Так они бежали вдоль домов, мимо оцепеневшей толпы— маленькая женщина, размахивая кинжалом, и Распутин, зажимая рану рубашкой. Но ударить второй раз ей не удалось... «Он схватил лежащую на земле оглоблю и ударил меня один раз по голове, отчего я тотчас упала на землю... Это было днем, и сбежался народ, который говорил: «Убьем ее»... и взяли ту же оглоблю. Я быстро поднялась и сказала толпе: «Отдайте меня полицейскому. Не убивайте меня»... Мне связали руки, повели в волостное правление, по дороге... пинали, но не били».
Она назвалась Хионией Гусевой, жительницей Царицына. У этой еще нестарой женщины было страшное лицо с провалившимся носом. Хиония объяснила: «Я — девушка, у меня никогда не было детей, сифилисом я не страдала... меня испортили лекарствами, от них с 13 лет у меня провалился нос».
Несколько дней Распутин был между жизнью и смертью. И все почитательницы, и Царская Семья посылали ему телеграммы с пожеланием выздоровления.
Придя в себя и узнав, что Хиония приехала из Царицына, Распутин объявил: это царицынский монах Илиодор послал ему смертельный привет. Но Гусева участие Илиодора в деле отрицала, объясняла свой поступок «собственным решением»: «Я считаю Григория Ефимовича Распутина ложным пророком и даже антихристом... я решила убить Распутина, подражая святому пророку... который заколол ножом 400 ложных пророков».
«На допросе, — писала газета «Новое время», — Гусева выразила сожаление, что не убила старца... Хиония Гусева, по профессии шапошница... познакомилась с Распутиным в 1910 году, когда он посещал Балашевское подворье в Царицыне, где жила монахиня Ксения, подруга Гусевой».
Газеты захлебывались от романтических версий. По одной из них Распутин соблазнил Гусеву, когда она была молода и прекрасна. По другой — Распутин растлил во время «радения» ее подругу, юную красавицу — монахиню Ксению, а Гусева отомстила за нее... И хотя вскоре выяснилось, что Ксения лишь издали видела Распутина (и, кстати, была весьма немолода), никто ничего не опровергал. Читатели жаждали «распутинских историй», и как только мужику стало лучше, в тюменскую больницу, где он лежал, прорвались журналисты.
Несчастье на какое-то время примирило с ним часть прессы. Тон газет на короткий период стал почти сочувственный. «Биржевые ведомости» писали: «Он сидел изможденный болезнью, в больничной рубашке, и рассказывал свои переживания... Широкой публике неизвестны его размышления, которые он заносит в тетрадку почти каждый день...» И корреспондент цитировал: «Великое дело быть при последнем часе больного. Получишь две награды — посетишь больного, и в это время все земное покажется тебе обман и сеть беса»...
Гусеву отправили в Томск, в лечебницу для душевнобольных. Это было единственно возможное решение — чтобы не допустить скандального судебного процесса, который мог вновь поднять волну ненависти к Распутину.
Н. Веревкин, тогдашний товарищ министра юстиции, показал в «Том Деле»: «Гусева была признана сумасшедшей... но эта женщина кричала: «Я в здравом уме и твердой памяти, я сознательно ударила его ножом»... Она была помещена в психиатрическую больницу... Потом родственники ходатайствовали о ее освобождении ввиду ее выздоровления. Но министр юстиции написал резолюцию: «Освобождение должно последовать не ранее, чем опасность больной для окружающих будет совершенно устранена».
Так что Гусевой предстояло сгнить в «психушке». Ее освободит революция.
АГЕНТЫ, АГЕНТЫ, АГЕНТЫ...
В 1917 году полковник Комиссаров, вызванный в Чрезвычайную комиссию, рассказал, как развивалась интрига. Его определили к Распутину не то охранником, не то слугой, не то стукачом. Хорошо, что разрешили не носить офицерскую форму, которую он марать не желал... Полковник носил штатское, и это успокоило его гордость. Тем более что Хвостов денег не жалел, и. Комиссарову был придан автомобиль с шофером и штат подчиненных — пять опытных агентов.
Так началось его наблюдение за Распутиным. Но прежнее (официальное) наблюдение со стороны Петроградской охранки не отменялось. На лестнице у дверей квартиры Распутина по-прежнему сидел агент, двое были внизу, и на улице дежурили агенты, а также автомобиль охранного отделения. Людей из охранки Распутин в квартиру не пускал и развлекался по-прежнему: ускользал от них на авто и на экипажах.
Совершенно иное отношение было у мужика к Комиссарову и его агентам. Распутин понял: Белецкий — с ним, готов ему служить. Немаловажно и то, что Комиссарова мужик знал и прежде. Как показал полковник в «Том Деле», «знакомство мое с Распутиным произошло на квартире Бадмаева», которогo удалой военный «посещал в качестве пациента». Комиссаров легко сошелся с дочерьми мужика и Лаптинской — им льстило, что импозантный господин в высоком чине чуть ли не прислуживает их Григорию Ефимовичу. «Наш полковник», как они его часто звали, стал своим в доме.
Вырубовой и царице Белецкий объяснил, что Комиссаров сумеет по-настоящему обеспечить безопасность Распутина. И действительно, система охраны мужика, созданная Комиссаровым, была сравнима разве что с охраной самого царя. Полковник «заагентурил» всех дворников и швейцаров в доме. Кроме специального авто с шофером на Гороховой постоянно дежурили его агенты, переодетые в извозчиков. В короткий срок были «выяснены» все лица, приближенные к Распутину, на каждого была составлена справка. Одновременно «велась перлюстрация писем, к нему поступающих».
