Репников А.В.
Дроздовский и дроздовцы… Что писали о них советские историки? "11 марта 1918 отряд Дроздовского выступил в Яссы в поход, осуществляя на своем пути массовый жестокий террор…". О красном терроре тогда в силу определенных причин предпочитали не вспоминать.
Потом, в 1990 году, в "Юности" неожиданно вышло интервью с 89-летнем "дроздовцем" Владимиром Ивановичем Лабунским: "Политикой я не интересовался, но, когда пали устои, вера, выход для меня оставался один: постоять за Россию! Когда я уходил к Дроздовскому, отец благословил меня" (1). Впоследствии газета "Русский вестник" опубликовала фрагменты из дневника Дроздовского, а вскоре вышел и сам дневник (2). Появились на родине и воспоминания дроздовцев (3).
Сейчас в серии "Белые воины" издательства "Посев" выходит новая книга, "Дроздовский и дроздовцы", которая, несомненно, привлечет внимание читателей.
Первая часть книги состоит из очерка, рассказывающего о жизни георгиевского кавалера генерала Дроздовского, написанного на основе не публиковавшегося ранее архивного материала. Большая часть документов, представленных здесь впервые вводится в научный оборот, а статьи соратников белого вождя, выходили в свет только за рубежом, и были недоступны широкому читателю. Отдельный раздел первой части книги составляет библиография работ, посвященных М.Г. Дроздовскому.
Кратко остановимся на биографии Михаила Гордеевича. Он происходил из потомственных дворян Полтавской губернии. Характерно, что недвижимость у Дроздовских, вопреки последующим утверждениям советской пропаганды, была более чем скромной.
Михаил родился 7 октября 1881 года в Киеве. В 12 лет остался без матери. Уже в раннем детстве отличался самостоятельностью, но, вместе с тем и замкнутостью, склонностью к одиночеству. Рано начал проявлять интерес к военному делу, и 31 октября 1892 года приказом по военно-учебным заведениям был определен в Полоцкий кадетский корпус; затем переведен во Владимирский Киевский кадетский корпус, из которого был выпущен в 1899 году.
Далее последовала учеба в Павловском военном училище в Санкт-Петербурге. В его характере в то время сочетались своенравие и мужество, откровенность и щепетильность, стремление к самостоятельности и любовь к шалостям, за которые он часто нес наказания (Михаил как-то ради шутки даже вывесил свою визитную карточку на дверях карцера, уверяя всех, что ему предоставили отдельную комнату в училище). Зато на старший курс он был переведен 13-м из 152-х учащихся и окончил Павловское военное училище в 1901 году по первой категории первого разряда, 38-м из 141-го выпускника.
Впереди была служба офицером лейб-гвардии Волынского полка, во время которой Дроздовский не забывал и об отдыхе: "…Все время вплоть до масленицы прошло бешено и промелькнуло как в калейдоскопе, — писал в апреле 1903 года Дроздовский сестре. — До чего я измотался в это время, ты себе и представить не можешь. Балы-маскарады, танц-вечера, различные поездки чередовались одни за другими безостановочно. Теперь у меня много знакомых и было бы еще больше, но мне самому приходилось отказываться от новых знакомств, чтобы хоть один вечер иметь возможность провести дома". Светская жизнь не мешала большой и напряженной работе, и 4 октября 1904 года, выдержав экзамены, М.Г. Дроздовский приказом по Генеральному штабу был зачислен в Академию Генерального штаба.
Он участвовал в русско-японской войне, затем, после начала Великой войны, 18 июля 1914 года был назначен исполняющим должность помощника начальника общего отделения штаба Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта. Тут пригодился и опыт, полученный в свое время в авиационной школе. Не без самоиронии Дроздовский поведал о том, как "летал несколько раз на аэроплане, а раз на воздушном шаре. С дирижабля хотели набросать немцам на головы несколько бомбочек, но по дороге минут десять нас обстреливали свои — непрерывным ружейным огнем. Экипаж отделался благополучно — не зацепили никого, но шар пробили в нескольких местах, и он стал снижаться. Пришлось вместо немецкой стороны уходить домой. Испытал кислые минуты, ибо нет на войне опасности противней, как опасность от своих" (4).
Вплоть до весны нового, 1915 года Михаил Гордеевич получал назначения, на которых задерживался лишь непродолжительное время. В конце марта 1915 он был произведен в подполковники. С 22 октября по 10 ноября 1915 года и с 6 по 16 января 1916 года временно исполнял должность начальника штаба 26-го армейского корпуса. Летом 1916 был произведен в полковники. В боях не раз проявлял мужество и героизм, был ранен. В начале января 1917 получил назначение исполняющего должность начальника штаба 15-й пехотной дивизии.
