Г.В. Вернадский
Сто лет тому назад, в 1826 году, русская Академия Наук предложила такую задачу на разрешение современных ученых: "Какие последствия произвело господство монголов в России, и именно, какое имело оно влияние на политические связи государства, на образ правления и на внутреннее управление оного, равно как и на просвещение и образование народа". Сроком для представления ответа было назначено 1 января 1829 года. К назначенному сроку поступило лишь одно сочинение на немецком языке, которое не было признано достойным награды. Через несколько лет после неудачной попытки, Академия вновь предложила задачу из той же области, но определила ее гораздо более узко. В Новой постановке (1832 г.) задача была выражена следующим образом: "Написать историю Улуса Джучи или так называемой Золотой Орды, критически обработанную на основании как восточных, особенно Магометанских, историков и сохранившихся от Ханов сей династии монетных памятников, так и древних Русских, Польских, Венгерских и прочее летописей и других, встречающихся в сочинениях современных Европейцев сведений". Срок для решения этой новой задачи поставлен был так же трехлетний (1 августа 1835 г.). На этот раз в Академию поступила также работа на немецком языке, большая и значительная, но, однако, после отзывов академиков Френа, Шмидта, и Круга премия за работу и на этот раз не была присуждена (1). С тех пор прошли десятки лет. Несколько поколений русских ученых трудились над изучением вопросов, поставленных Академией Наук в первой половине XIX века. Многое исследовано и уяснено; помимо источников арабских и персидских привлечены к рассмотрению источники китайские (2). Однако, если мы приблизились теперь к разрешению второго вопроса, поставленного Академией (о Золотой Орде), то первый общий вопрос об удельном весе монгольского ига в истории русского народа остается в сущности до сих пор без ответа. Между тем, то или иное решение этого вопроса имеет громадное значение для понимания всего хода русской истории.
Русскую историю можно рассматривать с двух точек зрения. Можно изучать внутреннее развитие русской жизни и русского народа безотносительно к окружающим народам. Можно с другой стороны стремиться выяснить развитие русской истории на фоне истории мировой. Когда смотрели на русскую историю с этой последней точки зрения, то обычно под мировой историей понимали историю западноевропейского мира. Русская история являлась тогда как бы только привеском истории Западной Европы. Все мировое значение России во времени представлялось лишь в том, что она оберегала западноевропейскую цивилизацию от азиатского "варварства". Излагая происхождение "восточного вопроса" во время русско-турецкой войны при Александре II, историк Соловьев писал так: "У нашего героя древнее и знаменитое происхождение... Восточный вопрос появился в истории с тех пор, как европейский человек осознал различие между Европою и Азиею, между европейским и азиатским духом. Восточный вопрос составляет сущность истории древней Греции; все эти имена, знакомые нам с малолетнего детства, имена Мильтиадов, Фемистоклов близки, родственны нам потому, что это имена людей, потрудившихся при решении восточного вопроса, потрудившихся в борьбе между Европою и Азиею.
Ожесточенная борьба проходит через всю Европейскую историю, проходит с переменным счастием для борющихся сторон; то Европа, то Азия берет верх: то полчища Ксеркса наводняют Грецию; то Александр Македонский со своею фалангою и Гомеровою Илиадой является на берегах Ефрата; то Аннибал около Рима; то римские орлы в Карфагене и в его метрополии; то гунны на полях Шалонских и аравитяне подле Тура; то крестоносная Европа в Палестине; то татарский баскак разъезжает по русским городам, требуя дани, и Крымский хан жжет Москву; то русские знамена в Казани, Астрахани и Ташкенте; то турки снимают крест со Св.Софии и раскидывают дикий стан среди памятников древней Греции; то турецкие корабли горят при Чесме, при Наварине, и русское войско стоит в Адрианополе. Все - одна великая борьба, все - один восточный вопрос". "Но, разумеется, - добавляет Соловьев, - восточный вопрос имеет наибольшее значение для тех европейских стран, которые граничат с Азией, для которых борьба с нею составляет существенное содержание истории, таково значение восточного вопроса в истории Греции; таково его значение в истории России вследствие географического положения обеих стран". Конечно, в историческом весе России этот элемент - защита Европы от Азии - играл роль. Понятно также и возмущение русских мыслителей, когда в Европе об этом забывали.
