В Польше Отрепьев наивно рассказал, как некий монах узнал в нем царского сына по осанке и «героическому нраву». Безыскусность рассказа служит известной порукой его достоверности. Современники записали слухи о том, что монах, подучивший Отрепьева, бежал с ним в Литву и оставался там при нем.
Московские власти уже при Борисе объявили, что у «вора» Гришки Отрепьева «в совете» с самого начала были двое сообщников -Варлаам и Михаил(в других источниках _Мисаил )Повадьин. Из двух названных монахов Михаил был, кажется, ближе к Отрепьеву. Они вместе жительствовали в Чудовоммонастыре, оба числились крылощапами. Вместо решили отправиться за рубеж. Варлаам, по его собственным словам, лишьприсоединился к ним.
Наибольшую осведомленность по поводу Михаила проявил автор «Сказания» .Он один знал полное мирское имя Михаила—- Михаил Трофимович Повадьин, сын боярский из Серпейскп.Автор «Сказания» неколькими меткими штрихами рисует характер Михаила. Когда Отрепьев позвал его в севернрые украинские города, Михаил обрадовался, так как был «прост сой в разуме, не утвержден». Сказанное рассеивает миф, будто интригу мог затеять Мичаил. Чу-довский чернец оказался первым простаком, поверившим в Отрепьева и испытавшим па себе его гипнотическое влияние.
Варлаам был человеком совсем иного склада, чем Михаил. Его искусно составленный «Извет» свидетельствует об изощренном уме. ВарлаамЯцкий, по его собственным словам, постригся «в немощи». Отсюда можно заключить, что он был много старше двадцатилетнего Отрепьева.
Несколько помещиков Яцких служили в Коломенском уезде, как и отец Юрия Отрепьева. Вообще члены этой семьи не отличались благонравным поведением. В коломенской десятке, где записан был Богдан Отрепьев, против имени двух Яцких значилась помета: «бегают в разбое».
Обстоятельства пострижения ВарлаамаЯцкого неизвестны. Во всяком случае, постригся он не в Москве, а в провинции. Как и другие монахи, Варлаам немало исходил дорог, прежде чем осел в столице. Бродячие монахи были повсюду желанными гостями, поскольку от нихлюди узнавали всякого рода новости, слухи н пр. Будучи человеком острого ума, Варлайм,по-видимому, первым оценил значение толков о чудесном спасении законного наследника Дмитрия, захвативших страну.
Бродячее духовенство не случайно стало средой, и которой окончательно сформировалась самозванческая интрига. Монахи знали настроения народа и в то же время были вхожи в боярские дома. В своей челобитнойВарлаамрассказывал, что познакомился с Михаилом в доме Ивана Ивановича Шуйского. В «Извете» царю ВасилиюШуйскомуВарлаам по понятным причинам назвал лишь имя опального князя ИванаШуйского, Кем были другие покровителиВарлаама? Кто из них инспирировал интригу? Ответитьна всеэти вопросы невозможно. Ясно, что враждебная Борису знать готова была испробовать любые средства, чтобы покончить с выборной земской династией,Чернецы оказались подходящим орудием в их руках. Борис Годунов был опытным и прозорливым политиком и его догадки насчет подлинных инициаторов интриги имели под собой достаточно оснований.
Кремлевские монахи и недовольные царем бояре не предвидели последствий дела, которое они сами же и затеялти. Когда появление «Дмитрия» вызвало повсеместные восстания черни, они отшатнулисьот него и постарались доказать свою преданность Борису. Рассказ Варлаама о том, что он впервые увидел Отрепьева на улице накануне отъезда в Литву и последний назвался царевичем только в Брачиие у Вишневецкого, звучит как неловкая ложь. «Извет» Варлаама проникнут страхом, ожиданием суровой расправы, а это как нельзя лучше подтверждает предположение, что именно Варлаам подсказал Отрепьеву его роль.
Слухи о чудесно спасшемся сыне Грозного захлестнули страну, и инициаторы авантюры рассчитывали использовать народную утопию в затеянной игре. Но они были столь далеки от народа, что их планы потерпели крушение при первых же попытках практического осуществления.
Когда Отрепьев пытался открыть свое «царское» имя сотоварищам по Чудову монастырю, те отвечали откровенными издевательствами — «они же ему нлеваху и на ймехпретворяху». В Москве претендент на трон не нашел ни сторонников, ни сильных покровителей.Отъезд его из столицы носил, по-видимому, вынужденный характер. Григория гнал из Москвы воцарившийся там голод, а также и страх разоблачения.
В своей челобитной Варлаам Яцкий старался убедить власти, будто он предпринял первую попытку изловить «вора» Отрепьева уже в Киево-Печорском монастыре. Но его рассказ не выдерживает критики. В книгах московского Разрядного приказа можно найти сведения о том, что в Киево-Печерскоммонастыре Отрепьев пытался открыть монахам свое «царское»имя, но потерпелел такую же неудачу, как и в московском Чудовом монастыре. Чернец будто прикинулся больным и на духу произнался печерскому игимену ,что он царский сын , «а ходит буттои ыскусс,«с пострижеп,избогагочи, укрывался от царя Бориса...».Печерский игумен указал Отрепьеву и его спутникам на дверь.