть исходящу лhту 6604, индикта 4 на полы" [11, 238-239; 12, 229].
Сначала справка: в 1096 г. четверг Федоровой недели приходится на 28 февраля, пятница Федоровой недели - на 29 февраля, а Соборная неделя - на 2 марта; в 1097 г. названные дни - соответственно относятся к 19, 20 и 22 февраля, а кроме того укажем, что на второй неделе поста пятница (предполагаемый день битвы) была 27 февраля.
Главным "календарным" доводом в пользу 1097 г. оказывается как раз упоминаемая в самом начале летописного рассказа Федорова суббота, которую в согласии с принятым ныне обычаем относят к концу Федоровой недели поста. Коль скоро решающие события происходили после нее, то они должны быть отнесены именно ко 2 неделе поста, которая, как принято думать, приходилась на начало нового года, а не на конец предыдущего, как сказано в летописи. Этот довод заставлял исследователей пренебрегать "мелкими" неувязками вроде указания на "четверг (по) Федоровой недели, в пост" и не задаваться вопросами: почему четверг этот определен относительно Федоровой недели, а не Сбора, что более естественно для 2 недели поста? зачем рассказчику понадобилось уточнять, что четверг относится к посту, если уже миновала середина второй его недели? Историкам не оставалось ничего другого, как не вникать в буквальный смысл фразы "И наста Феодорова недhля поста, и приспh Феодорова субота, а Мстиславу сhдящю на обhдh, приде ему вhсть, яко Олегъ на Клязьмh...", согласно которой - при обычном взгляде на порядок проведения великого поста - получается, что Мстислав обедал... целых 6 дней - с понедельника до субботы. Все эти противоречия устранятся сами собой, если принять, что Федорова неделя начиналась с субботы. Тогда оказывается, что битва произошла 29 февраля, в конце ультрамартовского 6604 г., что полностью соответствует данному в конце текста определению: "исходящу лету 6604, индикта 4 на полы"[4].
Этот пример "отступления" от принятых ныне правил проведения великого поста является отнюдь не единственным: представление о том, что великий пост на Руси начинали с субботы или же в некоторых случаях с воскресенья (недели), позволяет решить ряд, казалось бы, не решаемых из-за "ошибок в написании" хронологических задач XI-XII вв., о которых придется подробнее рассказать в другой раз.
Коль скоро борьба Олега и Мстислава за Суздаль происходила именно в 1095-96 гг., то правы оказываются те исследователи, которые датируют повторное вокняжение Мстислава в Новгороде 1095 г., а его уход из Новгорода относят к 1093 г. и ставят его в связь с перераспределением княжеских столов после смерти Всеволода Ярославича в апреле этого года [6, 66-67].
При таком раскладе событий ранению Мстислава в 1095-1096 гг. просто нет места, поскольку в эти годы есть несомненные следы его активной деятельности: в 1095 г. он возвращается из Ростова в Новгород, женится, осенью ведет войну с Олегом, зимой 1096 г. находится в Суздале, 29 февраля сражается с Олегом, в конце лета или осенью шлет письмо к отцу с призывом помириться с Олегом Святославичем[5]. А если так, то и в этом случае хронология высказывается против построения А.В. Назаренко.
Против него говорит и сам текст опубликованной исследователем проповеди. В достоверности ее нет причин сомневаться, поскольку она изобилует подробностями, которые невозможно выдумать ("болотистый лес"!). Одной из таких подробностей является поведение матери у ложа раненого сына: "удалив всех, дабы дать ему покой, одна мать осталась сидеть у постели..."[6]. Вопрос: как могла мать удалить прочь от умирающего мужа молодую жену, с которой он прожил лишь 2 года? Фантазировать о плохих отношениях свекрови и невестки или об отсутствии последней по какой-то неизвестной причине вряд ли стоит, естественней думать, что в тот момент у Мстислава еще попросту не было жены.
Здесь нелишне обратить внимание и на другую странность: почему Гида Харальдовна оказалась в Новгороде рядом со взрослым сыном, а не подле мужа, Владимира Мономаха? Опять приходится либо допускать случайное совпадение (приехала в гости, а тут - беда), либо принять более простое и естественное предположение: 12-летний мальчик отправился в нелегкое путешествие в Новгород в сопровождении матери, которая опасалась отпускать своего первенца так далеко от себя и оказалась права в своем предчувствии: вскоре по прибытии их в Новгород мальчик чуть не погиб от столкновения со зверем.
Тогда мы можем с значительной долей уверенности предположить политические последствия этого происшествия: заточение - лишь самая мягкая кара, которая могла ожидать сопровождавших князя и допустивших такую беду Мономаховых бояр. Надо думать, что новгородцев такой оборот устраивал как нельзя лучше: поскольку в тот момент в Новгороде не оказалось власти - ни князя-посадника, ни способных заместить его Мономаховых бояр, за дело управления должны были взяться сами новгородцы и создать временный орган власти, способный заменить князя и его бояр на период его болезни. При этом нельзя сомневаться в том, что новгородцы всячески старались заслужить доверие княгини и медленно выздоравливавшего Мстислава и сделать так, чтобы через несколько месяцев, когда от Владимира Мономаха должны были прибыть новые бояре, ни Гида, ни Мстислав не возражали против того, чтобы новоиспеченный посадник из нов-городцев сохранил часть своих полномочий.