В свое время (1834 г.) ярко выражено было это возмущение А.С.Пушкиным: "Долго Россия была совершенно отделена от судеб Европы. Ее широкие равнины поглотили бесчисленные толпы Монголов, остановили их разрушительное нашествие. Варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Востока. Христианское просвещение было спасено истерзанной, издыхающей Россией, а не Польшей, как еще недавно утверждали Европейские журналы; но Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна". Несомненно, в исторической роли России была и эта сторона. Русь была в течение ряда веков рубежом между Западом и Востоком, Европой и Азией. Этой стороной, однако, далеко не исчерпывается историческая роль России в истории мировой. Мировая история - понятие гораздо более широкое, чем история европейская. У нас создалась искривленная историческая схема мировой истории. Германо-романская Европа нам представляется основным стержнем исторического процесса. Такое представление создалось, главным образом, на основании бурного роста европейской культуры в XV-XIX веках. Между тем, эта культурная гегемония Европы (притом ее надо понимать преимущественно в ограниченном смысле развития прикладного естествознания и техники, промышленной, военной и политической жизни) - явление временное. Как сложится мировая жизнь уже в XX веке, большой вопрос и большая загадка. Среди германо-романских народов все больше выдвигаются в жизни новые образования - Америка англо-саксонская, а также Америка испано-португальская. Предстоят колоссальные сдвиги народов Азии и Африки - индусов, китайцев, японцев, монголов, турок, негров. Картину столь же непохожую на романо-германскую гегемонию XX-XIX веков, мы находим в прошлом. Так называемое, "падение римской империи" есть соприкосновение средиземноморского греко-римско-сирийского и европейско-арабского мира с миром среднеазиатских и южнорусских кочевников. Кажущийся "регресс" материальной культуры Средиземноморского мира был, с другой стороны глядя, "прогрессом" - грандиозным раздвиганием культурно-исторических и культурно-географических рамок. Кочевники, шедшие волнами друг за другом из черноморских степей, из глубин континента, оказывались часто посредниками между цивилизацией и культурою средиземноморскою и дальнеазиатскою (китайскою и индусскою), не говоря о том, что сами кочевники несли с собою совершенно новую культуру, например, в области искусства.
Материальная культура "римской империи" оказалась бессильна перед напором культуры новых народов-"варваров". Но духовный подъем средневекового мира, связанный с новой религией - христианством, в значительной степени совладал с разбушевавшимися историческими стихиями. Церковь была связующим началом между миром средиземноморским и миром "варварским". Через церковь многие элементы "варварской" цивилизации проникли в жизнь народов, подчиненных ранее римскому мечу. С другой стороны, церковь захватывала в черту своего влияния и своей организации новые "варварские народы". Все дальше на восток двигался центр церковного влияния. Первый церковный "Рим" был в старом средиземноморском Риме. Второй, Новый Рим, был уже на рубеже Европы и Азии, на Босфоре, в Византии. Третий Рим был еще дальше на восток в недрах восточной, монгольской, Руси - в Москве. Царьград, он же Константинополь, Византия тоже был центр Православия в Средние Века. В разные стороны от этого центра, по мере уменьшения его влияния, распространялись боковые (со всемирной для Средневековой истории точки зрения) ветви христианства: на Западе, в мире германо-романской Европы - латинство; на Востоке, в мире Иранской Азии и турецкой и монгольской степи - несторианство.
Вся история Византийского царства проникнута взаимоотношениями со степным Востоком. Теми же отношениями окрашены ранние века русской истории, ее "домонгольский период" - Киевская Русь. Печенеги, Половцы, Торки, Верендеи, Черные Клобуки - все эти, по преимуществу, турецкие народы южнорусских степей входили в постоянное соприкосновение с миром греческим и русским, то враждовали и воевали с Царьградом и Русью, то в отдельных частях и в разных комбинациях вступали с ними в союзные и дружественные отношения. Русская цивилизация и культура постепенно пропитывалась началами, с одной стороны, византийской (то есть греко-восточной) цивилизации и культуры, с другой - цивилизации и культуры степных кочевников, перенимая от них одежду и оружие, песнь и сказку, воинский строй и образ мыслей. С этой точки зрения, монгольское нашествие XIII века не было чем-то принципиально новым. Это была такая же глубинно-материковая волна, только волна необычайной силы и невиданной ранее степени напряжения. Притом эта волна совершенно захлестнула собою русский мир, по крайней мере, восточную его половину. Этим и создана была новая основа русско-восточных отношений. Началось политическое подчинение Русской Земли Востоку - "монгольское иго". В нашем сознании понятие "монгольское иго" связано, прежде всего, с отрывом русской земли от Европы. Однако, это обстоятельство имело и обратную сторону. Если "монгольское иго" способствовало отрыву русской земли от Европы (большой вопрос, насколько глубок был этот отрыв), то с другой стороны, то же "монгольское иго" поставило русскую землю в теснейшую связь со степным центром и азиатскими перифериями материка. Русская земля попала в систему мировой империи - империи монгольской. Мировой характер этой империи как-то недостаточно до сих пор нами сознается. Мировое значение имела римская империя времен Траяна и историческое продолжение ее - византийская империя эпохи Юстиниана, а затем эпохи Василия II.