• шие прежде в восстании старшины любым способом, даже ценой предательства, участием в поимке повстанческих вожаков, стремились загладить свою вину перед правительством.
Повстанцы беспощадно расправлялись с представителями старшины, враждебными восстанию. Многие богатей поплатились собственной жизнью или жизнью членов своих семейств, их имущество, скот конфисковывались, а дома сжигались. Зато за борьбу против повстанцев позднее они были вознаграж-
' дены властями: 26 человек получили золотые и серебряные медали Сената, семеро — офицерские звания4, остальные удостоились указов, похвальных аттестатов губернатора и командиров
: воинских частей. Их щедро награждали именным оружием, сукнами и день-
, гами5. Не обошли местных карателей и продвижением по службе. По рекомендации генерала П. М. Голицына башкирский сотник Абдулзялиль Султанов был определен старшиной Байлярской
{ вол. Казанской дороги. За верную службу властям волостными старшинами стали башкиры Куват Хасанов, Куся-пай Аптряков, Ахмер Курмангулов, Ишали Якупов, мишари Салимджевхер Тонкачев, Мустафа Банков, Амирхан Юсупов, другие получили должности походных старшин, сотников, есаулов0. I Наступление карательных войск, предательство и прислужничество им многих старшин и сотников, широкое опо-
вещение населения о захвате в плен Е. И. Пугачева привели к спаду восстания в Башкирии. Если в июле — сентябре Салават Юлаев, Юламан Кушаев и другие народные вожаки еще пытались объединить разрозненные повстанческие отряды, то в октябре — ноябре на тер-, ритории Башкирии сохранялись лишь отдельные очаги восстания.
На севере и северо-востоке Башкирии продолжали действовать отряды Са-лавата Юлаева и его соратников. Уфимская провинциальная канцелярия 8 октября сообщала губернатору, что вынуждена была отправить в Екатеринбург захваченных в плен работных людей Саткинского и Златоустовского заводов не через Кунгур, а через Мензе-линск «по притчине продолжающейся по прямому отсель до города Кунгура тракту» опасности от повстанцев'. В это же время подполковник Папав получил известие о появлении в деревнях по р. Танып отряда повстанческого полковника Батыркая Иткинина, который делает «в башкирцах возмущение приглашением к собранию». Папав направил против Батыркая карательный отряд Рахмангула Иртуганова. В боевую готовность были приведены все карательные силы Пермской провинции8.
Повстанцы не оставляли намерений расширить сферу своих действий к северу от Уфимской провинции. Это заставляло полковника В. Ф. Бибикова принимать меры по охране границ и защите крепостей и заводов Екатеринбургского горного ведомства от повстан-
1 Документы ставки Е. И. Пугачева. С. 122.
2 РГАДА. Ф. 1274. Д. 175. Л. 355; Д. 182. Л. 205.
3 Там же. Ф. 6. Д. 512. Ч. 2. Л. 185.
4 Там же. Ч. 3. Л. 156, 159, 217.
5 Гвоздикова И. М. Указ. соч. С. 28, 42, 150—151.
6 РГАДА. Ф. 6. Д. 516. Ч. 3. Л. 217; Д. 592. Л. 194, 349; ГАОО. Ф. 3. Д. 140. Л. 23, 31—33; Д. 141. Л. 185—186, 190—191; Д. 148. Л. 21, 39, 92—93; Д. 155. Л. 57, 59, 67—68, 71; Д. 171. Л. 9, 16; Гвоздикова И. М. Документы свидетельст-вуют//Поиски и находки. Уфа, 1984. С. 112—124.
* РГАДА. Ф. 1100. Д. П. Л. 81.
ё Андрущепко А. И, Указ. соч. С. 297—298.
330
Глава X Крестьянская война 1773—1775 гг. на территории Башкортостана
цев'. Даже в январе 1775 г. он не был уверен в безопасности пограничных с Башкирией районов.
Формой протеста и сопротивления был отказ пугачевцев от повиновения властям. Так, в ведомости, присланной Уфимской провинциальной канцелярией в Оренбург в начале ноября 1774 г., отмечалось, что старшины Сибирской дороги «с командами их и поныне находятся» в неповиновении и никто из них, за исключением «ясашного старшины Алексея Бекметева», не пришел с повинной и что из селений Сибирской дороги, где действует Салават Юлаев, «по сие время» также никто не явился к властям2.
В волостях Осинской дороги стояли отряды соратников Салавата — Адиля Азменева, Ал ад и на Бектуганова, Сей-фуллы Сайдашева и др.3. В ноябре П. М. Голицыну пришлось перебросить туда новые команды, поскольку, объяснял он генералу П. И. Панину, «главная теперь нужда состоит в успокоении бунтующих башкирцов, пребывающих поблизости городов Осы, Кунгура и Красноуфимска»4.
Показателем верности лозунгам Пугачевского восстания является письмо, направленное старшиной Кущинской вол. Сибирской дороги подполковником Ильчигулом Иткуловым в октябре 1774 г. временному коменданту Красно-уфимской крепости Я. Г. Савинову об отказе принести повинную: «нам склониться неможно, потому что присягу за Петра Федоровича приняли», а если Савинов с командой выступит «за реку Уфу..., то будем противиться и с вами драться»0.
До зимы не было восстановлено прежнее правление в Бирске, Елдяке, Красноуфимске, Осе, Нагайбаке. Но территория активных действий повстанцев быстро сужалась и поздней осенью 1774 г. она ограничивалась лишь отдельными районами Сибирской дороги.
