В Евангелии Истины отсутствуют моральные поучения и этические нормы. Христианство для его автора - возвращение к истинному знанию о боге, которого люди забыли, открытие божества в самом себе. Подобно поэтам, он сравнивает земную жизнь с тревожным сном. Люди - жертвы пустых образов из снов, они находятся во власти страха и тоски. Они забыли, откуда они вышли и куда могли бы вернуться. Незнание Отца и есть причина их страхов, их неуверенности. Но также как свет разгоняет ночные видения, так и гносис (мистическое познание) освобождает людей от страха. Человек, открывший в себе божественный дух, возвращается к богу: "Когда его зовут, он слышит, он отвечает, он направляется к Тому, кто зовет его, и возвращается к нему..." Обладая гносисом - внутренним откровением, человек выполняет волю "зовущего его". Посредством гносиса люди пробуждаются, вспоминают, освобождаются от ошибок "Благо человеку, который обрел самого себя и пробудился" - вот, по существу, единственный путь к спасению, о котором говорится в Евангелии Истины. "Знание" носит для автора этого произведения чисто интуитивный характер, оно вложено в душу человека. "Маленькие дети обладают знанием Отца", - сказано в этом Евангелии.
Евангелие Истины написано простым, ясным и в то же время сильным языком, оно рассчитано, прежде всего, на эмоциональное воздействие. Оно больше похоже на проповедь, чем на теологический трактат. Следующее произведение из библиотеки Наг-Хаммади, которое мы рассмотрим, Евангелие Филиппа, наоборот, представляет собой что-то вроде поучения для посвященных, для небольшой группы избранных. В нем нет сюжета, это собрание рассуждений и афоризмов, связанных только общей темой.
С самого начала мы встречаем упоминание о том, что познать истину и спастись могут только избранные, только те, кто обладают божественной искрой: «Но прозелит не создает прозелита: [люди истинные] таковы, каковы они [с самого начала]» (1). Те же, кто не обладают гносисом, вообще не живут и, являясь мертвецами, не могут и умереть.
Язычник не умирает, ибо он никогда не жил, чтобы он мог умереть. Тот, кто поверил в истину, начал жить, и он подвергается опасности умереть, ибо он живет. (4)
Есть здесь и декларация нравственного релятивизма, выраженная аллегорически:
Жемчужина, если она брошена в грязь, не станет более презираемой, и, если ее натрут бальзамом, она не станет более ценной. Но она всегда ценна для ее обладателя. Подобным образом сыновья Бога, где бы они ни были, они всегда имеют ценность для их Отца. (48)
Кроме общности основных идей, у многих гностиков мы встречаем одни и те же образы, переходящие из трактата в трактат. Здесь мы снова видим изложенный Симоном Магом миф о падении души в материальный мир, где она находиться в плену (здесь – у «разбойников») и родвергается унижениям. Спаситель спускается из совершенного мира в мир материальный, чтобы вызволить ее отсюда.
Очень ясно проступает в этом евангелии характерное гностическое представление о разделении мира на противоположные начала: свет и тьму, жизнь и смерть, мужское и женское, правое и левое, истину и заблуждение. Добро и зло - лишь одно из противоречий, существующих в мире. Подобные представления имели очень древние корни. Уже в первобытном искусстве и мифотворчестве можно проследить дуалистическое восприятие мира. Но то, что было для первобытного человека естественным свойством окружающего мира, в религиозно-философских учениях II в. стало знаком его несовершенства и обреченности. Автор Евангелия Филиппа писал в этой связи: "Когда Ева была в Адаме, не было смерти. После того, как она отделилась от него, появилась смерть. Если она снова войдет в него и он ее примет, смерти больше не будет". Этот разорванный, смертный мир не мог быть, согласно учению Евангелия Филиппа, создан абсолютным божеством. Возникновение материального мира было ошибкой: "Мир произошел из-за ошибки. Ибо тот, кто создал его, желал создать его негибнущим и бессмертным. Он погиб и не достиг своей надежды. Ибо не было нерушимости мира и нерушимости того, кто создал мир..." Кто создатель мира - в Евангелии не сказано. Но там упомянуты различные "силы", "власти" (по-гречески - архонты), ангелы, которые заполняют разрыв между божеством и миром. Архонты - злые силы - хотели запутать и поработить людей, так как они знали, что человек одного происхождения с тем, что "воистину хорошо".
Совершенство человека для автора Евангелия Филиппа лишено моральных характеристик: совершенный человек - это тот, кто облечется совершенным светом и сам станет светом. Но, став светом, человек тем самым перестает быть личностью. В этом учении крайний индивидуализм, выраженный в обращении к внутреннему миру изолированного человека, сочетался с фантастическим стремлением преодолеть изолированность столь же крайним способом - соединением человеческого духа со всеобщей божественной духовной сущностью.
