Большинство из диет могло быть переведено в денежные выплаты, в так называемые “столовые деньги” (board wages).
Первоначально перевод из натурального содержание в денежное был призван компенсировать потери тех слуг, которые временно отсутствовали при дворе по королевским поручениям. Это происходило также тогда, когда по характеру совмещаемых постов придворный мог рассчитывать на несколько "столов". Особенно практика выдачи "столовых денег" распространилась в середине XVI в., когда многие слуги были переведены на посменное дежурство, чтобы сократить количество присутствующих при дворе.[521] Постепенно "содержание" стало рассматриваться как составляющая часть придворного жалования и самой должности. Соответственно изменился и его характер. "Столовые деньги" стали выплачиваться не за отсутствие, а за присутствие во дворе. Таким образом, складывающаяся на протяжении XVI в. система office-holding перевернула первоначальное значение "столового содержания".
Инициатива, в целях экономии, могла исходить как от короля, так и от конкретного слуги. Столовые деньги ежеквартально выплачивал казначей-кассир Хаусхолда. По-видимому, вряд ли существовали строго фиксированные размеры компенсации. Например, стол старшего привратника двора из 5 блюд вместе с придворным содержанием был заменен на 160 ф. в год. Такая же сумма причиталась одному из врачей, доктору Креггу, а другой королевский врач, доктор Марбик, получил за те же 5 блюд чуть больше 134 ф. Аптекарь, который обычно столовался вместе с упомянутым Марбеком, получил компенсацию в 60 ф., без включения придворного содержания. Стол королевского ключника (Lockesmith) из двух блюд, был оценен в 30 ф. в год.[522]
За время правления первых Стюартов, практика перевода столов в денежное содержание стала широко распространенной. Это было выгодно обеим сторонам: короне, т. к. перевод в денежную форму происходил по меньшей цене, слугам, т.к. они гарантированно получали наличные деньги, тем более, что многие из них состояли в свите высших придворных и кормились с их столов. При этом суммы, выплачиваемые за отказ от собственных столов, значительно выросли по сравнению с тюдоровским периодом. По подсчетам Дж. Эйлмера накануне очередной попытки экономии 1629-1630 гг. компенсации составили:[523]
количество
мясных блюд 10 7 6 5 4 3 2
компенсация
ф. в год 1095 850 750 710 490 410 250
Таким образом, стоимость придворных столов на много превышала официальные оклады королевских слуг. Общая стоимость всех diet оценивается в 47 тыс. ф., что составляло примерно 5-6 % королевских расходов в к. 20-х — н. 30-х. годов.[524]
Включение в штат двора давало право обедать и (или) ужинать в обществе равных себе или близких по своему положению, либо даже держать свой отдельный стол. Последним, а именно количеством блюд, закреплялся определенный статус его обладателя или особое расположение монарха.
Единственное “неудобство” это системы представляло отсутствие завтрака, кроме как для членов королевской семьи. Чтобы частично компенсировать это, большинство слуг получали особого рода придворное содержание (bouge или bouche of court). Оно включало в себя хлеб, эль и иногда вино для завтрака, а также дрова, свечи и другие предметы необходимые для проживания и службы при дворе. Его размеры были значительными. Например, даже для детей полагались одна буханка хлеба и половина галлона эля (около 5 ф. в год).[525] Содержание было тесно связано с правом столования. Размер первого, отчасти, зависел от размера второго. Придворное содержание распространялось на большее число слуг, чем право столования и реже коммутировалось. В случае перевода его в денежную форму, ставки были значительно ниже, чем компенсации за “утерянный” стол (примерно, 2 пенса в день или чуть больше 12 ф. в год).[526]
В ордонансах Якова I “diet and bouge” рассматривались как нечто единое, присущее именно королевским слугам, состоящим в штате двора.[527] Проблема регулирования их размеров, отчасти, и вызвала появление этих ордонансов. В одном из них говорилось о том, что в конце правления Елизаветы без ее ведома были “бесчестно” нарушены норы diet и bouge, установленные королевой в Book of Ordinances в начале правления. Это привело к росту расходов Палаты и Хаусхолда и вызвало недовольство подданных. После своевременного реформирования лишние столы и содержания были отменены, но вновь возросли в первый год правления Якова I. В 1604 г. Яков I попытался ввести единую норму придворного содержания (A Declaration of Bouge of Court...).[528] Каждый должен был получать утром две булки хлеба (одна из них из муки высшего качества, так называемая manchet), один галлон эля; а после полудня — еще одну булку хлеба и галлон эля. В дополнение к этому с конца октября по начало апреля слугам полагалось получать три факела в неделю, ежедневно — фунт свечей из белого воска (высшего качества) и к ним два подсвечника в виде острия, вязанку дров, восемь вязанок хвороста и уголь. В период с конца марта по начало ноября эти нормы сокращались на половину. В тоже время, король оставлял за собой право увеличить кому-либо содержание своим распоряжением, которое регистрировалось в Гофмаршальской конторе.[529] Естественно, что этим правом Яков I активно пользовался. Самое большое содержание составляло 3 булки хлеба, 3 галлон эля, 3 факел, фунт восковых свечей, 10 полений дров, 8 вязанок хвороста в день.[530]
Подобные нормы содержания и столования при дворе вряд ли могли быть использованы полностью одни человеком, которому они предназначались. Diet и bouge стали одним из способов перераспределения доходов внутри двора в пользу среднего и низшего звена слуг, а высших королевских слуг — средством для содержания собственной прислуги, своих родственников, друзей и клиентов.
