В течение 1916 г., по данным военного атташе во Франции полковника А.А. Игнатьева, потери 1-й Особой бригады составили 2 офицера и 103 солдата убитыми и умершими от ран, 2 офицера и 130 солдат ранено. В 3-й Особой бригаде соответственно 1 офицер и 67 солдат, 3 офицера и 404 солдата.
Ничуть не умаляя героизма русских солдат на французском фронте, хотелось бы указать и на следующие неприятные моменты. Случались на фронте и такие неприятные вещи, как взятие в плен наших солдат немцами: во время «...одной частной атаки немцев на наши позиции к югу от высоты Менил были взяты в плен немцами 21 человек в убежище...».
В 1-й Особой бригаде существовали телесные наказания для нижних чинов еще со времени их отправки из России. Несмотря на то, что генерал Н. Лохвицкий заявил в приказе № 205 от 1 ноября 1916 г.: «Как русская, так и французская армии никогда не знали немецкой палочной дисциплины...».
Отношения между нижними чинами и офицерами не являлись чрезвычайно дружелюбными, иногда случались серьезные инциденты. По недоразумению пьяных офицеров, 4-я рота 2-го Особого полка некоторое время вела перестрелку со 2-й ротой того же полка (когда полк находился на боевых позициях у села Оберив), в результате чего у 4-й роты оказалось 27 человек убитыми и 36 раненых.
Еще во время переезда 1-й Особой бригады, незадолго до прибытия в Марсель, самодурство командира 2-го Особого полка П.П. Дьяконова довело его до удара со стороны одного солдата, некоего Петрыкина, который по прибытии в Марсель сбежал. Пытаясь его разыскать, начальник 1-го батальона 2-го Особого полка подполковник М.М. Иванов судил и впоследствии расстрелял 8 человек.
Офицеры тоже не оставались «в долгу». В приказе по 1-й Особой бригаде № 205 от 1 ноября 1916 г. можно найти следующие строки: «Состоящий во 2-м ОСОБОМ пехотном полку Подпоручик Конюс позволил себе нанести удар нескольким солдатам.
Приказываю арестовать Подпоручика Конюс на 20 суток, надеюсь, что подобный случай больше не повторится...».
Даже с момента отправки 1-й Особой бригады из России у солдат с офицерами стали возникать трения, которые в течение времени не только уменьшались, но и увеличивались; остановить их не представлялось возможным. Какое отношение у солдат могло сложиться о своем командире, генерале Н. Лохвицком, когда он лично поощрял порки солдат.
Прапорщик В.А. Рыхлинский вспоминал, когда он, 21-летний офицер, называл 35-40-летних рядовых и унтер-офицеров на «вы», его начальник, временно командовавший 2-м Особым полком капитан М.И. Иванов (впоследствии подполковник и командир 1-го батальона этого же полка) высказывал В.А. Рыхлинскому собственное неудовольствие, на людях демонстрировавший доброту к подчиненным. Отметим, что в бою М.И. Иванов не прятался за спины солдат.
Не имея боевой спайки, в глубине рот, батальонов, полков 1-й Особой бригады, как и в 3-й, зарождалось семя недовольства против офицерства, многие представители которого позволяли себе грубо обращаться с солдатами. Отсутствие боевых кадровых офицеров, большая часть которых была выбита в первые месяцы войны на русском фронте, давало о себе знать.
Несомненно, среди офицеров находились люди порядочные, отважные и смелые. Ярчайшим примером подобного офицера может служить подполковник Г.С. Готуа, командир 2-го батальона 2-го Особого полка, которого солдаты вспоминали с уважением.
После вышеперечисленных фактов вовсе не удивительно, что именно 1-я Особая бригада стала ядром неповиновения высшей власти и явилась рассадником недовольства в русских войсках на французском фронте в 1917 г.
Уже в 191б г., в конце года, один из атрибутов дисциплины - соблюдение формы одежды - в 1-й Особой бригаде стал нарушаться. Причем не обязательно среди нижних чинов, но и среди господ офицеров. Тревога по этому поводу звучит в приказе № 173 по 1-й Особой бригаде от 3 октября 1916г. В приказе № 224 по 1-й Особой бригаде от 23 ноября 1916 г. можно найти следующие строки: «Главнокомандующий французскими армиями обращает внимание на заметный упадок внешней дисциплины в войсках [в 1-йОсобом бригаде], выражающееся в несоблюдение формы одежды, и некоторойраспущенности». Спустя 4 месяца от приказа № 454 от 12 августа 1916 г, в декабре 1916 г. еще существовали погоны и петлицы разных цветов, пулеметчики не имели установленных нарукавных знаков для их отличий, нижние чины не имели индивидуальных знаков, введенных с 15 ноября 1916 г. (приказ № 219).
Отмеченные случаи несоблюдения дисциплины имели место и в 3-й Особой бригаде. В приказе № 7 от 22 октября 1916 г. говорится: «Люди начинают распускаться. Кивают головой отвечая на приветствие, ходят расстегнувшись, поднимают воротник, а когда идет дождь имеют несчастный, непотребный вид».
