Этимология слова грум ("groom"), которым обозначали лиц второго ранга в большинстве придворных структур, сложна. Первоначально, скорее всего, оно обозначало молодого человека, юношу (сравнимо с фр. garcon, с которым они рассматривались как синонимы), находящегося в услужении. Видимо, одной из основных обязанностей этих молодых людей являлось ухаживание за лошадьми, отсюда современное значение: "грум"—"конюший", которое вытеснило первоначальное.
Поскольку в средние века королевский двор был странствующим, то имущество большинства придворных служб требовало транспортировки вслед за королем. Поэтому фактически каждый субдепартамент двора имел собственных лошадей, о которых заботились один или несколько грумов. Штат Королевской Конюшни также на половину состоял из грумов. В системе должностей и рангов королевского и любого другого аристократического двора XVI-XVII веков, грумы постепенно заняли вторую ступень вслед за джентльменами. Интересно, что "грум" отличается от других придворных званий (джентльменов, эсквайров, йоменов) тем, что он не имел социального эквивалента. Возможно это указывает на промежуточный, своего рода "юношеский" характер занимаемой должности.
Первоначально в процессе становления социальной иерархии Англии раннего нового времени, должности грумов занимали сыновья знати и джентри. Повзрослев, они получали более высокие посты при дворе или в государственных структурах, наследовали своих отцов. Со временем, когда при Тюдорах придворная иерархия постепенно стабилизировалась, должность грума приобрела самостоятельный статус, а возраст для ее занятия, как и для должности пажа перестал, иметь какое-либо значение. Решающими факторами стали степень близости к монарху и принадлежность к определенной придворной структуре.
Грумы и пажи Палаты, особенно Спальни, занимали исключительное положение среди лиц тех же званий других департаментов и субдепартаментов двора. Грумы конца XVI - начала XVII веков стояли гораздо ближе к почетным званиям камергеров и камер-юнкеров императорских и царских дворов Нового времени, чем к средневековым гарсонам и конюшим. Они лишь обозначали вторую ступень в иерархии большинства придворных департаментов. Это подтверждает перевод шотландских валетов (varlets), которые также занимали вторую ступень в иерархии структур шотландского и французских дворов, в английских грумов при формировании раннестюартовского двора (о персональном составе камергеров и камер-юнкеров и их политической роли см. ниже п.1.2).
Камер-пажи выполняли в основном хозяйственные обязанности, прибирая и обслуживая королевскую опочивальню, поддерживая в ней порядок. Они разводили и поддерживали огонь в спальне. Один из них был ответственен за стирку постельного белья. Кроме того, они готовили постель для Обер-камергера и камергеров, спавших в спальне короля или по близости с ней. Камер-пажи в качестве королевской свиты также участвовали в церемониях и празднествах, сопровождая членов королевской семьи и знатных дам.
При этом камер-пажи – это не обязательно юноши, некоторые из них служили королю по 10-15 лет и больше. Например, Джон Карс (Carse или Kerse) служил камер-пажом в 1603-1616 гг., при том, что еще в 1591 г. он упоминается как один из слуг Королевской Палаты Якова в Шотландии.[85] Статус камер-пажа был менее престижен, чем других членов Спальни, поэтому на должности назначались обычно выходцы из незнатных шотландских и английских семей.
Обычно насчитывалось 5-6 пажей. Помимо Джона Карса, которого в декабре 1617 г. заменил Александр Стивенсон (Stephenson), ими были шотландцы Дэвид Рамзи (1603-1625 гг., он одновременно являлся камергером принца Карла и королевским часовым мастером), Уолтер Тоддерик (Todderick), Роберт Карр и Уилиям Рамзи, а также англичане Ричард Грин, Бевис Телуалл (Telwell,- ранее торговавший шелком и бархатом[86]).
В 1604 г. на короткий срок к ним присоединился Патрик Молл, поднявшийся позже до камер-юнкера. Еще позже пажом присягнул Александр Фостер.
Статус пажей Спальни был несколько двусмысленным. С одной стороны они выполняли обязанности обыкновенной прислуги. Ими могли быть обыкновенные личные слуги высших придворных (Адам Хилл, один из пажей ок. 1617 г. был ранее парикмахером графа Монтгомери[87]). С другой стороны, в силу своей близости к монарху, они рассматривались как важные персоны. Когда 1617 г. Александр Фостер получил юрисдикцию бейлифа в Гламорганшире, король и Совет обратились к местному шерифу с письменным предписанием обеспечить выполнение этого пожалования, поскольку "этот джентльмен, являлся настолько близким слугой его величества, одним из пажей Спальни, что (он) достоин пользоваться преимуществом (behefit) от королевского расположения...как и любой другой"[88].
