Советско-японские отношения: 20 – 30-е гг.
Советский Союз всегда искренне стремился к мирным отношениям с соседними странами на Дальнем Востоке, в том числе и с Японией, что отвечало общим интересам. Однако миролюбивая политика СССР не находила отклика у правящих кругов милитаристской Японии.
Не прошло и полугода после Октябрьской социалистической революции, как японские вооруженные силы вторглись в пределы Приморья и Сибири. Более чем четырёхлетнее пребывание японских милитаристов на советском Дальнем Востоке сопровождалось преступлениями и зверствами интервентов, убийствами мирных жителей, казнями партизан, грабежами. Сжигались целые деревни, вырубались леса. Были угнаны советские суда, производился хищнический лов рыбы. Белогвардейцы захватили и переправили в японские банки 2,7 тыс. пудов золота[9].
В октябре 1922 г. японские оккупанты были выброшены с советского Дальнего Востока. Настали мирные дни. Но осталось еще много нерешенных проблем: оккупация японцами южной части Сахалина, хищнический грабеж японскими промышленниками наших рыбных богатств, отсутствие нормальных политических и экономических отношении с Японией. Провал японской интервенции показал, что военный метод разрешения проблем советско-японских отношений несостоятелен. Дальновидным политическим деятелям Японии становилось ясно, что советское правительство, которое к тому времени уже установило отношения с рядом крупных капиталистических государств, в первую очередь — с Англией и Германией, является силой, с которой необходимо считаться.
Все возрастающий нажим на японское правительство оказывало общественное мнение Японии: возник ряд обществ содействия сближению с Россией. В сентябре 1923 г. Японию постигло стихийное бедствие — землетрясение, которое почти полностью разрушило японскую столицу.
Президиум ЦИК СССР принял постановление о выделении 200 тыс. руб. золотом, и в Японию на пароходе «Ленин» были отправлены медикаменты и продовольствие. И, естественно, этот акт доброй воли завоевал симпатии и поддержку широких кругов общественности Японии[10]. Активную роль в деле сближения двух стран играл мэр города Токио — виконт Гото Симпэй. Дальновидный политик — Гото, опасаясь проникновения США на Дальний Восток, выступал за сближение с Россией уже вскоре после русско-японской войны. В те годы он был едва не самым выдающимся среди японских ораторов. Великолепно зная и чувствуя свою аудиторию, всегда умел произвести на нее впечатление.
Усилия Гото в пользу установления и развития советско-японских отношений отражали как популярность этих идей в народе, так и заинтересованность определенных деловых кругов, которые имели интересы на русском Дальнем Востоке. Несмотря на преклонный возраст, Гото проделал утомительно долгий путь в «красную столицу», так как был уверен, что будущее его родины во многом зависит от хороших отношений с Советским Союзом.
По его инициативе в феврале 1923 г. в Токио начались неофициальные советско-японские переговоры. И хотя они не дали каких-либо результатов, советская сторона смогла определить основные спорные вопросы и выяснить позицию японского правительства.
Ослабление Японии в результате решений Вашингтонской конференции и внешнеполитическая изоляция побудили все же японское правительство возобновить переговоры с СССР о нормализации отношений. В январе 1925 г. они завершились подписанием «Конвенции об основных принципах взаимоотношений». Вот. 1 этого документа указывалось, что между СССР и Японией устанавливаются дипломатические и консульские отношения. В соответствии с Протоколом «А», приложенным к Конвенции, японское правительство обязалось полностью вывести войска с Северного Сахалина к 15 мая 1925 г. Протокол «Б» был специально посвящен вопросу о концессиях. Правительство СССР заявило о готовности предоставить японским подданным концессии на эксплуатацию минеральных, лесных и других естественных богатств. Привлечение японского капитала должно было ускорить восстановление хозяйства Дальнего Востока. Спустя полгода в Японии были организованы 2 крупных общества с участием правительства — Северосахалинское нефтепромышленное акционерное общество и Северосахалинское каменноугольное акционерное общество.
Прогрессивная общественность, деловые круги Японии активно поддерживали соглашение. Агрессивные же, антисоветские элементы откровенно выражали недовольство соглашением в печати и с трибуны парламента, заявляя, что переговоры представляют собой поражение японской дипломатии. Больше всего вызывала недовольство военщины необходимость вывести войска с Северного Сахалина. Командование армии считало войну с СССР неизбежной, а «потерю» Северного Сахалина — ослаблением своих стратегических позиций. Агрессивную политику Японии против СССР поддерживали так называемые «новые» концерны, возникшие незадолго до Первой мировой войны. Они нажились на военно-инфляционной конъюнктуре во время войны, но оказались в трудном положении в период экономического кризиса.
