В неподвижно застывших на путях посреди зимы составах в ожидании указания места назначения, где будут "размещены" высланные, холод, отсутствие гигиены, эпидемии вызывают такую смертность, о которой мы, к сожалению, располагаем лишь некоторыми цифрами, относящимися к 1930-1931 годам.
Привезенные по железной дороге на какой-нибудь вокзал, здоровые ссыльные, отделенные от своих семей, временно устраивались в наспех сколоченных бараках, а затем под охраной отсылались в "места колонизации", как это было указано в официальных инструкциях, в стороне от путей сообщения. Бесконечное путешествие продолжалось еще очень долго, многие сотни километров люди продвигались с семьей или без оной, зимой на санях, летом в телегах, иногда пешком. Практически этот последний этап путешествия кулаков "второй категории" совпадал с этапированием кулаков "третьей категории", перемещаемых на "залежные земли" для "освоения регионов", а это были как раз земли Сибири, Урала, простиравшиеся на сотнях квадратных километров. Как рапортовали 7 марта 1930 года власти Томской области в Западной Сибири, "первые составы кулаков третьей категории прибыли пешком, без лошадей, саней, без упряжи ... Лошади оказались неспособными к переходам на 300 километров и более, так как все хорошие лошади, отнятые у раскулаченных и переданные для транспортировки высланных, превратились в клячи. ... Ввиду такой ситуации, вопрос о перевозке вещей и каких бы то ни было припасов, на которое имели право кулаки, не стоял. Что делать с контингентом, состоящим на 50% из стариков и детей?"18
В другом докладе из той же местности Краевой Исполнительный Комитет Западно-Сибирского края объяснял невозможность проведения в жизнь инструкций ОГПУ, касающихся депортации 4.902 кулаков третьей категории из двух районов Новосибирской области, поскольку ситуация доходила до нелепости: "Транспорт на триста семьдесят километров ужасающих дорог, 8.560 тонн зерна и фуража, на которые теоретически ссыльные имели право для переезда и устройства, потребовали мобилизацию 28.909 лошадей и 7.277 сопровождающих (один надзиратель на четырех лошадей)". В заключение доклада утверждалось, что "осуществление подобной операции затруднит весеннюю посевную кампанию, потому что изнуренные лошади потребуют длительного периода отдыха. ... И наконец, стоит ли так ограничивать количество провизии, которую ссыльные могут взять с собой"19.
Иначе говоря, без достаточного пропитания и орудий труда, чаще всего без крова ссыльные должны были устраиваться на поселение. В рапорте, поступившем из Архангельска, признавали, что в сентябре 1930 года из 1641 места обитания для ссыльных было построено только семь! Ссыльные устраивались на каком-нибудь клочке земли посередине степи или в тайге. Самыми счастливыми были те, кто сумел переправить какие-то орудия труда, позволявшие построить какие-то подобия жилища; чаще всего это были традиционные землянки, простые дыры в земле, прикрытые сверху ветками. В некоторых случаях, когда ссыльные тысячами прибывали для работы на больших стройках или на строительстве нового промышленного предприятия, их селили в общие бараки с трехъярусными нарами; каждый барак был рассчитан на несколько сотен человек.
Неизвестно, сколько человек из 1.803.392, официально сосланных по графе "раскулачивание" в 1930-1931 годах, погибло от голода и холода первых месяцев "новой жизни". Новосибирские архивы сохранили щемящий документ, посланный в мае 1933 года инструктором горкома партии Нарыма в Западно-Сибирский крайком, он касается судьбы двух составов, в которых прибыло более 6 тысяч человек ссыльных из Москвы и Ленинграда. Хотя и запоздало касающийся другой категории ссыльных, не крестьян, но тоже "социально чуждых элементов", изгнанных из нового "социалистического города" в конце 1932 года, этот документ иллюстрирует, что такое ссылка на вечное поселение.
