Таким образом, Лорд-гофмаршал получал исключительную судебную власть на территории двора как бы вырезанной из системы общего судопроизводства страны. Кроме того, данная система позволяла юридически преследовать тех подданных, которые отказывались от сотрудничества с отдельными королевскими слугами и двором в целом. Слуги хаусхолда были материально заинтересованы в расширении полномочий Гофмаршальского суда, поскольку определенная часть штрафов и конфискованного имущества поступало в их распоряжение. Яков I также был в этом заинтересован, поскольку получал дополнительную, возможность в поощрении собственных слуг в условиях постоянной нехватки средств.
Поскольку Лорд-стюард считался судьей ex officio, т. е. по праву занимаемой должности и без судебного патента (without commision), и был обременен другими обязанностями, то нередко судебные заседания проводил его специальный заместитель (lieutenant), а с 1542 г. стал назначаться специальный следователь по смертельным случаям (сoroner - коронер).[317]
Выполняли приговоры Гофмаршальского суда и приводили в исполнение дисциплинарные распоряжения Лорда-стюарда королевский пристав (Knight Marshall) и его помощник пристав Королевского Холла (Knight Marshall of the Hall). Королевский пристав содержал придворную тюрьму (Marshalsea) построенную в1381 г. и заботился о поддержании порядка и спокойствия во дворце. Отчасти его функции пересекались с обязанностями королевских привратников и Королевской стражи, но именно королевский пристав должен был совладать с нарушителями и преступниками благородного происхождения.[318] Именно королевскому приставу было поручено конвоировать лорда Кобхема ко двору в Винчестер, где должен был состояться суд по делу У. Рэли и других "заговорщиков".[319] Первоначально согласно статуту Эдуарда III, он сопредседательствовал с Лордом-стюардом в Гофмаршальском суде, отвечал за проведение церемоний и определял порядок доступа к королю. Но все таки, его подчиненное положение закреплялось в качестве исполнителя решений суда и распоряжений Гофмаршала.[320] Позднее королевский пристав вошел в штат Холла, сохранив за собой чисто полицейские функции.
В стюартовском дворе значение должности королевского пристава несколько возросло. На его долю приходилась основная забота по очищению двора от разного рода "лишних" людей: бродяг, прихлебателей, попрошаек, проституток, прислуги королевских слуг. Уже в мае 1603 г. во время переезда в Англию Яков I был вынужден выпустить прокламацию, приказывающую отправить от двора всех праздных персон. Очевидно, что она не возымела должного действия, поскольку в конце июля была выпущена новая прокламация против "праздных персон, как англичан, так и шотландцев", которые не могли дать отчет о цели их местопребывания при дворе.[321]
Всем штатным слугам двора и присутствующим из знати и джентри предписывалось предоставить высшим слугам хаусхолда, в том числе и королевскому приставу списки своих постоянных слуг. Королевский пристав должен был ежедневно и еженочно объезжать границы двора, задерживать и наказывать тех, кто не содержался в этих списках. Для тех, кто считал для себя необходимым остаться при дворе должны были подать специальное прошение, а всех остальных слуг надлежало отправить по домам до зимы.
Подобные строгие меры были вызваны с тем, что летом 1603 г. в Лондоне и окрестностях свирепствовала чума, а также тем, что приезд нового короля вызвал огромный ажиотаж и наплыв ко двору, желающих его лицезреть.
Естественно, что подобное столпотворение привлекало разного рода маргинальные элементы, и позволяло им относительно легко затеряться в толпе. Кроме того, при дворе оставалось большое количество бывших слуг елизаветинского хаусхолда, теперь освобожденных за ненадобностью, но не спешивших его покинуть. Томасу Вэвасору (рыцарь из графства Йоркшир, а позже —баронет, одно время он обвинялся в рекузантстве), который был королевским приставом с 1603 по 1618 гг., и его 23 помощникам стоило больших усилий очистить двор, насколько это было возможно.
В дальнейшем Якову Стюарту еще не раз приходилось выпускать специальные прокламации против присутствия при дворе бродяг и излишней прислуги, что демонстрирует бесперспективность этой борьбы.[322] Тем не менее, должность королевского пристава, обладавшего большими судебно-полицейскими полномочиями на территории двора, не потеряла своей значимости и привлекательности для представителей высшего класса, о чем свидетельствует назначение известного придворного Эдуарда Зуша (Zouch)[323].
