Основным западным влиянием, через которое в значительной степени определилась русская мысль и русская культура XIX века, было влияние Шеллинга и Гегеля, которые стали почти русскими мыслителями. Это влияние не означало рабьего подражания, как влияние вольтерианства XVIII века. Германская мысль воспринималась активно и перерабатывалась в русский тип мысли. Это особенно нужно сказать про славянофилов, у которых влияние Шеллинга и Гегеля также оплодотворило богословскую мысль, как некогда влияние Платона и неоплатонизма оплодотворило богословскую мысль восточных учителей церкви. Хомяков создает оригинальное православное богословие, в которое входят переработанные мотивы германского идеализма. Подобно немецким романтикам, русская мысль стремится к целостности и делает это более последовательно и радикально, чем романтики, которые сами утеряли целостность. Целостность христианского Востока противополагается рационалистической раздробленности и рассеченности Запада. Это впервые было формулировано И. Киреевским и стало основным русским мотивом, вкорененном в глубинах русского характера. Русские коммунисты-атеисты утверждают целостность, тоталитарность не менее православных славянофилов. Психологически русская ортодоксальность и есть целостность, тоталитарность. Русские западники, которым чужд был религиозный тип славянофилов, увлеклись гегелианством, которое было для них столь же тоталитарной системой мысли и жизни, охватывающей решительно все. Когда Белинский или Бакунин были гегелианцами, они были именно такими гегелианцами. Русский молодой человек, принадлежавший к поколению идеалистов 30-х и 40-х годов, исповедывал тоталитарное шеллингианство или тоталитарное гегелианство в отношении ко всей жизни, не только жизни мысли и жизни социальной, но и жизни личной, в отношении любви или чувства природы. Белинский, революционер по натуре и темпераменту, положивший основания русскому революционно-социалистическому миросозерцанию, одно время стал консерватором из-за увлечения философией Гегеля. Он счел себя обязанным принять разум – что все действительное разумно.
Историки-западники, в частности К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин, развернули критику общинных начал русской жизни. К. Д. Кавелин подчеркивал тягловый характер русской общины, неотделимый от круговой поруки и переделов земли, подрывающих трудовую мораль. По его мнению, возникновение тягловой общины в XVII в. было связано с распространением крепостничества и являлось формой эксплуатации крестьянства и посадского населения. В силу этого индивидуальные качества человека, его разум в общине подавлены. По мере развития общества и хозяйства община должна распадаться, уступая место частной собственности, являющейся вместе с тем и основой личностного развития людей. Вместе с тем К. Д. Кавелин не требовал полного уничтожения общины, считая ее противовесом тенденции к эксплуатации и угнетению, связанной с существованием частной собственности.
К. Д. Кавелин резко критиковал российское самодержавие, считая его формой восточной монархии, порабощения государством сословий и человеческой личности. Такое же архаичное, противостоящее личностному развитию начало он видел в православной церкви. Человек в ней, как и в язычестве лишен возможности развития.
Этому угнетенному состоянию противостоят только удаль, разгул, стремление к безграничной свободе, также препятствующие нормальному культурному развитию.
Историю и смысл деятельности православной церкви, считал К. Д. Кавелин, можно понять лишь как часть истории государства. Она носит государственный и политический характер. Принцип «цезаропапизма» утверждает в народной культуре идею о том, что царь должен быть безгрешен. Грех царя - это крах государства («народ согрешит - царь замолит, а царь согрешит - народ не замолит»). Все это заставляло К. Д. Кавелина думать, что единство истории, исторического времени в допетровской Руси было не органично, а синкретично. Оно не распадалось полностью лишь потому, что процесс шел медленно. История развивалась как бы отдельными толчками, сводилась к череде заимствований у Византии, Европы, татар. Не являясь подлинным целым, она не запечатлевалась в сознании народа, проходила мимо него. Условия для органического развития и осознания своей истории Россия получила только после Петровских реформ. Западники и их последователи во второй половине ХIХ - начале XX в. сумели создать фундаментальные исследования и выдвинули целостные концепции исторического процесса в России. В «золотой фонд» российской историографии вошли труды С. М. Соловьева, В. О Ключевского, Л. Н. Милюкова, Г. В. Плеханова, анализировавших историю России с либеральных или социал-либеральных позиций.
Славянофилы и западники были враги-друзья. Герцен сказал: «мы подобны двуликому Янусу, у нас одна любовь к России, но не одинаковая». Для одних Россия была, прежде всего, мать, для других - дитя. Славянофилы и западники 30-х и 40-х годов принадлежала к одному кругу, спорили в одних и тех же салонах, которые видели битвы Герцена и Хомякова. Лишь позже они окончательно разошлись. Нетерпимый Белинский не хотел уже встречаться со своим другом К. Аксаковым. Лучшие, наиболее культурные и мыслящие русские люди XIX века не жили в настоящем, которое было для них отвратительно, они жили в будущем или прошлом. Одни, славянофилы, мечтали об идеальной допетровской Руси, другие, западники, мечтали об идеальном Западе. Но и консервативное обращение славянофилов к далекому прошлому было лишь утопией совершенного строя, совершенной жизни, так же каким было обращение западников к Западу, который они плохо знали. Западники часто бывали просветителями, цивилизаторами и это наименее интересный тип. Более интересен тип западника, подвергший русской переработке западные, по преимуществу французские, социальные учения. Если в России тоталитарно, целостно и максималистически воспринялись гегелианство и шеллингианство, то столь же тоталитарно, целостно и максималистически воспринимались сен-симонизм и фурьеризм. В лагере западников радикального крыла сильны были влияния французского социализма и французской литературы, особенно Жорж Занд. Жорж Занд имела колоссальное влияние на выработку эмоциональной жизни в русском культурном строе, на выработку русского отношения к свободе и искренности чувства, русского протеста против насилия, условности и неискренности в чувствах. План же осуществления социальной правды вырабатывался по Сен-Симону и Фурье. И, конечно, сами французы не знали такого увлечения этими идеями.
Список литературы
И. И. Ионов “Российская цивилизация IX – начала XX вв”
Н. О. Лосский “История русской философии”
Н. А. Бердяев “Истоки и смысл русского коммунизма”