Несравнимый с дореформенной эпохой размах получили крестьянские миграции. Зависимость от общины, конечно, сдерживала этот процесс, и все же масса крестьян устремилась после реформы из старинного земледельческого центра Европейской части России в новые, начатые освоением районы Юга и Юго-Востока. Малоимущая, обездоленная часть мигрантов вливалась здесь в армию наемного труда, которая по темпам роста уступала лишь занятости в исключительно быстро растущем ж/д хозяйстве. С другой стороны, зажиточная, предпринимательская часть мигрантов оседала на окраинах для заведения земледельческого хозяйства. Много земель здесь было свободных, незаселенных, и поэтому, наряду с покупками и арендами, на Юго-Востоке появляется так называемое захватное землевладение и создается крестьянское хозяйство фермерского типа. Перемещение российского зернового центра осуществлялось во второй половине XIX в. основном усилиями крестьянства, и это расширяло возможности и улучшало условия его хозяйствования.
Такое же значение имела растущая специализация с/х производства. Формируются отрасли, составляющие исключительно достояние помещичьих хозяйств, например, свеклосахарное производство (что уже упоминалось в данной курсовой работе), и отрасли, почти целиком крестьянские, наполняющие продовольственный рынок различной продукцией торгового земледелия. Это – выращивание и переработка картофеля, быстро входившего в пищевой рацион всех слоев населения, промышленное огородничество и садоводство, в северо-западных губерниях.
После реформы в деревнях, особенно центрально-нечерноземных губерний, растет отходничество, снабжающее наемной рабочей силой быстро растущую промышленность. В нем участвуют малоимущие слои земледельцев, безлошадные, беспосевные, разоряющиеся сельские кустари, а иногда и члены сравнительно обеспеченных семей, поступающие на работу не ради заработка, как первые, а чтобы получить дополнительные средства для вложения в собственное производство. Численность наемных рабочих растет очень быстро, только за первые пореформенные десятилетия, с 1865 по 18/90г., почти утроилась. Отходничество, особенно в города с крупной промышленность, меняет, условия и привычки деревенской жизни: повышает грамотность, увеличивает потребность в фабричных изделиях, повышает значение денег в крестьянском хозяйствовании.
Главной основой крестьянского хозяйствования оставалось надельное землепользование, к началу 900-х гг. надельный фонд составлял 124 млн. дес., тогда как купчие земли исчислялись лишь в 15 млн. дес. Поэтому общие результаты крестьянского с/х производства, а вместе с ними и весь жизненный уклад деревни определялись, прежде всего, условиями надельного землепользования. А они были весьма тягостны.
Неизбежным спутником общинного землепользования являлась чересполосица. Она была двух видов. Одна проистекала из методов отвода земли крестьянам по реформе 1861г., когда эта земля оказывалась окруженной или в нее вклинивались земли крупных владельцев – помещиков, казны, уделов. Община получала поэтому землю не в виде цельного массива, а разбросано, в виде нескольких, или даже многих полей, кусков, расположенных чересполосно с частновладельческими землями, зачастую очень отдаленных от деревни. Другой и особенно тяжкой для крестьянского хозяйства была внутриобщинная чересполосица. Земли отдельных дворов должны были быть равноценными по их суммарной производительности и поэтому выделялись в виде полос, разбросанных на участках разного плодородия. В большинстве губерний надел состоял из 20, 25, а иногда и более полос. Такая чересполосица требовала единых, принудительных севооборотов, применения однотипной с/х техники, единовременного проведения уборочных работ, чтобы до очередного сева ранние поля могли служить общинным пастбищем и т.п. Общинные порядки землепользования были сильным препятствием для выделения из крестьян настоящих хозяев.
Малоземелье и чересполосицы вынуждали многих крестьян обращаться к аренде земли, главным образом, вненадельной у помещиков, и за неимением денежных средств соглашаться на натуральную оплату: отработками на помещичьей земле. Несовместимость специализации крестьянского хозяйствования с правилами общинного землепользования приводила в некоторых районах страны к забрасыванию наделов, сдаче надельных полос в аренду и аренде вместо них цельных кусков помещичьих земель. Сделки эти отнюдь не были равноценными: арендные платы за надел были значительно ниже цен за аренду у помещиков. Но для многих крестьян это была единственная возможность расширить и несколько упорядочить свое землепользование. Вообще сдача надела в аренду нередко означала прикрытую форму его продажи, в конечном счете, проникновение, в обход закона, товарного начала в надельное землепользование.
В конце 1890-х гг. крестьяне по всей Европейской части России арендовали 24 млн. дес. пашни, 13 млн. дес. пастбищ. Особая сумма взимаемых за них платежей составляло 305млн. руб. и изымала примерно две пятых валового крестьянского дохода. Это было даже больше всех прямых налогов, собиравшихся с крестьянских надельных земель и составлявших в 1901г. сумму в 284,3 млн. руб.
