В итоге генералу Занкевичу удалось сформировать 5 пехотных батальонов по 800 человек, две пулеметные роты с 48 пулеметами. Из двух батальонов был организован сводный полк (т.н. батальон смерти), во главе которого стал полковник Г.С. Готуа. Остальные три батальона получили название «батальонов чести». Чтобы отличить нападавших от обороняющихся, на левый рукав первых были повязаны желтые или синие повязки.
Командовал всеми войсками генерал Занкевич. Непосредственное руководство сводным отрядом осуществлял генерал Беляев. 13 сентября он издает приказ по сводному отряду (будет расформирован с 20 часов 19 сентября): «Стрельба по безоружным солдатам в секторах западном и северном ни в коем случае не допустима, а в восточном секторе и на все протяжении кроме деревни Ля-Куртин, где следует отдельных людей и небольшие группы задерживать, а по большим массам, хотя бы и безоружным, открывать огонь».
К 14 сентября закончилось сосредоточение русских и французских войск; ситуация достигла апогея. Дальнейшие события можно представить в виде хроники.
14 сентября. Прекратилась доставка в лагерь даже урезанного питания. Поэтому Отрядный комитет лагеря выпустил обращение к французскому коменданту Ля-Куртина с резкой критикой в адрес генерала Занкевича.
Однако в официальном рапорте от 14 октября на имя военного министра генерал-майора А.И. Верховского (с 12 сентября сменил А.Ф. Керенского) генерал Занкевич указывает, ссылаясь на данные от подполковника Фарины, что куртинцы на сутки раньше, т.е. 13 сентября, сами отказались от всех продуктов питания, что они получали, в т.ч. и от фуражного довольствия.
В этот же день подполковник Балбашевский и подполковник Фарин от имени генерала Занкевича предъявили куртинцам ультиматум: «Приказываю солдатам лагеря Ля-Куртин изъявить полную покорность, беспрекословно подчиняться всем моим распоряжениям и с момента получения сего приказа складывать оружие... Сложившим оружие надлежит выходить из лагеря...(...)
Каждый солдат, выходящий из лагеря с оружием, будет подвергнут обстрелу».
15 сентября. Со стороны осаждающих делаются последние попытки урегулировать конфликт мирным путем, пытаются их уговорить сдать оружие и подчиниться генералу Занкевичу. В качестве парламентера выступает председатель полкового комитета 6-го Особого полка старший унтер-офицер Родин; его миссия оказалась неуспешной. Уверовав в бессилие властей(и на то существовали веские причины), предводители куртинцев даже не допустили Родина к общей солдатской массе.
Руководители мятежников предпринимают ответные действия: передают в ряды осаждавших и французскому коменданту ряд прокламаций и воззваний, по большей части анонимных (однуиз нихнаписал младший унтер-офицер Глоба, в некотором роде - душа мятежа). Суть «пропаганды» сводилась к следующему: переходите в Куртин, наш враг немец, а не вы; необходимо не допустить кровопролития между русскими солдатами; генералу Занкевичу не подчиняться. Не обошлось и без угроз: куртинцы предупреждали подполковника Фарина, что если на них нападут, то «...от 3-й бригады неостанется и основания».
В результате «идеологической обработки» курновцев лишь единицы отказались участвовать в подавлении мятежа. Руководители мятежа успешно влияли только на оставшихся в Ля-Куртине, заявляя им, что по ним стрелять не будут, а орудия, которые они видят вдалеке - «...пушкидеревянные, сделанные по приказу генералов из простых бревен». Очень и очень скоро подобные россказни будут опровергнуты.
16 сентября. В 10 часов утра время ультиматума истекло, никто не сдавался, и был открыт артиллерийский огонь; в течение дня выпущено 18 снарядов. «...Настроение наших войск [т.е. атакующих] вполне удовлетворительно». Вторая попытка Родина уговорить куртинцев сдаться оказалась также неудачной.
17 сентября. Утром выпущено 30 снарядов (т.е. всего с начала штурма было выпущено 48 снарядов, а не «три выстрела картечью», как указывает С.Г. Сватиков). К вечеру сдалось около 8,0 тыс. чел. «В лагере осталось несколькосот мятежников [укрывшиеся в здании офицерского собрания], среди нихмного главарей. Люди эти с наступлением темноты открыли ружейный ипулеметный огонь по нашим цепям».
Вечером сводный отряд генерала Беляева ворвался в лагерь. Оставшимся сражаться «до последнего патрона» была оказана медицинская помощь со стороны курновцев и желанию оборонявшихся - к осажденным прибыл врач 2-го Особого полка с 4-мя фельдшерами (по словам врача, большинство из нежелающих сдаваться - пьяные).
18 сентября. Утром, в течение одного часа, было выпущено 100 снарядов, в течение дня - 488 шрапнельных и 79 гранат. С 15 часов до утра 19 сентября сдалось свыше 50 чел, в т.ч. и Глоба (по некоторым сведениям, был арестован русским патрулем около Ля-Куртина вместе с любовницей-француженкой).
