Японская экспансия в Маньчжурии принимает большие размеры уже после русско-японской войны 1904-1905 гг. При помощи системы таможенного барьера, финансового контроля и железнодорожных концессий Япония постепенно сосредоточила в своих руках основные экономические ресурсы Южной Маньчжурии. До 1924-1925 гг. Япония беспрепятственно расширяла свои концессионный права в Маньджурии. Но с 1925 г. китайское правительство при поддержке США попыталось противодействовать Японии, которая противоречила сама себе: во время подготовки к войне с Россией в 90-х годах XIX века японцы доказывали, что Маньчжурия – неотъемлемая часть Китая; теперь же: Маньчжуроия – ни исторически, ни этнографически не имеет ничего общего с Китаем, она может сама решать свою судьбу. Уже в меморандуме Танака указывалось, что «Монголия и Маньчжурия никогда не были китайской территорией» (6, с. 425). Это, якобы, было тщательно исследовано японскими учеными. Также в отношении Манчжурии в меморандуме провозглашался путь «мирного проникновения» при помощи японских отставных офицеров, которые возьмут в свои руки контроль над монгольскими князьями (6, с. 427).
Японские притязания на господство в Китае обосновывались так называемой паназиатской доктриной «Азия для азиатов». Эта доктрина стала пропагандироваться всей прессой и другими органами средств массовой информации. К тому же эта идея пропагандировалась и методов введения в школе такого предмета как геополитика. В японских школах была распространена карта «Соседи Японии» (4, с. 427) из пяти концентр: в центре – Токио, первый круг – сама Япония; второй – острова в Тихом океане, Корея, Маньчжурия и часть Монголии; третий – Северный Китай и часть Сибири; четвертый – остальной Китай, Индо-Китай, Гавайские острова, Борнео; пятые – Австралия, западные берега Канады, США.
Японская дипломатия рассчитывала, что мировой экономический кризис помешает Западу вмешаться в дальневосточные дела.
Японию «стимулировало» также то, что в Европе царила атмосфера пацифистских деклараций и конференций, что создавало уверенность в компромиссах и уступках агрессору.
Однако, положение в Китае все более обострялось: росло национально-освободительное движение, которое распространялось уже в Маньчжурии.
Принимая все это во внимание японские военные склонялись к «молниеносной» оккупации Манчьджурии, чтобы поставить Америку и Англию уже перед фактом.
Для этого Япония усилила работу своей дипломатии по созданию агентурной сети в Маньчжурии, Бейпине, Нанкине, Шанхае, Кантоне и других центрах Китая. Дипломатическим прикрытием истинных целей Японии была компания «против красной опасности», то есть против СССР, который, якобы, угрожал подчинить Китай своему влиянию.
В январе 1931 г. эта кампания была уже в разгаре, однако свои намерения Япония тщательно замаскировывала: в январе же 1931 г. японский министр иностранных дел Сидехара заявил, что между СССР и Японией отмечается значительный рост торговли после восстановления дипломатических отношений (6, с. 430).
В сентябре 1931 г. участились случаи передвижения и маневров войск Квантунской армии. 18 сентября в 10 часов вечера в Лютяогоу, севернее Мукдена, произошел небольшой взрыв. Лишь очень немногие обратили на него внимание, но даже они решили, что происходят очередные маневры японских войск, продолжавшиеся в течение нескольких дней. Однако, этот взрыв, инсценированный самими же японцами как акт диверсии, стал поводом для вторжения японских войск. Взрыв произошел на японской линии ЮМЖД, однако по словам Литтона (в начале 1932 г. Лига наций направляет группу наблюдателей во главе с Литтоном для выяснения обстоятельств маньчжурского конфликта и вынесения окончательного решения) этот взрыв не причинил никакого ущерба ЮМЖД. «Этот случай не должен был привести к таким серьезным последствиям, каким явился так называемый маньчжурский инцидент» (7, С. 187). Затем, после взрыва, японцами было выдумано «кровопролитное сражение», (очевидцы же утверждали, что китайцы не сопротивлялись вообще). В течение 12 часов оккупация Маньчжурии было завершена.
24 сентября 1931 г. японское правительство сделало официальное заявление о своей позиции в вопросе о событиях 18 сентября. В заявлении говорилось, что правительство стремится не допустить дальнейшего расширения инцидента и желает уладить его на месте. Однако, это заявление не оказало никакого влияния на правительственные круги и войска, расположенные в северной части города.
Во втором заявлении императорского правительства от 26 октября 1931 г. по поводу маньчжурских событий говорилось: «Нынешний маньчжурский инцидент возник из-за провокационных действий китайской армии, а отправка малочисленных отрядов императорской за пределы Южно-Маньчжурской железной дороги является вынужденной акцией, направленной на защиту жизни и имущества подданных империи» (7, с. 360).
