Читатель может спросить: а ради чего, собственно, сейчас, в 21 веке, вспоминать полузабытые фантастические учения средневековья? Разве они не погибли давным-давно? Дело в том, что на самом деле гностицизм никогда не исчезал: еще в начале он проник в самое сердце своего врага – христианства, и благополучно просуществовал до нашего времени.
И. С. Свенцицкая в своей книге «Тайные писания первых христиан» подробно описывает появление гностических элементов в раннем христианстве. В первые века н. э. христиане почитали десятки евангелий наряду с теми четырьмя, которые сейчас входят в Новый завет, и многие из них были явно гностическими, со всеми типичными для гностиков утверждениями – что бог не имеет отношения к сотворению мира, что вселенная появилась в результате злой воли темных сил, что хозяином видимого мира является сатана и т.д. Элементы гностического мироощущения во множестве проникли даже в святая святых христиан – в Новый завет («сатана – правитель мира сего», Иоанн 12:31, 14:30, 16:14; «сатана – бог века сего», 2 Кор. 4:4), смущая верующих и порождая сомнения во внимательных читателях. По мнению Свенцицкой, появлением монашества христианство также обязано влиянию гностицизма; и действительно, Христос жил и проповедовал в гуще народа, помогая людям – откуда же взялась ненависть ко всему телесному, материальному, сама идея бегства от мира, лежащая в основе монашества, безбрачия духовенства, традиции самоистязания, и всех других проявлений концепции «умерщвления плоти»?1
Во 2 веке гностик Маркион, после многих лет проповедей в Малой Азии, приехал в самую влиятельную общину – римскую, и почти сразу занял в ней ведущее положение. А между тем в его учении мы встречаем все те же классические гностические элементы: призрачность Христа, злобность ветхозаветного бога, темная природа материального мира, требование полного воздержания ради прекращения рода человеческого – чтобы не увеличивать число страдальцев, и т.д.1
Чуть позже аквилейский епископ Присцилиан облек гностические мифы в христианскую терминологию и заразил новым антижизненным учением наиболее образованные и благородные умы Испании и Галлии. Его учение широко распространилось еще и благодаря тому, что принималось за подлинное христианство – до 380 года, когда оно было осуждено соборами в Сарагосе и Бордо. После этого присцилиане уходят в подполье, но и несмотря на регулярные репрессии их церковь еще на протяжении веков существует как отдельное и мощное вероисповедание, будучи, что характерно, особенно популярно среди духовенства.2
В середине 2 века крупнейший и самый влиятельный гностик Валентин, прославившийся в Риме своими речами, почти стал епископом, и только после своей неудачи стал открыто проповедовать гностические идеи; очевидно, в противном случае он стал бы проповедовать их скрыто, как сотни других «христианских» епископов.
Св. Августин, «отец» христианской церкви, в молодости бывший манихеем и принявший крещение только в 30 лет после мучительных колебаний, подарил нам представление о том, что все происходящее в мире является выражением борьбы двух миров – «града» небесного, то есть лучшего, совершенного, и «града» земного, то есть нашего, материального. Антижизненный характер этой концепции самоочевиден, и тем не менее она стала доминирующей в современном христианстве. Другой его «подарок» - идея об изначальном предопределении людей к раю или к аду; иными словами, ты попадешь туда, куда тебе предначертано попасть, злые или добрые дела не играют при этом никакой роли. Но это прямое заимствование у гностиков! А ведь ничего подобного библейский Христос и близко не говорил! Неудивительно, что внесенные Августином в христианство зерна гностицизма на протяжении всего средневековья питали собой различные ереси. Он же призывал к бескомпромиссной борьбе с еретиками (видимо, забыв, кем он был в молодости), включающей в себя и применение насилия; тем самым он оправдывал дела инквизиции задолго до ее появления.3
Примеры сильнейшего влияния гностических идей на христианскую церковь в период ее формирования можно множить и множить; естественно, это не могло пройти бесследно. Впечатления первых лет нашей жизни являются причиной поступков, которые мы совершаем много лет спустя; концепции, захватывавшие христиан в период становления христианской религии определили ход ее эволюции на много веков вперед. И пусть читателя не смущает большой временной разрыв между причиной и следствием – идеи, образы, типы мироощущений могут жить в подсознании народов столетиями, в моменты сильных потрясений взламывая хрупкую оболочку сознания и порождая иррациональные, болезненные учения в, казалось бы, вполне здоровом обществе, несмотря на то, что имена «авторов» вируса давно забыты.