Таким образом, к моменту вступления на престол Якова I пост Лорда-стюарда рассматривался как значительная административная и политическая должность не только в рамках королевского двора, но и в масштабах всего государства. Более того, политическая и общегосударственная деятельность лиц, занимавших его в тюдоровский период, несколько отодвинула на второй план административные функции связанные с управлением Хаусхолдом. Часть этих обязанностей на практике была передана заместителям и помощникам.
Учитывая столь влиятельное положение должности, пост Лорда-гофмаршала в годы правления Елизаветы и Якова I долгое время не был занят или совмещался с постом Лорда-камергера, который находился в большей зависимости от монарха. Отчасти это происходило из-за нежелания предоставить его возможному обладателю значительную власть и влияние при дворе, чтобы не дать укрепиться одной из противоборствующих придворных группировок. При Марии и Елизавете пост занимали влиятельные аристократы и королевские фавориты, такие как граф Эрандел, Уилиям граф Пемброк; Генри Стенли, четвертый граф Дерби; граф Лестер, граф Нотингем. Последний формально сохранил за собой пост при Якове I Стюарте до 1616 г.
Яков I в русле своей придворной политики направленной на укрепление королевского авторитета и ослабления влияния елизаветинской аристократии, пытался восстановить раннетюдоровские традиции и правила управления двором. С этой целью он стремился связать политическую активность высших сановников их более тесным вовлечением в административно-финансовую деятельность вверенных им департаментов. Возможно, этим отчасти и объясняется тот факт, отмеченный еще Т. Таутом, что яковитские придворные ордонансы восходят к ордонансам начала XVI в. Подобное признание, по мнению историков, говорило о безусловной формальности ордонансов Якова I и отрицало их какую-либо историческую значимость, поскольку считалось, что они не отражали изменившихся за почти столетний период реалий и не привнесли что-либо новое в управление хаусхолдом.
Как и большинство предшествующих придворных ордонансов регламенты Якова I были вызваны не потребностью отрегулировать придворный церемониал или четко зафиксировать обязанности королевских слуг, а желанием установить более строгий контроль над расходами хаусхолда[324]. Этим и объясняется их опора на текст Элтемских ордонансов 1526 г., когда сложилась почти аналогичная кризисная для двора финансовая ситуация.
При Якове Стюарте было сделано несколько копий ордонансов Генриха VIII с добавлением отдельных выдержек из регламентов последующих Тюдоров. При этом была модернизирована их орфография и фразеология. Ордонансы хранились в Гофмаршальской конторе и служили авторитетом и прямым руководством в сфере управления хаусхолдом.[325] Подобная практика скорее всего говорит не о формальности принятых Яковом I регламентов, а о преемственности в практике административного управления королевским двором. Примечательно, что после Генриха VIII больше не предпринимались попытки создать документ регулирующий деятельность двора в целом. В лучшем случае переписывались Черная книга Эдуарда IV и ордонансы Генриха VIII, а обычно письменно регулировались отдельные вопросы продовольственного снабжения двора, размер штатов отдельных департаментов. Это говорит об определенной административно-финансовой стабильности тюдоровской придворной системы.
С приходом Якова Стюарта ситуация несколько изменилась. Вступая на трон, новый король создавал "новый хаусхолд", для регулирования деятельности которого требовался "новый ордонанс", но повседневная практика его функционирования не несла чего-то "нового". Она почти не изменилась с первой половины XVI в. и не требовала каких-либо нововведений в тексте документа относительно обязанностей слуг. Новыми для Англии стали размеры расходов на содержание королевского двора. Поэтому изменения касались тех вопросов, которые вызывали финансовые проблемы в новом хаусхолде и способов их преодоления. Это, соответственно, и нашло свое отражение в текстах раннестюартовских ордонансов. В этом смысле придворные регламенты Якова I, как никакие другие, отражают изменившуюся ситуацию при условии соотнесения эти документов с другими источниками, а также социально-политическими и экономическими реалиями эпохи.
Еще раз хочется обратить внимание на ту особенность придворных ордонансов, что они отражали прежде всего то, как должен был, по мнению их составителей, функционировать хаусхолд, и устанавливали те обязанности, которые должны были исполнять королевские слуги. Таким образом, ордонансы создавали идеальную модель двора в конкретно-исторический период. Реальная повседневная практика могла более или менее существенно отличаться. Королевские слуги в действительности могли выполнять больший или меньший объем обязанностей, а некоторые должности могли долгое время быть вакантными или их функции выполняли разного рода заместители. Но это не означало, что придворная система кардинально изменялась. Ордонансы создавали ту потенциальную базу, которая могла быть в любой момент востребована в случае нового назначения на вакантный пост или в результате усиления контроля за деятельностью королевских слуг.