Свои впечатления от Парижа он передает в «Письмах из Avenue Marigny », печатавшихся в «Современнике». Герцен начинает понимать, что главным, решающим в истории являются экономические отношения людей.
В «Письмах из Avenue Marigny» Герцен ограничил понятие буржуазии имущими слоями третьего сословия, то есть промышленниками н торговцами. Большинство же современников Герцена не проводило резкой черты между рабочими и капиталистом, понимая их как единый социальный слой, противостоящий дворянству и духовенству (первым двум сословиям). Именно выделение буржуазии как особой социальной группы делало Герцена самым передовым мыслителем России тех лет. Герцен одним из первых увидел в буржуазии силу, которая становится тормозом исторического прогресса.
В конце октября 1847 года Герцен едет в Италию. Он восхищен этой страной, ее народом, природой, памятниками искусства Древнего Рима и Возрождения.
Герцены приехали в Италию в конце 1847 года,а уже 12 января началось восстание в Палермо, в революционное движение распространилось вскоре на всю страну. Вихрь революции захватил Герцена. В Риме он вместе с женой и друзьями участвует в ночной демонстрации по случаю начала борьбы против австрийского ига за освобождение страны. Герцен вспоминая позднее, что в это время он «жил на площади».В Италии Герцен впервые увидел своими глазами борьбу народа за национальное освобождение, сблизился со многими руководителями революционного движения.
При вести о революции во Франции Герцен спешит туда. Герцен приезжает во французскую столицу, когда над революцией сгущаются тучи. Напуганная размахом борьбы народных масс, буржуазия готовит кровавую расправу с парижскими рабочими. Тревогой полны теперь письма Герцена. Он хорошо чувствует нетерпеливую «кровожадную готовность» буржуазной национальной гвардии «начать резню».
Наблюдая буржуазную республику во Франции, Герцен все более и более видит в ней черты, напоминающие николаевский. режим в России.
Чтобы избежать ареста и возможной выдачи царскому правительству, он с чужим паспортом уезжает из Франции в Женеву.
«ЗОВУ-^ивых» («колокол») 1
Приехавший из России Огарев хорошо знал, что нужно русскому обществу, и подал Герцену мысль об организации периодического издания. «Нам нужно бы издавать правильно журнал хоть в две недели, хоть в месяц раз. Мы бы излагали свои взгляды, желания для России», — передает слова Огарева Наталья Алексеевна. Так возник знаменитый герценовский «Колокол», одним из сотрудников которого стал Огарев.
Издание «Колокола» диктовалось рядом причин. Во-первых, книжки «Полярной звезды», большие по объему, были не очень удобны для нелегальной транспортировки в Россию. Во-вторых, довольно редко выходившие номера «Полярной звезды» не могли оперативно откликаться на быстро сменявшиеся события в России 60-х годов, а нужда в таких откликах была исключительно острой.
1 июля 1857 года вышел первый номер газеты. Эпиграфом к изданию Герцен поставил латинское выражение Vivos voco! (Зову живых!). Он так разъяснял это : «Живые — это те рассеянные по всей России люди мысли, люди добра всех сословий, мужчины и женщины, студенты и офицеры, которые краснеют и плачут, думая о крепостном состоянии, о бесправии в суде, о своеволии полиции, которые пламенно хотят гласности, которые ссочувствием читают нас. «Колокол» — их орган, их голос».
Центральным вопросом журнала было освобождение крестьян от крепостной зависимости. Программа «Колокола» гласила: «Освобождение слова от цензуры, освобождение крестьян от помещиков, освобождение податного сословия от побоев».
Но не об одном крепостном праве звонил «Колокол». Он писал и о придворных кругах, о бюрократии, о произволе и неправосудии в стране, о зверском избиении полицией студентов, об убитых и замученных крепостных. «Колокол» призывал не к одному разоблачению, а и к конкретным действиям, к протесту против творящихся в России безобразий не только словом, но и делом.
Материалы, присылаемые в «Колокол», освещали жизнь всех русских губерний и всех слоев общества — от высшего придворного круга до крестьянской избы. Герцен по мере возможности старался использовать все получаемые материалы, помещая их на страницах газеты или включая в отдельные сборники. До сведения русской общественности доводит Герцен материалы о тайных заседаниях Государственного совета, комитетов по подготовке реформ и т. д. В газете Герцена появились «Размышления у парадного подъезда» Некрасова с примечанием: «Мы очень редко помещаем стихи, но талого рода стихотворение нет возможности не поместить».