По словам американского профессора Дж. Кроули результатом маньчжурского инцидента были коренные изменения во внешней и внутренней японской политике: «Квантунская армия осуществила вторжение в Маньчжурию и ее захват вопреки решению кабинета министров от 19 сентября локализовать конфликт. Были нарушены и соответствующие инструкции начальника японского генерального штаба. Действия квантунской армии получили широкую поддержку со стороны различных политических партий и организаций, осуждавших правительство за отказ от «национальных идеалом» и потребовавших жесткой и сильной политики, которая могла бы поставить ресурсы Маньджурии и Монголии на службу японским интересам» (8, с. 202).
Это вызвало отставку правительства Вакацуки. Новое правительство одобрило захват Маньчжурии и приступило к организации марионеточного государства Маньчжоу-Го.
Таким образом, в кратчайший срок, в течение трех месяцев военных действий, вся территория Маньчжурии была оккупирована японской армией. 1 марта 1932 г. было создано государство Маньчжоу-Го, независимость которого была чисто формальной. 15 сентября 1932 г. Япония «признала» Маньчжоу-Го и заключила с ним военный союз, который предусматривал право Японии содержать в пределах Маньчжоу-Го свои войска «для поддержания государственной безопасности» (6, с.440). Все это в итоге привело к резкому ухудшению отношений с США и Великобританией.
Осенью 1932 г. комиссия Литтона представила Лиге наций доклад о «точно составленном плане поведения японцами на случай возможных военных действий между ними и китайцами; о том, что китайские войска не хотели попадать на японцев и не угрожали жизни и имуществу японских подданных; что Мманьчжурия является китайской страной» (25, с. 176). Интересно, что в докладе комиссии Литтона было отмечено, что «Договор 9» неблагоприятен для Японии» (25, с. 178), что при разрешении маньчжурских проблем надо учитывать интересы СССР, однако и признать интересы Японии (25, с. 184).
Комиссия Литтона рекомендовала Лине наций воздержаться от признания Маньчжоу-Го и созвать конференцию для обсуждения вопроса об интернационализации Маньчжурии. Также было рекомендовано превратить Маньчжурию в «автономную» область со специальным режимом управления, основанном на сочетании территориальной и административной целостности Китая с предоставлением Маньчжурии широкой автономии и с признанием наличия в Маньчжурии особых прав и интересов Японии.
Лига наций в своих решениях ни одним словом не обмолвилась о применении санкций против Японии.
Из воспоминаний участника тех событий, японского дипломата, Того Сигэнори, видно, что уже «20 февраля 1933 г. было принято окончательное решение, по которому в случае отказа Лиги принять наши (японские – Т. Е.) требования (относительно Маньчжурии) наша (японская) делегация должна была покинуть заседание Ассамблеи» (2, с. 155).
После вынесения резолюции в Лиге наций представитель Японии Мацуока заявил, что «его правительство сильно расходится с Лигой в способах достижения мира на Дальнем Востоке и что достигнут предел в его попытке сотрудничать с Лигой в японо-китайском конфликте» (9, с. 102). После этого японская делегация покинула заседание Лиги наций и вообще Женеву. А 27 марта 1933 г. Япония демонстративно заявила о своем выходе из Лиги наций.
После того, как глава японской делегации в Лиге наций Мацуока 24 февраля 1933 г. покинул зал заседаний, символизируя выход Японии из этой международной организации, он неофициально посетил ряд еврропейских столиц, в том числе и Германию. Мацуока показали гигантские заводы «ИГ Фарбениндустри», Круппа, Сименса и др. 4 марта в немецкой прессе Мацуока назвал Германию «единственной страной» в истории, которая имеет столько параллелей с историческим путем Японии и которая также борется за признание своего места в глазах всего мира» (10, с. 107). Мацуока был принят руководителями Рейха. В конце марта 1933 г. немецкие консулы в Маньчжурии получили из Берлина приказ тесно сотрудничать с японцами.
В тот же день, когда Лига Наций приняла резолюцию по докладу Литтона, японцы вторглись в провинцию Жэхэ.
Существовавший ранее лозунг защиты «японских прав и привилегий» на континенте был заменен новым – «поддержание мира в Восточной Азии» и «сотрудничество между Маньчжоу-Го и Японией». Причем, как отмечал 6 мая 1933 г. генштаб военно-морских сил Японии, после выхода из Лиги наций и создания Маньчжоу-Го «безопасность Восточной Азии отныне целиком зависит от реальной мощи империи» (8, с. 203). Это, в свою очередь, вызвало существенный рост военных ассигнований.
В высших военных и политических кругах Японии существовали расхождения относительно приоритетов внешней политики страны. В 1932 г. образовался «кабинет национального единства» во главе с адмиралом М. Сайто. Была создана конференция пяти министров (премьер-министр, министры иностранных дел, армии, флота и финансов) как высший орган по выработке политической линии.