Конечно Пейн испытал влияние квакеров. Однако это влияние ограничивалось лишь областью филантропии, в которой, кстати, квакеры шли иногда дальше деистов (например, отрицательное отношение к рабству и др.) и отражали некоторые прогрессивные устремления своего времени. И все же нельзя рассматривать квакерство как основу мировоззрения Пейна. Подавляющее большинство исследователей с полным основанием видит в Пейне сторонника и пропагандиста деизма, как он и сам об атом заявлял. Впрочем, и такое определение требует уточнений.
В решении основного вопроса философии Пейн предстает как материалист.
Согласно Пейну, вне человека и его сознания существует реальный материальный мир: «Спим мы или бодрствуем, великий механизм вселенной движется»[26]. Человек не может по своей воле изменить мироздание: «Оно — вечно существующий оригинал, прочесть который может каждый. Его нельзя подделать, подменить, утерять, изменить или уничтожить»[27].
Материя, как считает Пейн, порождает мысль, она, стало быть, первична, а мышление, ее производное, вторично. «Кто может сказать, — спрашивает он. — каким тончайшим действием тончайшей материи производится мысль в том, что мы называем разумом?»[28].Материалистическое представление Пейна об источнике психической деятельности человека мы находим и в его «Опыте о сне». По его мнению, человеческая мысль обладает способностями воображения, суждения и запоминания. В состоянии бодрствования человека все эти три способности активны, они действуют в унисон и создают разумного человека. Во сне, напротив, эти три способности не действуют полностью, какие-то из них выключаются. В результате разрозненного действия одной или двух из этих способностей и возникает сновидение. Таков же источник и психических заболеваний. «Место сосредоточения сил или способностей, которые образуют то, что, называется мыслью, находится в мозгу. Нет, и не может быть какой-либо анатомической демонстрации этого явления, но ... это именно так». В объяснении природы сна Пейн продолжает материалистическую традицию Гоббса. Попытки научно объяснить сновидения используются Пейном для критики религиозных представлений.
Пейн верит в бесконечность материального мира. «Конца нет!» — восклицает он[29]. Солнечная система это лишь одна из бесконечных систем миров.
В общем, материалистические высказывания о мироздании, направленные против субъективного идеализма, Пейн дополняет элементами материалистической теории познания. Как сам мир, так и принципы его устройства, по Пейну, не могут быть созданы людьми. Человек может лишь открыть, но не создать или изменить вечные и неизменные принципы, которыми управляется вселенная[30]. Эту мысль Пейн иллюстрирует на примере с треугольником. «Можно сказать, — пишет он, — что человек способен сделать или начертить треугольник, и потому треугольник — человеческое изобретение. Но треугольник, будучи нарисован, есть не что иное, как изображение принципа, очертание, которое делает этот принцип доступным глазу, а через него и уму. Иначе он непостижим. Треугольник создает принцип не более чем свечка, внесенная в темную комнату, создает столы и стулья, которые до того были невидимы»[31]. В приведенных словах нельзя не увидеть элементы материалистической теории отражения. С другой стороны, отстаивая способность человека познать мир, утверждая, что человек может прочесть «вечно существующий оригинал» мироздания, Пейн тем самым выступает против агностицизма. Он нигде не говорит, что человек не в состоянии познать законы природы. Напротив, он утверждает, что «человечество усвоило определенные законы деятельности природы», хотя мы пока и не знаем всего объема этих законов. Таким образом, для человеческого разума существует необозримое поле познавательной деятельности. Пейн ратует за познание материального мира. «Образование состоит не в знании языков... но в знании вещей, которым язык дает названия»[32]. Науки, по мнению Пейна, отражают объективную действительность, и их он противопоставляет религии. Так называемым священным книгам Пейн предпочитает эвклидовы «Начала геометрии», книгу, содержащую «самоочевидные доказательства, совершенно независимые от ее авторства и всего, что связано со временем, местом и обстоятельствами ее написания»[33].
Материалистическая в основном позиция Пейна подкрепляется тем, что он отвергает существование чего-либо иного, помимо естественного. Он решительно выступает против тайны и чуда — этих специфических атрибутов всякой религии. «Тайна — противник истины. Туман человеческих выдумок — вот что затемняет истину, представляет ее в искаженном виде. Истина никогда не покрывает себя тайной, и тайна, в которую она бывает закутана, — дело ее противника, но не ее самой». Тайна «служит тому, чтобы смутить разум», а чудо — чтобы «сбить с толку чувства. Первое— тарабарщина, второе—-ловкость рук»[34].