Один из вопросов, который должен был встать перед гностиком-христианином, - это вопрос о том, как сочетать избранность пневматикой, людей, обладающих "духом", с христианской проповедью, обращенной ко всем людям, с идеей о том, что ученики и последователи Иисуса должны распространять его учение. Как бы в ответ на эти вопросы автор Евангелия Филиппа выдвигает мысль, что человек, не обладающий духовной сущностью, вовсе не человек, а животное в человеческом обличье. По его словам, Адам съел плод дерева, которое порождает животных; плод дерева животных породил людей-животных. Еще раз он возвращается к этой мысли в том месте евангелия, где определяется, что именно должен делать ученик бога. Ученик бога должен распознать под телесными формами душу каждого. (119)
1. Хозяин в домах нажил всякое: и детей, и рабов, и скотину, и собак, и свиней, и пшеницу, и ячмень, и солому, и траву, и [кости], и мясо, и желуди.
2. Но он мудрый, и он познал пищу каждого: перед детьми он положил хлеб [и оливковое масло и мясо], перед рабами он положил [клещевинное масло и] пшеницу, и скоту [он бросил ячмень], и солому, и траву.
3. Собакам он бросил кости, [а свиньям он] бросил желуди и крошки [?] хлеба.
4. Так и ученик Бога.
5. Если он мудрый, он постигает ученичество.
6. Формы телесные не введут его в обман, но он посмотрит на состояние души каждого [ и] заговорят с ним.
7. Есть много животных в мире, имеющих форму человека.
8. Когда он познает их, свиньям он бросит желуди, скотине он бросит ячмень, и солому, и траву, собакам он бросит кости, рабам он даст всходы, детям он даст совершенное.1
Свиньи и псы в этом отрывке напоминают аналогичные образы в Нагорной проповеди из новозаветного Евангелия от Матфея: "Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас" (7:6). Нагорная проповедь, содержащая, по-видимому, наиболее древнюю в Новом завете христианскую традицию, обращена ко всем уверовавшим в Иисуса. Псы и свиньи в ее контексте - враги, преследующие его учение, от которых надо оберегать "святыню". Проповедь изобилует моральными призывами. Именно в ней обещается награда "нищим духом" (или, по Евангелию от Луки, просто нищим). В Евангелии Филиппа знакомый образ претерпевает изменения: это не аллегорическое изображение врагов, а характеристика извечной сущности людей-животных, которые не способны постичь истину. Внешне образ сохраняется, но суть его меняется кардинально. Такое обращение с традиционными образами и символами было свойственно всем христианским направлениям, по-разному толковавшим эти образы и символы, продолжая при этом считать свое учение истинно христианским.
В приведенном отрывке из Евангелия Филиппа полностью отсутствует как социальный, так и этический аспект разделения людей. Для его автора существен только аспект духовный. Реальные отношения приводятся как пример, но им придается совершенно иной смысл: рабы здесь не рабы людей, а рабы мира, рабы своего незнания и дети здесь не дети в прямом смысле слова, а сыновья бога, которых должен открыть ученик и которым он передает истинное учение. Итак, в гностическом понимании задача проповедника христианства заключается в том, чтобы найти "детей" и передать им "совершенное", т. е. помочь им обрести гносис, раскрыть свою истинную сущность. Учение Евангелия Филиппа - для избранных, для тех, кто способен соединиться с логосом.
Таким же образом исследовав и некоторые другие тексты библиотеки Наг-Хаммади: Свидетельство Истины, О происхождении мира, Парафраз Сима и Апокриф Иоанна; мы и там обнаружили те же признаки гностического мировоззрения, а именно:
1. Осмысление освобождения через особый тип знания для «посвященных»
2. Различение людей по природным склонностям к «освобожденному знанию» (различение «духовных», «душевных» и «плотских» людей)
3. персонификация Премудрости в виде женской ипостаси божества (София)
4. докетическая интерпретация личности Христа
5. выраженный нравственный релятивизм
6. различение в Божестве «спокойного», безличного Абсолюта и вторичного, активного демиурга
7. употребление особой, гностической терминологии (эоны, плерома и т.д.)
РЕЛИГИОЗНЫЙ ДУАЛИЗМ 7-13 ВВ.
Первые группы павликиан появились в 7 в. в византийской Западной Армении. Название это считают производным от Павла Самосатского, чьи взгляды были осуждены в 269 году собором в Антиохии. Физическим основателем павликианства был армянин Константин из Мананали, расположенной в окрестностях Самосаты. В правление Констана 2 (641-668) Константин, приняв имя «Сильван», собрал вокруг себя группу последователей в армянском городе Кибоса. Среди его последователей были не только армяне, но и греки, сирийцы, арабы.