Налогообложение тоже трагично сказывалось на доходе и жизненном уровне крестьянского населения. В первые пореформенные десятилетия налогообложение деревни мало отличалось от дореформенного. Однако стрессовые экономические ситуации, прежде всего неурожай и голод 1880 г., заставили правительство пойти на некоторые финансово-налоговые преобразования.
В 1881 г. было объявлено о понижении выкупных платежей. Для бывших помещичьих крестьян они понижались на 1 рубль с каждого душевного надела, в целом для этой основной группы сельского населения на 8,5 млн. руб. Были сделаны также скидки с платежей государственных и удельных крестьян. Эти понижения не означали какого-либо радикального пересмотра проблемы выкупа и были малоощутимы для деревни. Они не повлияли на то, что и помещичьи, и государственные, и удельные крестьяне смогли бы окончательно расплатиться за землю только в 1950-х гг.
Самой значительной акцией в области налогообложения была отменена в 1886г. подушной подати. Установленная в 1724 г. Петром I и просуществовавшая более 150 лет, эта подать была не только тяжелейшей, составляла 70% всей поступавшей в бюджет суммы прямых налогов, но и давно уже стала явным анархизмом, поскольку взималось по личностному, а не по имущественному признаку. Подушную подать заменил поземельный налог, сохранявшийся, а России вплоть до аграрного переворота 1917 г. По абсолютным размерам и, соответственно, по доле в доходной части государственного бюджета, он был меньше подушной подати. Это было сделано в интересах помещиков, тоже обязанных уплатой нового налога. Крестьяне же практически ничего не выиграли от налоговой реформы. Дело в том, что для каждой губернии закон устанавливал лишь общую сумму налога, внутри же губернии действовало так называемая раскладочная система, определяющая размер обложения для каждой группы плательщиков. Помещики широко пользовались этой системой для переложения основной части поземельного налога на крестьянские хозяйства. Они платили меньше, а крестьяне – больше.
В целом, прямые, так называемые казенные налоги понизились для крестьянства за 80-90-е гг. примерно на 12%. Это понижение незначительное само по себе, было, к тому же, существенно перекрыто другими возложенными на деревню видами платежей. Это были, во-первых, налоги, взимаемые на нужды местного самоуправления, - земские, мирские и др. сборы. Они были введены на основе реформ 1860-х гг. непрерывно возрастали и к 900-м гг. по общей сумме превышали казенные платежи. Во-вторых, в 80-90-х гг. ощутимо возросло косвенное обложение. Это был результат введенной в 1895-1898 гг. государственной винной монополии, почти вдвое превысившей налог на водку, возросшего таможенного обложения импортных товаров, в том числе чая, и резко повышенного акциза на сахар, табак, спички, керосин, т.е. на продукты постоянного крестьянского потребления. Наконец, тяжело ударяла по крестьянскому бюджету дорожная повинность, по своему характеру старокрепостническая, заключавшаяся в обязанности деревни строить и содержать в исправности мосты и дороги. Материалы для этих дорого должны были поставлять помещики, но они обычно отводили лес в таких отдаленных дачах, что его транспортировка обходилась дороже самого леса, и крестьяне предпочитали покупать лес на свои мирские средства поблизости от места работ. Меньше ощущали эти траты зажиточные хозяйства, но для малоощутимых они вырастали до четвертой части всех налогов и повинностей.
Крестьянство было основным хлебным производителем России, в конце века более 70% всех зерновых посевов приходилось на надельные земли. Вместе с тем, душевная норма потребления хлеба была в стране низкой. Крестьянство недоедало, отторгало на рынок хлеба больше своих экономических возможностей, и к этому его вынуждали два главных обстоятельства. Во-первых, крайнее усиление налогового пресса в 1880-х гг., когда подготовка денежной реформы, накопление нужного для нее золотого запаса в громадной степени зависели от экспортных поставок хлеба, и руководство министерства финансов этой задаче подчиняло свою налоговую политику. Налоги, а также отсутствие зернохранилищ, элеваторов, складских хозяйств заставляли крестьян продавать хлеб осенью, сразу же после снятия урожая, когда хлеб был дешев и, следовательно, перенапрягать свои рыночные усилия. Второй причиной этого было господство в деревне торгово-ростовщического капитала. Хлебная торговля породила массу посредников между крестьянином и рынком, так называемых скупщиков. Они вели неэквивалентную торговлю, навязывали предельно низкие цены, и это тоже заставляло крестьян сбывать не только излишки, но и значительную часть необходимого продукта.