7. Последняя весна… Убийство Распутина (Юсуповская ночь).
ПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА
Наступила последняя весна Распутина. После всех треволнений, связанных с заговором Хвостова, он захотел воли. Начинались полевые работы, и он знал — земля требует мужика. А сын его служил теперь санитаром в «царицыном лазарете»— далеко от земли...
Как всегда, он решил сначала заехать в Верхотурье, поклониться любимому святому, замолить все плотские грехи и сладко покаяться. И в покаянии обрести новую силу.
Распутин уезжал в начале марта. Его провожали Вырубова, Муня Головина и прочие поклонницы. И, конечно же, — Манасевич. Но вдруг на перроне, к ужасу окружающих, появилась безумная генеральша — в белом балахоне, с кудахтающими курами в лукошке...
Из показаний Лохтиной: «Отец Григорий... не хотел чтобы я ехала с ним в Верхотурье... Не сказав ни ему, ни другим, что я задумала ехать в Верхотурье в одном поезде с ним, я явилась на вокзал и распорядилась внести все свои вещи в купе. В том числе лукошко с курами, которых я везла отцу Макарию... Отец Григорий гневно приказал, чтобы я ехала через несколько дней... Между тем дали второй звонок, и пришлось мои вещи спешно уносить мне самой... Стоявший тут же в коридоре Манасевич, высокомерно глядя на меня, сказал по-французски: «Она тоже уезжает!» Тогда я, повелительно обратившись к нему, приказала ему вынести оставшееся лукошко с курами, что Манасевич, озираясь по сторонам, исполнил».
МЕСТО ПОГРЕБЕНИЯ ГОТОВО
На окраине Александровского парка, неподалеку от Дамских конюшен, Подруга выкупила кусок земли. И в начале ноября заложила там часовню святого Серафима — в благодарность за избавление от смерти при крушении поезда.
5 ноября Аликс сообщила Ники: «Закладка Аниной церкви прошла хорошо, Наш Друг был там... а также славный епископ Исидор».
Под алтарем строящейся часовни «Нашего Друга» и похоронят. И отпевать его будет «славный епископ».
В честь закладки «Аниной церкви» было устроено маленькое празднество, которое породило большую историю...
После очередного заседания Думы непримиримый враг Распутина монархист Пуришкевич был окружен коллегами. Он раздавал желающим весьма любопытную фотографию: за столом сидит Распутин, рядом с ним «славный епископ Исидор», на столе — вино, вокруг — балалаечники и смеющиеся, явно пьяненькие сестры милосердия. Тыловое веселье «шпиона и проходимца», когда на фронтах «истекала кровью русская армия и голод надвигался на страну»!
Уже на следующий день фотография легла на стол Протопопова... На допросе в Чрезвычайной комиссии он показал:
« — Пуришкевич распространял фотографию Распутина в 9 тысячах экземпляров: Распутин... кругом масса публики... стол, на столе вино, балалаечники и монах....
— Почему вы знаете, что он распространил 9 тысяч экземпляров?
— На обороте карточки, которую мне прислали из Царского Села, вероятно, по поручению царицы через Вырубову или Воскобойникову, было написано: «9 тысяч экземпляров»...
«ЭРА ПОКУШЕНИЙ» НАЧИНАЕТСЯ
Не зря Аликс видела страшный сон... Именно тогда, в начале ноября, тотчас после неудачного визита Николая Михайловича, Феликс Юсупов возобновляет знакомство с Распутиным.
На следствии по делу об убийстве Юсупов показал: «После большого перерыва... я встретил Распутина в ноябре месяце в доме Головиной». Это подтвердила и Муня: «В 1916 году в ноябре месяце князь Юсупов встретил Распутина у меня на квартире».
Вот версия из воспоминаний Феликса: «Мне позвонила М. Г. (Муня Головина. — Э. Р)... «Завтра у нас будет Григорий Ефимович, ему очень хочется с вами повидаться...» Сам собой открывался путь, по которому я должен действовать... Правда... идя по этому пути я вынужден обманывать человека, который искренне ко мне расположен».
Скорее всего, Феликс написал неправду. Тогда, в ноябре 1916 года, уже началась охота за Распутиным. И, видимо, существовал план, в котором несчастной Муне было отведено важное место. Ей предназначалось сыграть роковую роль в гибели того, кому она так поклонялась... И конечно же Юсупов сам позвонил ей. «Феликс жаловался на боли в груди», — показала Муня в «Том Деле». Своими жалобами на болезнь, которую не могут вылечить доктора, он легко вызвал с ее стороны предложение устроить встречу с великим целителем. Феликс знал о давней мечте Муни соединить двух людей, которых она так бескорыстно и преданно любила...
И они встретились на квартире Головиных — князь и мужик. «С тех пор, как я первый раз его видел, Распутин очень переменился, — вспоминал Юсупов. — Его лицо стало одутловатым, и он весь как-то обрюзг. Одет он был не в простую поддевку, а в шелковую голубую рубашку и бархатные шаровары... Держал он себя очень развязно... Меня он поцеловал». На сей раз князь от поцелуя не уклонился.