Диван берид - почта - при саманидах обслуживала правительственные государственные нужды. В распоряжение сахиб берида, то есть главы почтового ведомства, в отдельных городах находились местные почтовые чиновники с целым штатом гонцов и большим количеством почтовых лошадей. Почтовые чиновники на местах не подчинялись местным властям - хакимам, а целиком зависели от своего центрального ведомства. В обязанности чиновников берида входила не только быстрая доставка правительственных сообщений и известий, но и отправка их личных секретных донесений о поведении того или иного представителя местной власти.
На жизнь городов при саманидах особенно существенное влияние оказывал диван мухтасиба. В обязанности его входило, прежде всего, наблюдение за весами и гирями торговцев. Кроме того, мухтасиб и его помощники должны были наблюдать за точным выполнением норм продукции, выпускаемого городскими ремесленниками. Мухтасиб имел право протестовать против выпуска товаров пониженного качества, мог также запретить продавать по повышенной цене мясо, хлеб и другие продукты первой необходимости.
В дальнейшем установилась практика, согласно которой мухтасибы получили право следить за общественной нравственностью горожан, наблюдать, чтобы они посещали мечети, не пили вина и т.д.
Должность мухтасиба была широко распространена на мусульманском феодальном Востоке; они имелись в каждом, даже небольшом городе. Мухтасибов с одними и теми же функциями мы встречаем одинаково и на отдаленном востоке халифата - в Самарканде и Бинкенте (Ташкенте).
Общий контроль и, главным образом, контроль над расходованием казны в саманидском государстве осуществлял диван мушрифов, то есть наблюдателей. Ввиду того, что в условиях феодального общества трудно было отделить казну государя от казны государства, причем больше всего поглощал денег и других средств дергах, - наблюдение мушрифов касалось главным образом расходования сумм, идущих на содержание двора правителя.
Меньшее значение имели: диван аз-зия, то есть государевых поместий, диван казия, возглавляемое главным казием, и диван вакфов, то есть дарственных и других имуществ мусульманских учреждений.
Система центральных диванов находилась в тесной связи с местным управлением. В областных центрах, которые в арабской географической литературе носят названия касаба, имелись если не все, то во всяком случае большинство из перечисленных диванов. Областные диваны подчинялись, с одной стороны, местному хакиму, иногда именуемое везиром, а с другой стороны, - центральным диванам соответствующих ведомств.
Наряду с хакимом, который иногда назывался староиранским термином кедхуда[1], управлением города ведал раис. Впоследствии, например, в XVIII в. этим термином обозначали мухтасибов; при саманидах же раис был главой города, назначаемое непосредственно самим правителем, но из среды местной знати или, чаще, местного высшего мусульманского духовенства.
Мусульманское духовенство пользовалось в X в. в саманидском государстве особенно большим влиянием. В Средней Азии был широко распространен ханифитский толк, один из двух наиболее ортодоксальных в мусульманском мире. Только в Хорезме при саманидах, и даже позже, значительное распространение получило мутазилитское направление[2] — культурное наследие лучших времен аббасидского халифата первой половины IX в. В Бухаре и Самарканде, однако, мутазилиты имели очень мало сторонников и влияние на политическую жизнь не оказывали.
Глубокий след в Бухаре оставило более радикальное учение — карматское, одно время имевшее последователей даже в правительственных и придворных кругах. В общем же, в религиозной жизни при саманидах господствовали ханифиты, занимавшие все высшие духовные должности. Главой местного духовенства при саманидах в Бухаре являлось лицо, носившее титул “устад” (учитель); впоследствии это наименование было вытеснено другим — “шейх ул-ислам”. Самани приводит имя одного из устадов, занимавшего эту должность еще при Исмаиле.
Второй по значению после устада (шейх ул-ислама) в среде высшего мусульманского духовенство была должность хатиба — официального лица, имевшего право произносить хутбу (проповедь) во время пятничной молитвы в соборной мечети.
Поступить на службу в какой-нибудь диван и особенно сделаться ответственным чиновником было нелегко. Требовалось не только принадлежность к среде дехкан или духовенства, не только связи, но и определенные знания. В X в. в больших городах имелось довольно много людей, которых современники называли “ахл-ал-калам”, то есть люди пера. Они обычно не только владели арабским, таджикским и персидским языками, хорошо знали коран, основные нормы шариата, но были начитаны в литературе и даже имели кое-какие сведения в разных науках. Только с такой подготовкой и обязательно из Среды людей “благородного” происхождения вербовались чиновники на разные должности в правительственных диванах и других учреждениях. Это была своеобразная феодально-чиновничья культура, которая на Переднем и Среднеазиатском Востоке имела давние традиции, более всего обогащенные опытом сасанидского государства.