Кроме несоблюдения формы одежды в русских войсках имелись факты «национальной слабости»: неумение ограничить себя в употреблении спиртных напитков – спиртные напитки распивали целыми группами. Случались единичные случаи кражи, когда русские солдаты воровали у французских.
Уже в 1916 г, происходит знакомство солдат с революционной эмиграцией, живущей во Франции, которая через небольшие группки военнослужащих русской армии начинает проникать в Особые бригады и изнутри способствовать разложению подразделений.
В результате, революционный дух, который охватит войска воюющих сторон в 1917 г., имел корни и в 1916 г. И одной из причин возникновения подобного настроения не могла не служить поспешность формирования Особых бригад и отправка столь молодого подразделения и без боевого опыта на далекий фронт.
Салоникский фронт был открыт в конце 1915 г. Сербы, англичане, французы, итальянцы и две русские бригады образовали на Балканах т.н. Восточную армию под общим руководством генерала М. Саррайля (с 16 января 1916 г.), которой надлежало остановить продвижение противника и по возможности облегчить положение на франко-германском фронте.
Отметим, что между М. Саррайлем и командующим британскими войсками генералом Магоном (и их преемниками) возникают противоречия. Ни один из них не желал подчиняться другому. Подобного рода антагонизмы были сплошь и рядом в войсках Антанты от первого дня войны до последнего. Генералы каждой страны в первую очередь исповедовали собственные узко-национальные интересы. Не оказался исключением и Балканский театр. С политической точки зрения дела здесь обстояли хуже, чем где-либо, поскольку на Балканах присутствовали войска пяти держав - Франции, Британии, России, Сербии, Италии; самые большие противоречия являлись между Францией и Британией.
В результате, военно-политическая обстановка на Балканском театре военных действий, в которой надлежало сражаться русским войскам, не располагала к формированию дружественных взаимоотношений среди союзников.
В первой половине августа 1916 г. в Салоники прибыла 2-я Особая пехотная бригада с генералом М.К. Дитерихсом, с первых дней пребывания столкнувшаяся с разнообразными трудностями, например, отсутствие некоторого имущества, инструментов (и имея в тылу до 180 больных). Лучше всего сказано в «Общих выводах по формированию и отправки бригады на фронт союзных армий»: «...почти ничего не было подготовлено заранее, для снабжения бригады всем необходимым. Правда, что каждое наше заявление принимается с большой предупредительностью и сейчас же почти исполняется, но тем не менее, по-видимому. Штаб Armee d ' Orient [Восточнойармии] не получил нужных всеобъемлющих указаний по нашему снабжению и обеспечению из Парижа, а потому приходится постоянно напоминать то о том, то о другом».
Генерал также сожалел о том, что его 2-я Особая бригада не была укомплектована с технической точки зрения. «При вверенной мне бригаде... считаю необходимым ходатайствовать о сформировании горных трех батальон наго артиллерийского и паркового дивизионов и одной саперной роты. Только тогда бригада будет иметь самостоятельное боевое значение и, главное, значительную политическую силу при разрешении в будущем тех или других дипломатических вопросов на Балканах».
Как и на французском фронте, 2-я Особая бригада вошла в группу войск вместе с 57-й, 156-й французскими дивизиями (под общим командованием генерала Кордоннье), которым надлежало находиться в первых эшелонах атак.
С прибытием 2-й Особой бригады в Салоники сербское командование сразу попросило верховное союзное командование о включении русских войск в состав сербских армий, т.к. они пользовались большим уважением и популярностью среди сербов. С подобными просьбами выступали командующий I -й сербской армией воевода Мишич, командующий III -ей сербской армией Васич. На подобные предложения генерал М.К. Дитерихс ответствовал о «...неудобстве включать войска великой державы в состав малого государства».
По замыслу Главнокомандующего Восточной армии в первую очередь требовалось овладеть крупным сербским городом Битоль (Монастырь). Взятию города придавалось большое военно-политическое значение. Во-первых, это был сербский город, и его взятие должно было символизировать освобождение Сербии от врага. Во-вторых, с освобождением Битоля должно было начаться наступление всего союзного экспедиционного корпуса на всем протяжении линии Балканского театра. В-третьих, успешная операция могла способствовать вхождению Румынии в Антанту.
В августе-сентябре 1916 г. началась Битольская операция. На острие передовых союзных дивизий находились русские и сербские подразделения; французы и англичане - на менее опасных участках.
Воевать приходилось в неимоверно тяжелых условиях: боевая деятельность 2-й Особой бригады «...состояла в ряде утомительных горных переходов, при чуть ли не тропической жаре, многочисленных боевых столкновениях и стоянках в окопах и на склонах гор, занятых противником...». Большие проблемы возникли у бригады с лечением раненых и больных солдат. Французы, которые по договоренности должны были обеспечить санитарное обеспечение, подчас совершенно игнорировали заботы о наших раненых. Вместе с тем не только французы подобным образом относились к нашим солдатам. Когда полковые врачи написали рапорт нашему бригадному врачу о необходимости устройства в тылу русского «неподвижного госпиталя», последний заявил, «...что мы здесь прежде всего должны заботиться о том, чтобы не ссориться с французами и что все нападки на французские госпитали несправедливы».