Нэйтивизм в общественно-политической жизни США на исходе XIX столетия (стр. 4 из 13)

Во-вторых (и это было основной причиной недовольства многих), увеличилось количество иммигрантов из стран Восточной и Юго-Восточной Европы. В 1890-1900 гг. 17,7% всех иммигрантов прибыло из Италии, 16,1%—из Австро-Венгрии, 13,7%—из России. Все вместе эти страны дали США более половины иммигрантов.[44] Иммиграция из стран Восточной и Южной Европы получила название “новой”, по контрасту с иммиграцией из германских стран, которая составляла большинство вплоть до последнего десятилетия XIX века.

График 2. «Старая» и «новая» иммиграция (1880-1903).*

График 2 демонстрирует тенденцию роста “новой” иммиграции, которая была особенно заметна с самого начала 1890-х гг., но остановлена депрессией в 1893-1897 гг. Однако после завершения кризиса кривая “новой” иммиграции поползла вверх еще быстрее.

Социальный состав иммигрантов оставался довольно стабильным на протяжении последних десятилетий прошлого века. Это хорошо видно на Графике 3, который представляет численность иммигрантов по некоторым профессиональным категориям. Интересен контраст с предыдущим графиком: несмотря на смену этнических групп, составляющих основу иммиграционного потока, до 1895 г. незаметен резкий сдвиг в занятости. Бросается в глаза значительное уменьшение количества иммигрантов без определенных занятий, что может объясняться как запрещением китайской иммиграции в 1882 г., так и принятием запрета на ввоз законтрактованных рабочих из Европы тремя годами позже.

График 3. Въезд иммигрантов некоторых профессий.*

Однако дело было даже не в социальной принадлежности переселенцев, а в тех возможностях, которые открывались для них в США. Депрессия 1890-х гг. сократила количество как “новой”, так и “старой” иммиграции (см. График 2), и это говорит о том, что иммигрантов конца XIX века привлекали прежде всего экономические факторы. Правда, теперь, в эпоху индустриализации, иммигрант скорее всего не становился фермером (тем более, к 1890 г. свободных земель практически не осталось), а оседал в промышленном центре, пополняя ряды фабричных рабочих или нанимаясь на работу в мастерскую к своему бывшему соотечественнику—так или иначе, оставаясь в самом низу социальной лестницы. Представители «новой» иммиграции хлынули в трудоемкие отрасли производства, начав не только конкурировать с американскими рабочими в отношении уровня зарплат, но вытеснять их оттуда (например, к 1910 г. стало заметно сокращение числа коренных американцев в сталелитейных предприятиях страны—и это при том, что эта развивавшаяся отрасль требовала пополнения ресурсов рабочей силы).[45] Большое число европейцев оседало в крупных городах Северо-Востока и района Великих озер, заселяя их центральные кварталы, превращавшиеся с течением времени в места для бедных. Более состоятельные американцы перебирались теперь в пригороды, что стало возможным с развитием общественного транспорта.[46] Ценз 1900 г. показал, что иностранцы составляли более трети населения в 24 городах страны и более 40% в девяти из них. Значительная часть населения крупнейших центров состояла также из иммигрантов: 37%—в Нью-Йорке, 35,1%—в Бостоне, 34,6%—в Чикаго, 22,8%—в Филадельфии, 19,4%—в Сент-Луисе, 13,5%—в Балтиморе.[47] В некоторых городах переселенцы таким образом вытесняли «старожилов», меняя этнический облик целых городских районов. В целом этнические кварталы—“гетто” стали привычным явлением для Америки того периода. Иммиграция все чаще ассоциировалась с большими проблемами: трущобами, нищетой, невежеством и преступностью. Значительная часть иммигрантов из стран Южной и Восточной Европы была неграмотной. Абсолютное их большинство приезжало в возрасте старше 20 лет. Это означало отсутствие у них возможности получить какое-либо образование.

“Новая” иммиграция обладала набором определенных этнокультурных качеств. Иммигранты из романских стран, стран Балтии, Южной Германии и Польши были главным образом католики. С одной стороны, это пугало ревнителей протестантской религии и оживляло антикатолическую традицию. С другой стороны, с помощью иммигрантов католическая церковь значительно окрепла в конце XIX в. и стала оказывать бóльшее влияние на жизнь общества. Она исполняла функции связующего звена между различными группами иммигрантов-католиков по всей стране, одновременно являясь опорой для вновь приезжих, помогая им адаптироваться к новым условиям существования при сохранении элементов прежней культуры и языка. Последнее было особенно важно для детей переселенцев с католическим вероисповеданием, которых родители предпочитали отдавать в приходские католические школы.[48]

Ассимиляция иммигрантов из стран Восточной и Южной Европы происходила с большим трудом. Чаще всего приезжие включались в структуру американского общества через поредников: это были и “падроне” у итальянцев, и хозяева потогонных цехов в Нью-Йорке, и “квартирные боссы” (boarding bosses) в шахтерских городах. Посредники обеспечивали иммигрантам занятость и жилье, они платили им зарплату и решали проблемы, связанные с законодательством. Эти функции могли быть шире или уже, но посредник всегда присутствовал. Его необходимость обусловливалась неопытностью иммигрантов, наличием языкового и культурного барьера, что затрудняло их интеграцию в новое общество. Если иммигрантам не удавалось найти работу, они пополняли собой американские тюрьмы или благотворительные заведения, просили милостыню, бродяжничали, тем самым вызывая новое недовольство местного населения.