При аббасидах эти традиция развились и окрепли, а при дворе и в диванах Саманидов достигли своего высшего расцвета. В таджикском языке того времени широко распространен был термин “дабир”, который в широком понимании этого слова обозначал личного секретаря, а в узком (в XII в.) — финансового чиновника. Из числа дабиров, понимая это слово в его широком значении, и набирались высшие кадры саманидского чиновничества.
В книге “Чахар Макала”, написанной на таджикском языке в XII в. Арузи ас-Самарканди, имеются главы о дабирах.. По его словам, профессия дабира основывается, прежде всего, на умении обращаться с людьми. Дабир должен в совершенстве владеть искусством похвалы, осуждения, дипломатии и даже тонкой провокации. Во всякой обстановке он должен быстро найти наилучший способ выразить нужное в письменном виде.
Более всего дабир должен заботиться о чести своего господина, которым мог быть начальник центрального или местного дивана, правитель какого-нибудь вилойета или просто знатный дехкан, живущий в своем замке. Главная обязанность дабира — вести переписку своего господина.
Саманидское чиновничество, как чиновничество аббасидского государства, отличаясь знанием канцелярского дела, обладало и характерными пороками — процветали взяточничество и незаконные поборы в личную пользу, которые тяжело отражались на положении народа.
Большую роль в жизни саманидского правителя, дергаха и государства играла гвардия из тюркских гулямов. Хотя Туркестан и Мавераннахр были давними и постоянными поставщиками тюркской, вышколенной в военном отношении молодежи, однако только Саманиды привлекли ее впервые ко дворцу в качестве личной гвардии.
Низамульмульк в своем замечательном сочинении “Сиасет-намэ” — “Книге об управлении” — подробно рассказывает о дворцовой гвардии Саманидов. Купленный на рынке гулям (отрок), по большей части из гузов (туркмен), попадая в гвардейский отряд при саманидском дворе, проходил первый год службы пешим, не имея права, под страхом наказания, даже сесть на лошадь. Носил он в то время простое платье из хлопчатобумажной ткани зандани. На второй год гулям получал лошадь с простой сбруей; на третий — на нем в качестве отличительного признака его состояния уже появлялся пояс-карачур, на пятый год гулям получал лучшую одежду и уздечку со звездами, а на седьмой — в случае, если за ним не было никаких проступков, — чин висак-баши, то есть “начальника палатки”, команда которой состояла вместе с ним из четырех человек. В качестве знака своего чина гулям носил высокую черную войлочную шапку, шитую серебром, и дорогую гянджийскую обувь.
Наиболее способные и заслуженные из гулямов могли достигнуть должности хайль-баши — начальник конного отряда, а затем и хаджиба.
В халифате термином “хаджиб” обозначали важный придворный чин, нечто вроде камергера. Повидимому, впоследствии этот чин стали давать и начальникам из тюркской гвардии, поскольку последние несли в самом дворце, кроме функций охраны, еще и обязанности хаджибов. При саманидах и вслед за ними при газневидах, караханидах и сельджукидах термин “хаджиб” прочно установился за придворным “военачальником” над тюркскими гулямами. Главный среди хаджибов носил арабский титул “хаджиб ул хаджиб” (хаджиб хаджибов) или персидский — “хаджиб-и-бузург” (великий хаджиб). Это был один из самых высших придворных чинов саманидского государства.
Нечего и говорить, какое огромное влияние при дворе имели хаджибы, особенно хаджиб-и-бузург. Начав свою карьеру с низов, такой тюркский гулям в какой то момент своей военной карьеры переходил на положение вольноотпущенного и становился в ряды привилегированных подданных.
Основной задачей тюркских гулямов была охрана власти правителя и его дома внутри самого феодального государства. Однако гвардии приходилось участвовать и в военных действиях против внешних врагов.
Наряду с гвардией, существовал другой род войск. По словам Ибн Хаукаля, это войско составлялось “из свободных дехкан (из тех, кто знает свое дом (дар), свое место, свою семью и своих соседей”. Из этих слов ясно, что речь идет об ополчении, которое приводили с собой местные владетели, сохранившиеся еще во многих областях Мавераннахра. Ибн Хаукаль подчеркивает боевые качества этого ополчения, так как оно, по его мнению, состояло не из черни (салики) и не случайных людей.