Еще одной официальной и регулярной формой получения дохода королевскими слугами было получение ливрейных денег (livery - ливрея) или снабжение их служебной униформой или другой одеждой, используемой при выполнении своих обязанностей. Ливрейные деньги выдавались слугам с конца XIII в. Часть этих средств выделялась из бюджетов некоторых департаментов, но большинство проходило через Большой Гардероб. Ливрейные деньги выделялись один раз в год на обновление служебного гардероба королевских слуг и, как правило, не превышали 20-30 ф. Для многих средних и низших слуг эти средства были не велики, но могли выступать гарантированным подспорьем всю жизнь. Например, королевский сокольничий, некто Р. Буллер (Buller), получал 26 шл. 8 п. в год пожизненно ливрейных денег при ежедневном жаловании в 2 шл., т.е. около 36 ф. в год.[531] В целом на эти цели уходило около 3.400 ф. в год на отдельных слуг и несколько тысяч — на те группы слуг, которым требовалась единая униформа, она шилась за счет средств хаусхолда.[532] Например, парадные ливреи для стражников шились два раза в год (зимняя и летняя). Некоторым слугам вместо денег выдавалось сукно на пошив ежегодных ливрей.[533]
Ливреи имели важное само- и общественно-идентифицирующее значение. Ливрея демонстрировала принадлежность к определенному сеньору и соответственно распространяла на господских слуг определенные права и привилегии. Ордонанс 1390 г. закреплял, что ливреи могут выдаваться только вассалам лорда, находящимся в его пожизненном услужении или личным слугам господина и их семьям, которые проживают в "его (лорда) хаусхолде".[534]
Другим источником доходов королевских слуг, связанным со служебной деятельностью, было право на использование различных предметов, вещей после их употребления по назначению или на получение остатков пищи с королевского стола (т. н. право перквизита, perquisit — то, что переходит в распоряжение слуги по использовании господином, perq - любая надбавка). Например, сержант королевского винного погреба имел право на все использованные бочки, а в целом все слуги этого субдепартамента имели право распоряжаться размером жидкости в четыре пальца толщиной на дне каждой открытой бутылки. Слуги королевской кухни в зависимости от ранга распоряжались различными отходами, остающимися после разделки рыбы и туш животных. На определенную часть внутренностей крупного рогатого скота претендовали слуги Гофинтендантской конторы и т. д.
Практически каждый слуга каждого субдепартамента имел возможность получить в свое распоряжение что-либо, бывшее в употреблении при дворе или проходившее через данное ведомство. Например, придворный распорядитель получал все огарки свечей, горевших в течении прошедших суток на территории его департамента. Однако по одному из ордонансов 1604 г. это право в целях экономии было отменено, для чего все остатки свечей надлежало передавать обратно в кладовую.[535]
Королевские слуги обычно перепродавали то, что получали благодаря праву перквизита, что создавало прямую заинтересованность в злоупотреблениях. Выгода была не маленькой. В сер. XVI в. повара свое право собирать навар и накипь со всех котлов, котелков и т.д. оценили в 60 ф. в год, т.е. больше годового жалования.[536]
Некоторые слуги Департамента Дворцового Хозяйства получали дополнительный доход за счет так называемого “третьего пенни” (Third Penny). В конце каждого года корона продавала оставшиеся неиспользованными запасы продовольствия. Из вырученных средств 2/3 должно было идти королю, а 1/3 казначею-кассиру двора и главам субдепартаментов, которые имели к этому отношение. В действительности эти неиспользованные запасы продавались слугам соответствующих придворных ведомств по заниженным ценам, а те перепродавали их на рынке. Причем выручка от этих продаж записывалась как в приходную, так и в расходную часть бюджета департамента, т.е. просто скрывалась. По подсчетам Дж. Эйлмера казначей-кассир и главы субдепартаментов Хаусхолда с 1625 по 1634 гг. присваивали таким способом около 10.500 ф. в год.[537] Именно за счет "третьего пенни" слугам некоторых департаментов(например, Гардероба) удалось компенсировать потери в связи с ограничением практики получения вознаграждений от частных лиц.