Самые разные слои американского общества начинали требовать ограничения иммиграции, связывая ее с переменами к худшему в целом. Идеализируя прошлое и утверждая его ценности, или пытаясь противостоять пугающим переменам, они указывали на иностранцев как на одну из главных составляющих этих перемен. В этом и была основа нэйтивизма того периода. Однако особенности отношения разных слоев населения к переселенцам были различны. Требования ограничить иммиграцию имели разные основания и выражались по-разному. Нэйтивизм мог быть менее «рациональным» и более «рациональным». В ряде случаев утверждения сводились к общим заявлениям об «иностранной угрозе» (как пример можно привести антисемитизм и англофобию популистов). В других—нэйтивисты сопровождали свои требования подробной статистикой и ссылками на позднейшие исследования (это было свойственно для более образованных слоев).

Таким образом, социально-экономические изменения в обществе, а также смена национального состава иммигрантов коренным образом повлияли на отношение к иммиграции, изменив его в худшую сторону. В конце XIX века на воружении нэйтивистов были также популярные в американском обществе идеи расизма и заимствованные из Британии социал-дарвинизм и евгеника.

Социальная основа нэйтивизма

Иммигранты постоянно подвергались нападкам за то, что они “крадут” зарплаты американских рабочих. Поэтому неудивительно, что и рабочие организации активно поддерживали идею рестрикции. Однако помимо экономических мотивов и рабочие, и их лидеры были движимы в своих действиях расисткими взглядами. Профсоюзный лидер С. Гомперс оказал активную поддержку при принятии акта о запрете китайской иммиграции 1882 г., а впоследствии неоднократно писал: совсем недолго осталось ждать момента, когда все поймут, что успех нации зависит от сохранения ее расовой чистоты и, следовательно, силы.[49] С. Гомперс содействовал принятию резолюции АФТ в поддержку теста на грамотность в 1896 г., при этом заявив: «Насколько я помню, это единственный случай, когда я полностью согласен с сенатором Лоджем». Американский историк А. Манн высказал предположение, что в вопросах иммиграции мнение С. Гомперса определялось более расистскими мотивами, нежели экономическими.[50]

Другой движущей силой нэйтивизма стали фермеры, участвовавшие в движении протеста конца XIX века. Они также активно выражали антииностранные взгляды. Ксенофобия популизма была впервые описана Р. Хофстедтером.[51] Он заметил, что “растущий нетерпимый национализм распространился на всю страну, не ограничиваясь районами, где популизм был силен, при этом он нигде не был столь активен как среди популистов”.[52]

Большую роль в поддержке нэйтивистских акций играли и всевозможные «патриотические» общества, число которых в 1880-1890 гг. резко возросло и социальный состав которых был довольно пестрым.[53] Многие такие общества продолжали существование с 1840‑х—1850‑х годов. Крупнейшим из них был “Орден объединенных механиков Америки”. Он был образован в Пенсильвании еще в 1845 году как патриотическое тайное общество. Его главными целями были провозглашены утверждение американской системы общественного образования (“американская школа с американским флагом над ней”) и борьба против идеи союза церкви и государства (постоянный мотив в деятельности всех антикатолических организаций). Кроме того, создатели ордена настаивали на том, чтобы иммигранты не образовывали этнических общин в стране, перенимая как можно быстрее язык и ценности американцев. “Пусть иммигранты не прикасаются к нашим правам и привилегиям,” пока не будут легально к ним допущены, объявляли члены ордена.[54] Название, символика и ритуалы организации были заимствованы из масонской традиции: часть ее создателей принадлежали к масонским ложам. Общество вскоре распротранило свое влияние на соседние Делавэр и Нью-Джерси, а его штаб-квартира оставалась в Пенсильвании. Оно не только привлекало новых членов, но и создавало ответвления. Например, орден “Сыновья 1776 года,” из которого выросла известная позднее партия “незнаек”, был основан при содействии “Объединенных Механиков”, как утверждал А. Стивенс, собиравший сведения о подобных организациях в США.[55] Таким же образом появились “Объединенный орден сыновей Америки” (1847, Филадельфия) с антикатолической программой и похожее на него “Братство союза” (1850). В 1883 г. “Орден объединенных механиков Америки” учредил организацию для подготовки молодежи (“Младший орден объединенных механиков Америки). Со временем она стала настолько сильной, что оьбъявила самостоятельность в 1885 г. Помимо нее существовала родственная организация для женщин—членов обоих “старших” орденов, называвшееся “Дочери Америки”. Все эти организации продолжали существовать и действовать во второй половине XIX века и в начале XX столетия. “Объединенный орден механиков Америки” насчитывал в самом начале нашего века немногим менее 100 тыс. членов, “Младший орден”—около 200 тыс., “Дочери Америки”—около 60 тыс.[56]