По своим функциям пажи все таки были ближе к придворной прислуге, чем к собственно придворным. За исключением Патрика Молла никому из пажей в последующие годы не удалось продвинуться на пост камер-юнкера. Характерен разрыв в жаловании между слугами Спальни: в 1605-1606 гг. камергеры получали 200 ф. в год, камер-юнкеры 100 ф., а пажи только 13 ф. 6 шл. 8 п., т. е. почти меньше всех из слуг Королевской Палаты и меньше руководителей хозяйственных служб.[89] Только близость к монарху и право свободного доступа в Спальню не давали пажам опуститься до положения рядовых слуг. Многие из пажей получали продвижение на должности клерков, грумов в Большой и Малые Королевские Гардеробы, что подтверждает их функциональную связь с этими службами и оценку как своеобразных экспертов в вопросах королевского облачения.
Таким образом, штат Королевской Спальни нес основную тяжесть забот по повседневному обслуживанию короля и составлял его ближайшее окружение и постоянную свиту. Королевские спальники одновременно являлись и слугами, и друзьями, и охранниками, и фаворитами государя. В н. XVII в. им удалось отодвинуть на второй план членов других субдепартаментов Королевской Палаты, стать новой основой государственного режима.
Особенно упало значение субдепартамента Рабочей или “Ближней” комнаты (Privy Chamber), который в тюдоровский период был ведущей структурой двора. В 1632 г. камергеры Рабочей комнаты короля подали Карлу I петицию, в которой жаловались на то, что после 1603 г. их положение сильно изменилось, в то время как до этого момента они имели самый близкий доступ к королеве (Елизавете Тюдор).[90] При Якове I Стюарте слуги Рабочей комнаты были фактически лишены того исключительного положения при дворе и той близости к монарху, которыми они обладали с момента выделения “Ближней” комнаты как отдельного субдепартамента при Генрихе VII. Они вновь перешли под контроль и юрисдикцию Лорда-камергера Палаты, а их обязанности по обслуживанию повседневной жизни монарха были переданы слугам Королевской Спальни. С 1603 г. они не имели доступа в личные королевские апартаменты, пределом их возможностей стала ближняя галерея (Privy Gallery), ведущая в Спальню. Естественно, что вместе с этим они потеряли былое политико-административное влияние. За слугами Рабочей комнаты остались почти исключительно церемониальные и полуофициальные функции[91]. Нередко их использовали в качестве дипломатических курьеров на континент[92].
В Ближней комнате проходили аудиенции с министрами, послами и другими официальными лицами, а также полуофициальные обеды, которые любил устраивать Яков I. Ее пространство стало промежуточным звеном между закрытой Королевской Спальней и остальным двором, между Спальней и “внешними” палатами, где монарх представал перед его подданными, теми, кто получил доступ ко двору. Слуги Ближней комнаты стали своего рода связующим элементом между Двором и Страной, но чем дальше, тем больше они теряли это положение. Особенно это стало заметно при Карле I, когда джентри отказывались занимать должности в Ближней палате, мотивируя это тем, что они не предоставляли достаточного доступа к монарху[93].
В результате частых трансформаций в структуре Королевской Палаты на протяжении XVI - н. XVII вв. в составе Рабочей комнаты остались камергеры-привратники (Gentlemen Ushers of the Privy Chamber), камер-юнкеры субдепартамента (Grooms of the Privy Chamber), и действительные камергеры или камердинеры (Gentlemen in Ordinary), всего в разное время от 18 до 40 человек и около 200 внештатных, или экстраординарных, камергеров (Extraordinary Gentlemen). Кроме них в штат “Ближней” комнаты входили королевский цирюльник (King’s Barber) и исповедники (confessors). Все из выше перечисленных слуг выполняли свои обязанности поквартально, т.е. в течении трех месяцев в году или находясь на сменном дежурстве (on duty). Их обязанности не были четко определены и не являлись особо обременительными. Во время своей смены они должны были присутствовать в Рабочей комнате короля и прислуживать находящимся в ней персонам.
Видимо, квартальным руководителем штата субдепартамента являлся один из четырех камергеров-привратников, или джентльмен-ашеров, “Ближней” комнаты. В середине XV в. джентльмен-ашеры, вместе с йомен-ашерами (Yeomen Ushers), которые впоследствии вошли в состав Большой Палаты, являлись хранителями различных дверей в Королевской Палате (to kept), без какого-либо близкого личного контакта с монархом[94]. Также как камер-юнкеры и камер-пажи они “хранили” различные комнаты в верхней части дворца. Но в отличие от них с выделением Рабочей комнаты камергеры-привратники и камердинеры не стали ближайшими слугами короля. Только на короткий промежуток времени в к. XV в. они вошли в число персональных слуг монарха, “охраняя дверь” пока другие совершали церемониальное облачение государя, но вскоре эта обязанность была передана камер-юнкерам Рабочей комнаты.[95] В течении XVI в. их положение было неопределенным, а количество постоянно изменялось (от 2 до 9). Камергеры-привратники то входили в штат “Ближней” комнаты, то исключались или переводились в разряд экстраординарных слуг. В период правления женщин из династии Тюдоров камергеры-привратники, как и большая часть мужского штата Рабочей комнаты, были заменены фрейлинами и служанками. Только с приходом Стюартов их положение в Королевской Палате стабилизировалось, поскольку в штате Спальни не было собственных привратников. Они получили доступ в личные апартаменты, но не доступ к королю.