Вот несколько отрывков из этого ужасающего свидетельства:
29 и 30 апреля два состава с деклассированными были присланы к нам поездом из Москвы и Ленинграда. Прибыв в Томск, эти элементы были погружены на баржи и были высажены, один состав 18 мая, другой - 26 мая на острове Назино, расположенном на Оби и реке Назине. В первом составе было 5.070 человек; во втором - 1.044 человека, всего 6.114 человек. Условия транспортировки были ужасающими: недостаточная и скудная пища, нехватка воздуха и места; пострадали самые слабые. ... Как результат, ежедневно умирали 35-40 человек. Однако те условия существования, которые у них были, кажутся просто роскошными по сравнению с теми, в которых они очутились на острове Назино (откуда они должны были быть высланы к конечному пункту назначения, в районы предполагаемых колоний в верхнем течении реки Назина). Остров Назино - место абсолютно нетронутое, куда буквально не ступала нога человека, там нет никакого жилья. ... Никаких орудий труда у заключенных не было, никаких семян, никакой пищи... Началась новая жизнь. На следующий день после прибытия, 19 мая, пошел снег, поднялся ветер. Голодные, исхудавшие, без крова, без орудий труда ссыльные оказались в безвыходной ситуации. Они были неспособны разжечь огонь, чтобы защититься от холода. Люди начали умирать. ... В первый день закопали 295 трупов. ... Только на четвертый или пятый день по прибытии власти разрешили прислать на остров ссыльным немного муки из расчета "несколько грамм на человека". Получив свой скудный паек, люди бежали к воде на берег, чтобы с помощью шапки, штанов или пиджака смешать немножко муки с водой. Но большинство ссыльных попыталось проглотить муку сразу, они тут же умирали от заворота кишок. За время своего пребывания на острове они не получили ничего, кроме одной муки. Только очень немногим удалось приготовить что-то вроде галет, но у них не было никаких котелков. ... Вскоре начались случаи каннибализма.
К концу июня началась транспортировка ссыльных к так называемым деревням колонизованных. Это была местность в двухстах километрах от острова в верхнем течении реки Назина в глубине тайги. Деревни там не было, место было абсолютно девственным. Однако же все-таки удалось поставить примитивную печь, чтобы выпекать какой-то хлеб. В остальном больших изменений по сравнению с условиями на острове Назино здесь не было: то же отсутствие каких бы то ни было занятий, те же костры, те же развязки конфликтных ситуаций, единственное отличие: хлеб, который распределяли один раз в день на несколько человек. Потому та же смертность. Вот один пример. Из 78 человек, выгруженных на острове и отправленных в 5-й сектор колонизации, остались в живых только 12 человек. Очень скоро власти вынуждены были признать, что эти места трудно поддаются колонизации, и весь выживший контингент был направлен пароходами вниз по реке. Участились побеги. ... В новых местах поселения выжившие, которым наконец дали какие-то орудия труда, начали строить, начиная с пятнадцатого июля, "пристанища", наполовину врытые в землю. Произошло еще несколько случаев каннибализма. ... Но жизнь набирала свои права: люди вновь начали работать, хотя их организмы были истощены до предела, и хотя в день они получали 750-1000 граммов хлеба, они продолжали болеть, умирать, есть мох, траву, листья и т.д. Итогом всего этого стало: из 6.100 человек, выехавших из Томска, (к ним добавилось 500-700 человек из близлежащих местностей) в живых к 20 августа осталось только 2.200 человек"20.
Сколько же было пересылок, подобных Назино? Несколько цифр дают нам представление о потерях. Между февралем 1930 года и декабрем 1931 года было депортировано чуть более 1.800.000 человек. Когда 1 января 1932 года власти осуществили первую попытку регистрации заключенных, то их оказалось 1.317.02221. Иными словами, потери составили полмиллиона, то есть около 30% от общего числа. Однако число тех, кому удалось бежать, без сомнения росло22. В 1932 году состояние контингентов на разных этапах пути впервые стало предметом изучения ОГПУ. Именно ОГПУ было фактически единственным ответственным за депортированных или, иначе, "спецпоселенцев", на протяжении всего их продвижения до мест, где они должны были быть поселены. Согласно данным этого исследования 210.000 человек сбежало и 90.000 умерло. В 1933, голодном, году власти зафиксировали 151.601 умершего в спецпоселениях из 1.142.022 завезенных туда человек; они были впервые подсчитаны 1 января 1933 года. Процент смертности таким образом составлял приблизительно 6,8% в 1932 году, 13,3% в 1933 году. По поводу 1930-1931 годов мы располагаем только частичными данными, но они красноречивы: в 1931 году смертность была 1,3% в месяц среди депортированных Казахстана, 0,8% в месяц в Западной Сибири. Что касается детской смертности, она колеблется между 8 и 12% в месяц, а в Магнитогорске 15% в месяц. С 1 июня 1931 по 1 июня 1932 года смертность среди высланных в район Нарыма в Западной Сибири достигла 11,7% в год. В общем, мало вероятно, чтобы в 1930-1931 годах процент смертности был ниже, чем в 1932 году. По-видимому, он равнялся где-то 10% в год. Из всего этого можно судить, что в спецпоселениях умирало ежегодно 300.000 депортированных23.