Первые два года своего правления Годунов проявлял заботу о нуждах и потребностях народа. Россия процветала.Но со временем наступило общее и повсеместное разочарование в государе. Недовольны были все. Налоговые льготы, привилегии, амнистии и милости, которыми Борис пытался умаслить все слои общества, в начале своего царствования, со временем, как-то незаметно сошли на нет. Крестьянам окончательно запретили переходить к другим помещикам.До превращения землепашца в вещь оставалось еще около 120 лет,но и сама по себюе отмена Юрьева дня казалась тогдашним людям неслыханным попранием прадедовских обычаев( примерно так и мы бы восприняли указ о запрещении менять место работы).
Если крестьянам просто запретили переходить от одного господина к другому, то
господа рисковали свободой.В первые годы 17 века, когда стали бродить первые слухи о 'чудесно спасшемся царевиче Дмитрии' , Борис испугался.Власть его еще больше ужесточилась . Самыми счастливыми из бояр или дворян мог считать себя тот, кому запрещали жениться . Таким образом Годунов пытался пресеч рост родовых линий семейств претендентов на престол . Другим приходилось и того хуже . Ссылали, броса- ли в тюрьму, отбирали имущество . Летописец пишет :' Дьявол вложил Борису мысль все знать, что ни делается в Московском государстве ;думал он об этом много, как бы от кого все узнавать и остановился на том, что кроме холопей боярских узнавать не от кого'.
Государство не только стало благосклонно внимать доносам, но и поощрять их. Часть Имущества оговоренного брали в казну – а часть шла доносчикам .' Маяком доноси - тельства ' , на которого должны были равняться остальные , стал некий Воинко , холоп князя Шестунова. За донос на хозяина доносчику сказали жалованное слово пред Челобитным приказом на площади , выставили перед всем народом его службу и раденье, объявили что царь дает ему поместье и велит ему служить в детях боярских . Это сообщение произвело действие страшное : боярские люди начали умышлять всякий над своим боярином . По первому подозрению ( чаще всего обвиняли в колдовстве ) хватали обвиненного ,его близких, родственников, друзей, соседей. Всех ,как водилось, пытали самым тщательным образом. Тех, кто признавался, сажали и ссылали. Тех кто упорствовал часто лишали языка или вешали, поскольку свыше было велено считать, что запирательство как раз и есть признак виновности.
Доносчиков царь Борис жаловал деньгами и поместьями.Тех же людей боярских,которые не хотели душ своих губить и на господ не доносили, тех пытками мучали, резали, сажали в тюрьмы. В Никоновской летописи сообщается : '' И сталось у Бориса в царствие великая
смута;доносили и попы, и дьяконы, и чернецы, и проскурницы; жены на мужьев, дети на
отцов, отцы на детей доносили ''. Подан был донос на Романовых. Арестовали не только их, но и родственников и знакомых( князей Черкасских, Шестуновых, Репниных, Сицких).
Федора Николаевича с братьями и племянника их, князя Ивана Черкасского не раз пытали;
людей их, пытали и научали, чтоб они что-нибудь сказали на господ своих, ноони ничего не сказали. Федора Никитича Романова постригли в монахи и под именем Филарета сослали в Антониев Сийский монастырь. Только двое из Романовых пережили репрессии-
Филарет и Иван Никитич.
Кроме Романовых оставались еще знаменитые фамилии, которых боялся Годунов.
Князь Федор Романович Мстиславский по прежнему стоял во главе знатных родов, занимая первое место в Думе. Другим, потенциальным(а как окажется позже главным),
соперником был представитель фамилии Шуйских-Василий Иванович, который, в отличии
от Мстиславского обладал способностью к начинанию дела, большими амбициями и
сторонниками. Годунов не доверял обоим. Несколько раз удалял Шуйского от двора и при-
блежал заново. Пытал людей посещавших Шуйского.
Как следствие происходивших в обществе беспорядков стал все чаще упоминаться слух о спасении царевича Дмитрия; стали замечаться разнообразные знамения(весьма не вовремя появилась яркая комета видимая даже днем); стали говорить о проклятии которое падет на незаконно прявящего Годунова. Последней точкой в правлении Годунова
Стал даже не' спасшийся' царевич, а голод-доведший народ до отчаянья.
Глава 4
Летом 1601 начались дожди. От Пскова доНижнего Новгорода они лили двенадцать не-
дель беспрерывно. Уже в июле выпал первый снег. Все попытки спасти хотябы недозрев-
ший хлеб провалились. В конце августа начались снегопады и метели, по Днепру ездили на санях. Зиму удалось пережить благодаря старым запасам. Теплая весна 1602, поля, еще
с прошлего года засеянные, дали обильные всходы- но вскоре вновь настали морозы. Все
всходы погибли. Лето, в отличии от предыдущего ,было сухим и жарким.''Кто сеял сто мер жита, собрал одну меру, вместо ржи родилось былие..''. Весна и лето 1603 выдались
благоприятными, но подстерегала другая беда- не было семян из-за недородов предыдущих лет. Начался голод.Цены на хлеб поднялись в 25 раз. В пищу шло все- кошки,собаки,солома.