Пейн отразил не только достижения современной ему философии просветителей, но и ее недостатки. Недостатком материализма Пейна был его, вполне понятный для того времени, метафизический, механистический характер. Устройство вселенной, утверждал Пейн, «является вечно существующим проявлением любого из принципов, на которых основана любая часть математической науки»[35]. Упрощенно-механистическое представление о природе Пейн отразил в своем известном сравнении: строя мельницу, человек пользуется теми же научными принципами, как если бы он хотел построить вселенную.
Слабой стороной учения Пейна является непоследовательность, его отступление от материализма.
Изложение взглядов Пейна о первопричине, первотолчке мы находим в речи «О существовании бога», произнесенной им в 1797 г. на собрании Общества теофилантропистов в Париже. Повторяя известные по «Веку разума» рассуждения о природе как творении бога, о том, что бог познаваем только через это творение, через природу, Пейн подходит к вопросу о роли божества в мироздании. Ход рассуждений его таков. Вселенная материальна. Как система, она поддерживается движением. Это движение, без которого вселенная и, в частности, солнечная система не могли бы существовать, не есть свойство материи, потому что в противном случае
это движение как вечное должно было бы создать самое
себя. Однако последнее невозможно. Естественное состояние материи — состояние покоя. Таким образом, движение или перемещение в пространстве — результат действия на материю внешней силы. Такое движение следует отличать от того, которое атеисты называют вечным движением. Последнее касается состояния материи и приводит к постоянному превращению одних форм материи б другие. Это движение не похоже на движение, которое сохраняет систему (например, солнечную) и предотвращает ее изменения. Таким образом, движение, поддерживающее вселенную как систему, порождено тем, что называют первопричиной. «Итак, когда мы открываем такое важное обстоятельство, без которого вселенная не может существовать, мы с необходимостью приходим к разумной вере в существование высшей причины материи, и эту причину человек называет бог ... бог это гида, являющаяся первопричиной». Согласно высказываниям Пейна в «Веке разума», убеждение в том, что природа не создает самое себя, приводит людей к вере «в вечно существующую первопричину, по природе своей совершенно отличную от всего известного нам материального существования, в силу которой существуют все вещи. И эту первопричину человек называет богом»[36].
Рассуждения Пейна о движении материи противоречивы. С одной стороны, он как будто не отрицает самодвижение материи, в результате которого одни формы материи превращаются в другие. С другой стороны, для Пейна более важно то, что естественным состоянием материи является, как он думает, состояние покоя. Движение материи, которое Пейн в данном случае понимает примитивно, как изменение места, возникает лишь в результате действия внешней силы. Пейн ограничивает бога выполнением только роли первотолчка. Рассуждения Пейна носят скорее характер декларирования, предположения, чем доказательства. Роль бога как творца вселенной самим же Пейном ставится под сомнение, как только он начинает критиковать библейскую историю сотворения мира.
Деистическая вера Пейна обнаруживает уязвимые стороны. У него проскальзывают сомнения, которые при ближайшем рассмотрении ослабляют его деизм, делают его недостаточно убедительным и раскрывают нам своеобразие деизма Пейна. Я подразумеваю следующее место в «Веке разума», где Пейн пишет: «И как ни недостижимо и трудно для человека понять, что такое первопричина, он верит в нее, ибо не верить в нее вдесятеро труднее. Неописуемо трудно понять, что пространство не имеет конца, но еще труднее понять его конечность. Выше сил человека постичь вечную протяженность времени, но еще невозможнее представить время, когда не будет времени»[37]. Итак, хотя не верить в первопричину, т. е. в бога, вдесятеро труднее, чем верить в нее, но все же верить в отсутствие, очевидно, можно? Но ведь эта возможная вера в отсутствие первопричины — атеизм! Пейн впадает в противоречие: выходит, что объективно атеизм может быть обоснован так же, как и деизм. Пейн фактически признает за атеизмом, отвергаемым им, право на существование. И далее. Идеи вечности и бесконечности, свойственные, по Пейну, якобы деизму, на деле, в применении к материи, свойственны атеизму.