Но, помимо скрытого существования, гностицизм проявился еще и в огромном количестве разных учений, философских школ и направлений в искусстве. Здесь у нас нет возможности углубляться в детали, но исследователи этого вопроса готовы расширять список явлений, ставших последствием популярности гностических прозрений начала н.э., до бесконечности. Лев Гумилев относит сюда и экзистенциализм, отрицающий значимость всего остального перед некой загадочной «экзистенцией». Помните все эти мрачные афоризмы Сартра, вроде «Ад – это другие», или «Человек – это мертвец в отпуске»? Немецкий культуролог Петер Козловски провел параллели между гностицизмом и гегельянством.1 А если задуматься, то гностический элемент присутствует в любой идеалистической философской концепции – разве не основой ее является утверждение, что материальный мир вторичен по отношению к идеальному? Ю. М. Слободнюк посвятил целую книгу исследованию гностических элементов в русской поэзии Серебряного века. Книгу, правда, критики встретили насмешливыми рецензиями, но на самом деле попытка эта интересная и нужная, и, я думаю, поэты бы как раз поняли о чем пишет этот автор, в отличии от критиков, привыкших мыслить штампами. И уж совсем традиционно относят к потомкам гностиком многих мистиков, таких как Гурджиев, Блаватская, Рерихи и других – всех, где присутствует эзотерический элемент. Другие ученые ищут не последствия гностицизма, а его корни, и тоже приходят к любопытным выводам. В. Анц отметил прямые параллели «основного гностического мифа» в вавилонской мистерии «восхождения души». Представители немецкой школы изучения религии выписали целую систему гностических параллелей в учениях египетских, иранских, брахманистских, античных. Уже в 1828 г. И.Я. Шмидт, немецкий буддолог, живший в России, выпустил книгу «О родстве гностических, теософских учений с религиозными системами Востока, преимущественно с буддизмом».2
В общем, ученые считают гностицизм звеном между эзотерическими традициями древности и нашего времени. По-видимому, он и должен оставаться религией немногих, философией интеллектуальной элиты, и выход его за этот круг, широкое его распространение, угрожая благосостоянию общества, вызывает защитную реакцию общественного организма, и в результате гибнут люди, которым лучше бы вообще этого не касаться.
Да, но мы не ответили еще на вопрос о том, почему вообще люди выбирают негативное мировоззрение, причем чаще всего именно люди, принадлежащие к продвинутой прослойке человечества?
Тем, кто судит о прошлом по историческим романам и голливудским фильмам, трудно себе представить насколько безобразным было то время, насколько беззащитным был тогда человек. Впрочем, большинство людей приспосабливается ко всему, особенно, если не знает, что может быть иначе. Но люди отличаются от муравьев тем, что среди них всегда находятся те, кто видит дальше веточек и травинок, для кого есть вещи более важные, чем извлечение материальной выгоды из данных обстоятельств.
В то время у таких людей поводов для оптимизма было немного. Они особенно остро чувствовали несправедливость, несовершенство окружающего, и разум их тосковал по иному миру – гармоничному, правильному, совершенному. И тогда они неизбежно начинали придумывать новые утопии – свои схемы лучшего мира, мира их мечты.
Так вот, здесь они шли разными путями. Одни приходили к мнению, что мир сам по себе хорош, нужно только каким-то образом изменить социальное устройство, сделать людей лучше и их жизнь легче. Из этих ростков в итоге появился гуманизм, пророки которого объявили человека центром вселенной и конечной целью любых усилий.
Те же, кто отчаялся, не нашел себе места в этом обществе, не смог применить свой талант, чувствовал себя чужим ему – проклинал и этих людей, и этот мир. Как все интеллектуалы и мечтатели, с детства привыкшие к чувству внутреннего превосходства над другими, они были людьми болезненно самолюбивыми. Поэтому они решали, что это не они, а мир безнадежен. И ничего нельзя исправить – этот мир и эти люди просто недостойны их. Это всего лишь плохая копия другого, совершенного мира, их настоящего дома, и перебраться туда – их главная и единственная задача. А раз так, зачем что-то делать, стараться что-то здесь улучшать? Нужно просто ждать – ждать переезда в лучший мир.
И поколения интеллектуалов шли по этому пути, создавая все новые антижизненные системы, красивые, трагичные и уводящие людей в бездну, из которой можно было вернуться очистившимся и просветленным, а можно было совсем не вернуться. В первые века нашей эры учителя-гностики и толпы их последователей уходили в труднодоступные места и предавались мрачным размышлениям, ожидая смерти как избавления от мук земного существования. Может быть, им нужно было заняться чем то другим? Может быть. А может быть, из того, что эта традиция не угасает и не прерывается, следует, что и в этом раскаленном горне для беспокойных душ есть необходимость? Кто знает…