В эстетике русского футуризма есть принципы, в контексте темы “Февраль и футуризм” не столь важные— антитехницизм, антииндивидуализм и др.[47] Косвенно с Февральской революцией связан вопрос о национализме русских футуристов. В начале XX века национальный вопрос чрезвычайно обострился, в обществе распространялись шовинистические взгляды. Футуристам за их некоторые полемические, во многом, эпатажные высказывания, эти взгляды приписывались. Хлебникова обвиняли в великорусском шовинизме советские исследователи 30–40–х, некоторые исследователи 70-х,[48] Марков. Доставалось и другим футуристам. В то же время невозможно не заметить, что футуристический национализм связан с обращением к примитиву, русскому и восточному— наиболее резкие высказывания принадлежат, тем кто основательно обращался к пластам народной культуры— Хлебникову, Ларионову и его группе. Национализм футуристов был следствием их интереса к народной культуре, с одной стороны, и реакцией на упреки в подражании Западу, с другой. Это отчетливо видно на материале лекции И. Зданевича “О футуризме”, прочитанной в Петербурге в апреле 1913— Зданевич, два года назад подражавший Маринетти, утверждал, что русское искусство всегда было грабежом на большой дороге и сточной трубой Запада, подлинное искусство находилось только в деревне, и только футуристы(Гончарова и др.) смогли поднять русское искусство до уровня народного, противостояние между Западом и Россией Зданевич расценивал как противостояние Европы и Азии, Россию ассоциировал с Золотой ордой.[49] Хлебников осмысливал противостояние Запада и России точно также, в антигерманской статье “Западный друг”, опубликованной в 1908 году в беспартийно–прогрессивной газете национальной ориентации “Славянин”, Хлебников указывает, что именно монгольская кровь сделала русскую народность столь немцеупорной.[50] О том что, Хлебников был чужд шовинизма, наглядно свидетельствуют слова из статьи 1913 года “О расширении пределов русской словесности”— “Мозг земли не может быть только великорусским. Лучше, если бы он был материковым.”[51]Þ Национализм русского футуризма носил эстетический, иногда просто эпатажный характер, был элементом антибуржуазной эстетики, а не буржуазной чертой.