В апреле 1927 г. известный милитарист генерал Гиити Танака сформировал новый кабинет. Приход к власти Танака означал, что в правящих кругах Японии взяли верх наиболее реакционные элементы. Известен пространный меморандум Танака, предоставленный императору в июле 1927 г., в нем излагалась агрессивная внешнеполитическая программа японского милитаризма.
В сложных условиях в то время приходилось работать в Японии советскому посольству и полпреду СССР в Японии Алексею Антоновичу Трояновскому (с 16 ноября 1927 г. – по 1933 год). Советское правительство поставило перед своими дипломатами четкую задачу: создать более здоровую атмосферу во взаимоотношениях с Японией и активно бороться против попыток военщины развязать войну против СССР. А реакционные японские газеты писали о «дьявольской руке Красной России», которая вторгается во внутренние дела страны. Они призывали следить за действиями русского посольства «дворца скрытого дьявола большевизации Японии».
Вокруг личности Трояновского также нагнеталось недоброжелательство. Газета «Заря» с провокационной целью писала: «Мы должны поздравить Японию, которая получила в подарок от своей соседки редкого в Советской России специалиста по разрушению Азии — Трояновского». Не только реакционная пресса, но и отдельные политические деятели не переставали склонять на все лады «коммунизм», «красную опасность», называли Трояновского «опасной личностью». Советские дипломаты использовали любую возможность для того, чтобы довести до сведения и сознания широких слоев японского народа основные принципы внешней политики СССР.
На предложение советского полпреда заключить пакт о ненападении в марте 1928 г. (а такие предложения были сделаны советским правительством и в 1926, и в 1927 г.),— ответ Танака был один: «Для этого еще не пришло время. События должны развиваться постепенно. Не будем торопиться. Если сразу слишком высоко забраться, можно и упасть[11]». Г. В. Чичерин — народный комиссар иностранных дел СССР — называл Японию страной самой тонкой в мире дипломатии. И многие годы эта дипломатия была направлена на осуществление — последовательными этапами — широкой экспансии в бассейне Тихого океана.
К разработке планов военного нападения на СССР японская военщина приступила с 1928 г. Эти планы существенным образом отличались от обычных оперативных планов, составление которых являлось функцией генерального штаба. Планы войны против СССР «кодовое название — Оцу» никогда не носили условного, теоретического характера, они всегда отличались конкретностью и тщательностью разработки. Мировой экономический кризис привел к серьезному обострению международной обстановки. В Японии сокращалось производство, росла безработица, ухудшалось положение трудящихся. Выход из кризиса японские правящие круги искали на путях экспансии. 18 сентября 1931 г. японские войска напали на Китай и предприняли оккупацию его северо-восточных провинций. Материалы Токийского процесса неопровержимо доказали: «как оккупация Манчжурии, так и вторжение в Китай исходили из конечной стратегической цели Японии — войны против СССР». К разработке плана военного нападения на СССР японская военщина приступила с 1928 года. Эти планы существенным образом отличались от обычных оперативных планов, составление которых являлось функцией генерального штаба. Планы войны против СССР кодовое название — «Отцу» никогда не носили условного, теоретического характера, они всегда отличались конкретностью и тщательностью разработки. Благодаря этим планам японцы намеревались захватить: Приморье, Приамурье, Забайкалье, Камчатку, Северный Сахалин и другие территории Дальнего Востока, и /МНР/[12].
«Антисоветская свистопляска» в Японии, как говорил полпред Трояновский, достигла своего апогея. Зашевелились и белогвардейцы, осевшие на Японских островах. В Токио пожаловал белогвардейский генерал Семенов. Агрессивные империалистические круги призывали правительство отбросить колебания и напасть на СССР, не откладывая дела в долгий ящик. Военный министр Араки утверждал, что рано или поздно война между Японией и СССР неизбежна, что страну надо готовить к этой войне.
Араки, убежденный фашист, был одним из активнейших участников оккупации советского Дальнего Востока. Деятельность советского посла он называл «интригами» и говорил своим приближенным, что не верит в откровенность русских, когда они надевают френч и цилиндр. Трояновскому удалось в октябре 1932 г. встретиться с Араки. Своим визитом Трояновский вызвал замешательство в кругах японской военщины, вынуждая ее менять наступательную тактику, лавировать. Укреплялось влияние реалистически мыслящих японских политиков, считавших войну против СССР ловушкой для Японии, в которую ее хотели втянуть заинтересованные западные державы.