Материалы Герцену посылали люди из разных сдоев общества. Немало материалов привез с собой из России Огарев. «Колоколу» жаловались, «Колокол» любили, от «Колокола» ждали правды. «Колокол» не просто помещал информацию о русской жизни, а разоблачал, обличал, издевался. Редакторская рука Герцена, его сарказм, ирония чувствовались во всем. К журналу были специальные приложения, название которых говорило само за себя— «Под суд». Публикации в газете Герцена всегда вели к общественному осуждению виновных, а подчас и являлись поводом для возбуждения уголовных дел, хотя, конечно, Герцен преследовал - задачи более широкие. Не всегда в «Колоколе» Герцен последователен. Подчас он поддавался либеральным колебаниям, писал письма царю — напечатал 1 ноября 1858 года письмо императрице, в котором выражал озабоченность воспитанием наследника в духе прусской муштры в отрыве от народного, национального начала.
Свою издaтельскую деятельность не ограничивает «Полярной звездой» в «Колоколом». В 1859 н 1861 годах выходят два тома «Исторического сборника» с разоблачающим тайны Зимнего дворца «материалом для уголовного следствия... над петербургским периодом нашей истории». Много сил отдает Герцен раскрытию истории декабристского движения. В 1862—-1663 годахон печатает три тома записок декабристов, в 1868 году—-книгу «14 декабря 1825 и император Николай» и т.д.
В 1858 году Герцен издает радищевское «Путешествие из Петербурга в Москву», которое было запрещено в России уже 60 лет, а в 1860 году — сборник своих и огаревских статей «За пять лет».
«Колокол» стал в России силой, с которой приходилось считаться даже царю.
Читали «Колокол» не только в Петербурге и Москве, журнал проникал и в отдаленные губернии России, в Сибирь. В провинции по его примеру появляются рукописные журналы, студенческие рукописные журналы открываются эпиграфами из Герцена. «Колокол» своим обличением, даже стилем влияет на передовую русскую журналистику, в частности на сатирический журнал «Искра» В. Курочкина.
С ростом успеха газеты у русского читателя и притоком материалов из России «Колокол» начинает выходить дважды в месяц, а с 1859 года иногда и еженедельно. Тираж отдельных номеров газеты достигал 3000 экземпляров и все-таки не удовлетворял спроса.
Царские власти всячески пытались воспрепятствовать распространению «Колокола». По просьбе русского правительства была запрещена продана «Колокола» в Пруссии, Саксонии. Запретить продажу газеты в Турции просил русский посланник в Константинополе. Царские агенты носились по Парижу скупая герценовские издания.
В январе 1861 года Огарева, как за десять лет до того Герцена, Правительствующий сенат лишил всех прав состояния и подверг изгнанию из пределов России.
Долгие годы имя Герцена вообще запрещалось упоминать в русской печати, хотя оно было у всех на устах. Даже статью сына Герцена о Норвегии царь дозволил печатать в петербургской «Северной пчеле» только без подписи. Но бороться, не называя фамилии, становилось все нелепее.
В 1859 году у Герцена побывал Н. Г. Чернышевский. Поездка Чернышевского в. Лондон была связана с возникшими разногласиями между «Колоколом» и революционными демократами в России, передовое ядро которых группировалось вокруг журнала «Современник», руководимого Чернышевским, Некрасовым, Добролюбовым. Чернышевский поехал в Лондон буквально через несколько дней после того, как статья Герцена «Very dangerous!!!» стала известна в России.
В связи с ростом революционного подъема народных в разночинных масс, сопровождавшимся все более тесным сближением либералов с царем, «Колокол» начинает обращаться не только к передовым людям из дворян, а ик более широким массам народа. Теперь Герцен прямо называет дворянство своим врагом: «перед нами, вместо одного Николая, трое врагов: правительство, журналистика и дворянство—государь, Катков и Собакевич».
Стремясь помочь революционной молодежи вести агитацию в народе, Герцен и Огарев публикуют ряд статей, которые в простой и доступной малограмотному человеку форме разъясняли, где правда и что надо делать. Меняются тон, язык и стиль статей. Все чаще встречаются в газете выражения: «Народу нужна земля да воля», «Что надо делать войску?» и т. д. Все резче и суровее отзывается Герцен о либералах. В письме Равелину, который стал на защиту помещичьих интересов, он пишет: «В 93 году тебе за это отрубили бы голову... я не нашел бы это несправедливым».
С сарказмом пишет Герцен об официальном праздновании в 1862 году 1000-летия России, о возводимом по этому случаю в Новгороде памятнике, иронизирует над изображением на нем «временно-великих» людей, которых рекомендует заменять новыми отличившимися слугами царя. Позже в иронической заметке «Колокол» писал, что это предложение уже отчасти учтено и вместо Шевченко на памятнике будет Николай 1
С изданием «Колокола» необычно возросла популярность Герцена. Его дом в Лондоне стал центром паломничества тысяч русских людей. Всякий русский, переехавший границу, первым делом спешил купить «Колокол» и считал, что быть за границей и не посетить Герцена — все равно что для правоверного католика быть в Риме и не видеть папы.