Впервые на Руси люди стали есть людей, и не только трупы. В Москве продавались пироги с человечиной. Маржерет свидетельствовал :' Я был свидетелем, как четыре крестьянки,
брошенные мужьями, зазвали к себе крестьянина, приехавшего с дровами, как будто для уплаты, зарезали его и спрятали в погреб про запас, сначала собираясь съесть его лощадь,
а потом его самого. Злодеяние тотчас же и открылось: тогда узнали, что эти женщины
поступили таким образом уже с четвертым человеком''.
Не все области были одинаково поражены голодом и Годунов прилагал титанические усилия борясь с ним. Впервые в русской истории была предпринята попытка регулировать цены. Государство установило свои, фиксированные, цены на хлеб. . Впервые в истории по стране разъехались ''продотряды'',выявлявшие спрятанный хлеб и заставлявшие владельца продавать его по установленной цене. Но в начале 17 века, как и в начале 20, государство столкнулось с проблемой человеческого фактора, с проблемой ''своя рубашка ближе к телу ''. В Курске, Владимире и других уродивших областях не торопились вести хлеб в голодающие районы и помогать голодающим.Они предпочитали придерживать его до'' настоящей'' цены. Так же поступали и московские хлеботорговцы. Хлеб прятали все-бояре, купцы, монастыри-и все пытались им спекулировать. Зажиточные люди массами выгоняли своих холопов, чтобы не тратиться на прокорм, а выгодней продать сэкономленное зерно. Считается, что погибло около трети населения страны. Жак Маржерат писал, что за два года и четыре месяца из двухсотпятидесятитысячного населения Москвы умерло стодвадцать тысяч. Монах Авраамий Палицин, келарь Троицко-Сергиева монастыря, оставивший записки о Смутном времени, называет 127 тысяч.Спасаясь, бежали кто куда мог- в Сибирь, на Дон, Запорожье, на Украину. Поскольку Годунов предпринимал меры, чтобы вернуть беглых, вся эта многотысячная масса становилась горючим материалом, вольницей, готовой примкнуть к любому, кто пообещает не возвращать в прежнее состояние. Разбойники расплодились в неимоверном количестве. В 1603 году на Москву из Северской земли двинулось огромное сборище ''гулящего народа'' под предводительством некого Хлопки Косолапого. Ватага Хлопки первой напала на идущие ей на перехват правительственные, под предводительством окольничьего Ивана Басманова. Басманов был убит, правда Хлопку все-таки разбили, взяли в плен и казнили в Москве. Чуть позже родственник царя, окольничий Семен Годунов, двинулся с воинской силой усмирять бунты в Астрахани, но был разбит ''воровскими казаками'' и едва вырвался живым.
Годунов делал все что мог- искал спрятанный хлеб, держал на него низкие цены. Начал стоить каменные палаты Московского Кремля, чтобы дать работу сотням голодных беженцев. Похороны умерших проходили за царский счет. Был издан указ о том, что все холопы, оставленные своими хозяевами без средств к пропитанию, немедленно получают вольную.
Однако беды зашли слишком далеко. На дорогах уже разбойничали не просто беглецы от голода, но и мелкие дворяне. Именно после страшных голодных лет стали широко распространятся слухи о том, что именно Борис приказал убить малолетнего царевича Дмитрия, а также что царевич спасся и скоро придет восстановить справедливость. Власть беспощадно карала за такие слухи. Однако было уже поздно. 13 октября 1604 года Лжедмитрий I вступил в пределы России.
Глава 5
В Брагине, на Киевщине, во владениях князей Вишневских один из слуг объявил себя чудесно спасшимся ''царевичем Дмитрием'', сыном Ивана IV. Его царственность подтвердили русские эмигранты. Как это произошло точно неизвестно. По одной легенде ''Дмитрий'' заболел и думая что умирает признался в своем происхождении священнику, который и рассказал обо всем князю Адаму. По другой версии ''Дмитрий'' сам признался кто он такой, когда тот вздумал отдавать ему приказы, как простому прислужнику. Вишневские поверили( возможно искренне, так как являлись крупнейшими и богатейшими польскими магнатами(так что вряд ли можно говорить о материальной заинтересованности), к тому же после вступления на престол Вишневские не получили даже маленькой деревеньки ). Весть о московском царевиче, чудесно спасшемся от смерти, быстро распространилась между соседними панами. Существует предположение, что возможно первоначально'' воскревший Дмитрий'' предназначался Вишневскими не для московского трона, а для краковского. Дмитрий, сын Грозного, принадлежал к династии Рюриков, а следовательно состоял в родстве с пресекшейся династией Ягеллонов. Потом от этой идеи отступили, слишком многие были против. Их взоры обратились на восток, на Русь прибывающию в хаосе. Существует мнение, что король Сигизмунд и его сановники с воодушевлением отнеслись к ''царевичу'' и стали оказывать ему всевозможную поддержку. Но есть упоминания, что коронный гетман Ян Замойский говорил:'' Случается, что кость в игре падает и счастливо, но обыкновенно не советуют ставить на кон дорогие и важные предметы. Дело это такого свойства, что может нанести вред нашему государству и бесславие королю и всмему народу нашему''. Ту же позицию занимали влиятельные государственные и военные деятели Ян Ходкевич и Станислав Жулкевский. Король Сигизмунд в подлинность Дмитрия не верил, но под нажимом Вишневских благосклонно принял, туманно пообещав помощь. Были отосланы письма в Ватикан. Папа тоже не верил в его подлинность, сравнивая с Лжесебастьяном Португальским, но после обещаний о присоединении Русской церкви к Римской отнесся к Дмитрию благосклонно.