В мае 1918 г. Глоба вместе с группой куртинцев прибывает с острова Экс в город Белоостров (Финляндия), где его обменяли на группу французских граждан, занимавшихся шпионской деятельностью в Советской России; правительственную комиссию по встрече Глобы и его товарищей встречал с советской стороны Д.З. Мануильский.
19 сентября. Было выпущено по опорным пунктам оборонявшихся 600 снарядов; местами вспыхивали рукопашные бои. Сопротивление куртинцев было сломлено (в некоторых местах бои продолжались до полудня 20 сентября).
Вопрос о потерях с обеих сторон остается открытым. Известно, что генерал Занкевич докладывал военному министру А.И. Верховскому: «Констатированныепотери мятежников до вечера 5 сентября [18 сентября по новому стилю] 10 убитых и 44 раненых. Действительные потери должныбыть значительно больше». Участники подавления мятежа называют общие цифры потерь разные: Д.У. Лисовенко – 3,0 тыс. куртинцев, Р.Я. Малиновский - свыше 200, П.Ф. Карев - не менее l ,0 тыс. чел (их данные сразу можно подвергнуть сомнению из-за политической конъюнктуры).
Число сдавшихся куртинцев, по официальным данным, составило 8.515 чел, по данным Ю.Н. Данилова - 8.383 чел.
Атакующие, по словам генерала Занкевича, потеряли убитым 1 человека и 5 ранеными (французские войска понесли потери в одного убитого и одного раненого – по «несчастной случайности»). Как сообщил генерал Занкевич А.И. Верховскому от 20 сентября, «...Куртинский бунт ликвидирован нашими войсками без какого-либо активного участия французов».
92 активных мятежника из куртинцев (по данным А. Пети – 81 чел) были заключены в военную тюрьму в Бордо; 300 чел. сосланы на остров Экс, еще 300 были сосредоточены в лагере Бург-Ластик (около города Клермон-Ферран), где господствующие порядки напоминали тюремный режим (позже в лагере вспыхнул бунт, в подавлении которого участвовали французские пехотный полк и три пулеметные роты; 50 чел сослали на Экс, около 250 чел. - отправлены в рабочие батальоны).
Из остальных солдат, оставшихся в Куртине, сформировали 19 сводных маршевых рот приблизительно по 400 чел в каждой, размещенных в том же лагере; как состоявшие под следствием они находились под охраной французских войск.
Во время пребывания русских отрядов в лагере, его комендант полковник Котович издает приказ по Ля-Куртину № 2 от 25 сентября 1917 г., по которому учреждаются нарукавные повязки следующих цветов: синего -штабным и прибывшим солдатам по назначению в лагерь; желтого - всем дежурным солдатам и посыльным; зеленого - дневальным по ротам; красного - милиционерам (членам дежурного наряда по лагерю); белого - денщикам; белого цвета с красным крестом - фельдшерам. «Каждая нарукавная повязка, шириной в 1 1/2-2 вершка, должна носиться на левой руке и иметь печать французского коменданта, кроме зеленых и желтых повязок, которые печатей иметь не будут. Фельдшеры, денщики, милиционеры, а равно солдаты с синими повязками должны иметь, кроме печати французского коменданта, еще письменное удостоверение за подписью моей [полковникаКотовича] и французского коменданта лагеря с его печатью».
11 ноября в Ля-Куртине снова вспыхнул мятеж среди русских солдат, но незначительного масштаба, главным лейтмотивом которого являлось немедленное возвращение в Россию. Но и этот мятеж французы подавили быстро; его участников отправили на работы во Францию или в североафриканские лагеря.
С прибытием 20 декабря 1917 г. американских войск в пустой лагерь Ля-Куртин окончательно закончилась Куртинская трагедия (впрочем, некоторое число русских военнослужащих - 15 офицеров и 40 солдат - находились в лагере в начале января 1918 г.). В качестве итога можно сказать, что в сентябре 1917 г. во Франции прозвучали первые выстрелы будущей братоубийственной гражданской войны, которая захлестнет всю Россию; она уже была не за горами. Впервые в XX веке русские солдаты подавили силой выступление русских солдат; в сентябрьских событиях не было победителей и побежденных…
Мятеж в Ля-Куртине русское командование подавило, но «русский вопрос» не разрешило. Перед французским и Временным правительствами встала новая задача - что делать дальше с русскими военными контингентами. Проблему пытались ликвидировать, отправив на фронт считавшихся благонадежными курновцев, но в составе французской армии при полном подчинении французским уставам. Сражаться в подобных условиях желало еще меньшее число русских солдат из числа «непримиримых» курновцев.
Высказывались мнения опять за отправку подразделений 1-й Особой дивизии в Салоники, но отказались, как и полгода назад: во-первых, из-за политических причин, во-вторых, из-за технических трудностей. В-третьих, против направления на Салоникский фронт русских отрядов с французского фронта выступал начальник 2-й Особой дивизии генерал В.Л. Тарановский. В-четвертых, произошедшие достопримечательные события 7 ноября в Петрограде, и дальнейшая политика большевиков за заключение мира «безаннексией и контрибуциев» нравилась подавляющему большинству солдат и отбивала у них охоту сражаться с врагами.