Власти и командование карательными войсками прилагали все усилия к окончательному подавлению восстания. Наряду с военными мерами применялась антиповстанческая агитация,
сдобренная угрозами, обещаниями прощения за участие в восстании. В октябре по Башкирии распространяли объявления П. И. Панина с сообщением о разгроме главных повстанческих сил, о захвате в плен Пугачева. Панин требовал сложить оружие и угрожал, что в случае неповиновения башкир «мужеск пол до самых младенцев будет растерзан лютейшими смертями, жены, дети и земли их все без изъятия розданы в рабство и владение пребывшим в верности е. и. в. российским подданным». И, наконец, он взывал к повстанцам «в знак своего истинного покаяния и подданического повиновения» выдать Салавата и его отца «ближайшему из подчиненных мне войск военноначальнику»15.
В обстановке наступления карательных сил, ранней снежной зимы, а также голода, постигшего край вследствие общего разорения хозяйства в ходе военных действий и засухи 1774 г., продолжать открытую борьбу было невозможно. Салават и другие предводители повстанцев решили, видимо, пойти на роспуск отрядов. Повстанцы разъехались по своим деревням, но, как доносил перебежчик писарь Абдула Курманаев, они «намерены к миру склониться, но только с обманом тем, чтоб им зиму таким образом препроводить, а будущим летом по-прежнему бунтовать»7. Многие заранее договаривались о перекочевке в казахские степи в том случае, если власти прибегнут к репрессиям. Салават Юлаев также решил «уйтить прямо лесом и горами в киргисцы, к чему все ево товарищи согласны были»8, чтобы на будущий год вновь поднять свой народ на восстание. Намерение это не было осуществлено, так как 25 ноября Салават был схвачен карателями. В зимние месяцы
1 РГАДА. Ф. 1274. Д. 179. Л, 183.
2 Крестьянская война. С. 257.
3 РГАДА. Ф. 1274. Д. 179. Л. 139—140; Ф. 1100. Д. 12. Л. 203; Крестьянская война. С. 269.
4 РГАДА. Ф. 1274. Д. 179. Л. 218 об.
5 Документы ставки Е. И. Пугачева. С. 242. й Крестьянская война. С. 242.
7 РГАДА. Ф. 1100. Д. 10. Л. 379—380.
8 Крестьянская война. С. 320.
Глава X Крестьянская война 1773—/775 гг.. на территории Башкортостана
331
восстание на территории Башкирии почти полностью прекратилось.
Царские власти подавляли восстание с невероятной жестокостью. Тысячи повстанцев были казнены, сосланы на каторгу, на поселения, забраны в солдаты. 10 января 1775 г. по решению царского суда в Москве был четвертован Е. И. Пугачев, а через две недели, 24 января, в Уфе был обезглавлен И. Н. Зарубин-Чика. В конце ноября 1774 г. в походной канцелярии подполковника Н. Я. Ар-шеневского начался следственно-судебный процесс над Салаватом Юлаевым, продолженный затем в Тайной экспедиции Сената в Москве и в Уфимской провинциальной канцелярии и завершившийся вынесением приговора оренбургского губернатора в июле 1775 г. Двадцать пять лет провел Салават Юлаев в каторжном каземате Балтийского порта, где он и скончался 26 сентября 1800 г.
Верховные власти были озабочены тем, как особо наказать башкир за их всеобщее и активное участие в Крестьянской войне. Екатерина П лицемерно возмущалась «неверностью башкирцев, кои ничем на свете не отягощены были» . Панин остановился на проверенном «при прежних бунтах» способе наказания башкирского народа — «собиранием с него лошадей для службы войску»2. 19 февраля 1775 г. последовал именной указ Екатерины II о сборе с башкир 4 тысяч лошадей «в наказание за их преступления», т. е. за участие в Пугачевском восстании3. Правительство отказалось от повторения зверской бойни в Башкирии, устроенной после восстания 1735—1740 гг. Башкирские команды были нужны царизму для проведения его внешнеполитических целей в Казахстане и Средней Азии, для несения охраны на западных и восточных границах империи.
Зная о крайнем разорении башкирского хозяйства, падеже лошадей, Панин рекомендовал Рейнсдорпу брать с башкир деньги по 25 руб. за каждую лошадь, определив самую высокую цену того времени. 18 августа 1776 г. губернатор сообщал в Сенат, что в Башкирии
«по неимению годных лошадей собрано 84 559 руб. 50 коп., да в натуре 12 лошадей», а оставшуюся сумму за 595 лошадей из-за «разорения и бедности» башкир «собрать не можно»4.
Несмотря на жестокие репрессии, обстановка в Башкирии оставалась напряженной. Порядок поддерживался только силой оружия. В 1775 г. к губернатору поступали сведения о «сборищах» башкир по дороге от Оренбурга к Уфе5, жалобы на старшину Карагай-Кипчакской вол. Ногайской дороги Тюзебека Якупова, который «в повиновение притти удержался» и не исполнял старшинские обязанности6, на старшину Салзаутской вол. Баязита Максютова и сотника Терсяцкой вол. Исетской провинции Махмута Калмакаева, «которые остались в упорстве и доныне»7.
В Башкирии распространялись слухи о возможном новом подъеме восстания. Главными распространителями слухов были бывшие участники Крестьянской войны, те, кто не мог примириться с крушением своих надежд. Так, в июле 1775 г. И. А. Рейнсдорп занимался делом присланных от Ф. Ю. Фреймана и из Уфимской провинциальной канцелярии башкир, утверждавших, что Пугачев жив и стоит с войском под Черным Яром8.