Отречение Государя и последующие события стали для Дроздовского личной трагедией. В марте он записал: "Вы положились на армию, а она не сегодня-завтра начнет разлагаться, отравленная ядом политики и безвластия. Когда я в первый раз услышал о "рабочих и солдатских депутатах", для меня ясен стал дальнейший ход событий: история — это закон. Что я переживаю? Я никогда в жизни не был поклонником беззакония и произвола, на переворот, естественно, смотрел как на опасную и тяжелую, но неизбежную операцию. Но хирургический нож оказался грязным, смерть — неизбежной, исцеление ушло. Весь ужас в том, что у нас нет времени ждать, пред нами стоит враг с армией, скованной железной дисциплиной, нам нечего будет противопоставить его удару. Так что же я переживаю? Оборвалось и рухнуло все, чему я верил и о чем мечтал, для чего жил, все без остатка… в душе пусто. Только из чувства личной гордости, только потому, что никогда не отступал перед опасностью и не склонял перед ней головы, только поэтому остаюсь я на своем посту и останусь на нем до последнего часа. <…>
Ведь я — офицер, не могу быть трусом, несомненно, что нетрудно было бы поплыть по течению и заняться ловлей рыбки в мутной воде революции, ни одной минуты не сомневался бы в успехе, ибо слишком хорошо изучил я людскую породу и природу толпы. Но, изучивши их, я слишком привык их презирать, и мне невозможно было бы поступиться своей гордостью ради выгоды".
Впереди был Румынский фронт и октябрь 1917 года, после которого Дроздовский стал склоняться к началу борьбы в иной форме. "За последние дни произошли такие события, что окончательно опустились руки — эти кустарные мирные переговоры, созданные кучкой немецких шпионов и осуществленные <под> давлением слепой стихийной массы докончили все. Сами по себе, своими силами, мы уже вернуться к войне не можем, даже хотя бы к оборонительной, ввиду абсолютного разложения армии. Почетного мира для нас уже не будет. Насколько я ориентирован — нет никаких надежд извне. Все это развязывает руки"
В начале 1918 Дроздовский сформировал отряд добровольцев на Румынском фронте, с которым 26 февраля 1918 выступил на Дон и 27 мая 1918 соединился с Добровольческой армией.
О дальнейших событиях рассказывается во второй части книги, целиком составленной из не публиковавшихся ранее воспоминаний и дневников дроздовцев, охватывающих период 1918–1919 гг.
Походу Яссы — Дон посвящены воспоминания П.В. Колтышева, исполнявшего во время похода должность оперативного адъютанта Отряда полковника М.Г. Дроздовского. В сборнике публикуются две первые части его воспоминаний, рассказывающие о пути на Дон.
Воспоминания Колтышева отчасти дублируют дневник Дроздовского, но это не умаляет их значимости. Пройденный дроздовцами путь был труден не только с военной точки зрения. В России разгорался пожар гражданской войны, и нужно было определить свою нравственную позицию по отношению к происходящему, когда "инстинкт культуры борется с мщением побежденному врагу".
9 марта 1918 года Дроздовский записывает в дневнике: "Газетная травля… социалистических листков… желание вооружить всех — впереди нас идет слава какого-то карательного отряда, разубеждаются потом, но клевета свое дело делает, создает шумиху и настораживает врагов. А ведь мы — блуждающий остров, окруженный врагами: большевики, украинцы, австро-германцы!!! Трудно и тяжело! И тревога живет в душе, нервит и мучает" (5).
15 марта следует запись: "Мы живем в страшные времена озверения, обесценивания жизни. Сердце, молчи, и закаляйся воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признается и уважается только один закон — "око за око", а я скажу: "два ока за око, все зубы за зуб", "поднявший меч…". В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этими страшным звериным законом — с волками жить… жребий брошен, и в этом пути пойдем бесстрастно и упорно к заветной цели через потоки чужой и своей крови. Такова жизнь…. Сегодня ты, а завтра я…" (6).
Отметим и приводимые Колтышевом приложения, составленные Специальной комиссией дроздовцев, в том числе и список участников похода Яссы — Дон, который ранее никогда не публиковался. Воспоминания, как и остальные материалы книги, снабжены комментариями, из которых внимательный читатель узнает много полезного для себя. Например, о том, что, несмотря на декларировавшуюся при поступлении в ряды дроздовцев надпартийность, (как и в Добровольческой армии), в отряде действовала тайная монархическая организация, в которую входило до 90% записавшихся офицеров-добровольцев и дроздовцы не скрывали, что их "Отряд представляет из себя политическую организацию монархического направления…". Размежевание белых на "Февралистов", "непредрешенцев" и монархистов давало себя знать. Генерал Краснов не случайно отмечал: "В армии существует раскол — с одной стороны дроздовцы, с другой — алексеевцы и деникинцы".
Воспоминания полковника С.Н. Колдобского, извлеченные из фондов ГАРФ интересны тем, что представляют собой свидетельство одного из офицеров отряда М.А. Жебрака, выступившего на соединение с М.Г. Дроздовским. Ранее об этом отряде и его действиях не было практически никакой точной информации.